Никогда не обманывай герцога - Лиз Карлайл

– О, мадам, думаю, нет. – Нелли сморщила нос. – Я городской человек и беспокоюсь вовсе не о себе. Я могу пойти работать к своей тете Марджи.

– Не найдется ли у нее места для нас двоих? – слабо улыбнулась герцогиня. – Мне кажется, я могла бы стать вполне приличной горничной.

– Фу-у! – Нелли высвободила пальцы. – С такими руками? Сомневаюсь, миледи. Я пойду туда, куда пойдете вы, вам это известно.

– Да, Нелли, я это знаю.

В комнате потемнело, как будто погасили лампу.

– Ну вот, снова приближается, – сказала Нелли, посмотрев на широкие окна. – Этот проклятый дождь.

– Может быть, он обойдет нас стороной, – механически пробормотала герцогиня.

– О да, надеяться-то можно, но я чувствую, – возразила горничная. – Правда.

– Что именно чувствуешь?

– Что-то странное в воздухе, – пожала плечами Нелли. Что-то… Не знаю. Просто грозу, наверное. Это все из-за несносной августовской жары. Мы все ослабели.

– Да, она нас измотала, – согласилась герцогиня.

Снова пожав плечами, Нелли закрутила вверх еще одну прядь волос и посмотрела на нее:

– Пожалуй, я уложу ее повыше… по-герцогски – я правильно говорю?

– Да, конечно, – успокоила ее герцогиня. – Но не трать на это время, просто зачеши волосы наверх.

– Прекратите, мадам, – с укоризной заметила Нелли – Он не такой, как все остальные, что толпами торопятся сюда из Лондона. Он чрезвычайно щедрый кузен. Вы должны принарядиться и произвести на него хорошее впечатление.

Герцогиня поняла, что для Нелли это очень важно, и улыбнулась. В последнее время она мало заботилась о своей внешности, однако, как заметила Нелли, это не останавливало кавалеров, которые время от времени просили ее руки. О, они навещали ее якобы затем, чтобы выразить сочувствие, а на самом деле проверяли, как тут обстоят дела. Но герцогиня безошибочно определяла хищников – конечно, вежливых, хорошо воспитанных, но все-таки именно хищников. Очевидно, за ее состоянием охотились все проходимцы Лондона, а более приличные мужчины пока держались на расстоянии.

– Да, ты права, – наконец сказала герцогиня, – безусловно, права, Нелли. Пусть будет по-герцогски.

Искусные руки горничной быстро справились с волосами герцогини, собрав их вверх, в элегантный золотой пучок, из которого на затылок спускались локоны.

– Вы наденете баклажановый шелк, мадам? – спросила Нелли, укладывая последний завиток. – Тогда я вплету в прическу подходящие черные ленточки.

– Да, и, пожалуй, приготовь мою черную шаль.

– Думаю, ее следовало бы заменить, – тихо сказала Нелли, распуская моток черной, уже не новой ленты. – Еще несколько недель, и вы сможете навсегда отказаться от траура.

– Да, Нелли, это было бы неплохо.

Но от скорби она не откажется. Скорбь, не сомневалась герцогиня, останется с ней до конца ее дней – но внутри.

Внезапно снизу, с мощеного двора, донесся какой-то беспокойный шум: цокот лошадиных копыт, стук колес экипажа и заглушающий все это голос дворецкого, раздраженно кричащего на слуг. А внутри дома вверх и вниз по черной лестнице забегали люди. В этот день весь дом был в волнении – и не без причины.

– Похоже, экипаж проехал ворота, – подойдя к окну, сообщила Нелли. – О, великолепный экипаж, мадам. Блестящее черное ландо с красными колесами. И кучер тоже в черно-красной ливрее. Должно быть, пассажир – настоящий набоб.

– Да, наш несчастный маленький осиротевший кузен! – тихо воскликнула герцогиня.

– О, новый хозяин уже давным-давно не живет на воде и хлебе, мадам, – доложила Нелли, выглядывая в окно из-за шторы. – И он, по-видимому, рассчитывает на королевский прием. Коггинз выстроил на лестнице всех слуг – мрачных, как надгробные памятники.

– Разве не идет дождь, Нелли? – Герцогиня бросила взгляд в сторону окон. – У миссис Масбери ужасный кашель.

– Да, дождь идет вовсю, – ответила горничная, почти прижавшись носом к стеклу. – Но Коггинз держит слуг в строгости, мадам, и никто не смеет даже пошевелиться. А он… Подождите, экипаж остановился. Один из прибывших лакеев спрыгнул, чтобы открыть дверцу. Вот он выходит… О, святые небеса…

– Нелли, что, ради Бога? – Герцогиня повернулась на стуле.

– Вот это да, мадам, – почти с благоговением в голосе ответила Нелли. – Он выглядит неземным и, я бы сказала, больше похож на ангела, но невеселого, с дурным характером. Как те сердитые, что мечут молнии на потолке бального зала.

– Нелли, пожалуйста, не будь смешной.

– О, мадам, я не шучу. – Ее голос стал глухим. – И он очень молод, мадам. Совсем не такой, как я ожидала.

Некоторое время они обе прислушивались к гулу приветствий внизу, а Нелли продолжала описывать цвет его волос, ширину плеч, покрой одежды и то, на какой именно ступеньке он стоит в данный момент. Казалось, новый герцог не особенно торопился. Но большая наглость с его стороны держать под дождем послушных слуг!

Постепенно герцогиня начала ощущать, как в ней пробуждается почти несвойственное ей живое чувство. Это был праведный гнев, и она искренне удивилась тому, что ощущает какие-то эмоции. Она очень хотела, чтобы миссис Масбери не стало хуже, а новому герцогу желала заработать чахотку. И еще ей очень хотелось, чтобы Нелли больше не вспоминала о стрелах молнии. Ангел с дурным характером, как же!

В это время в отдалении зловеще загрохотал гром, и стук дождя по крышам, усиливаясь, превращался в какофонический рев. Внизу захлопали двери, раздались крики, звякнула упряжь, экипаж стал отъезжать, и на мгновение все превратилось в хаос.

– Ну вот, мадам, – Нелли отвернулась от окна, – сейчас начнется.

– Ради Бога, что начнется? – нахмурилась герцогиня.

– Настоящая гроза. – Наморщив лоб, Нелли разгладила руками перед своей блузки. – Она вот-вот начнется, мадам, я… это чувствую.

Огромный холл Селсдон-Корта был великолепен. Только очень богатые люди могли позволить себе иметь свободное пространство, в котором не было почти ничего, кроме мрамора, позолоты и произведений искусства. Встав в центре холла, Гарет медленно поворачивался по кругу. Здесь все было таким же – огромным, до блеска отполированным.

Даже коллекция живописи, отметил Гарет, была развешана точно так же: Пуссен над Юдит Лейстер; ван Эйк слева от Хоха; три картины Рембрандта в массивных величественных рамах – между дверями в гостиную, и еще много других, так хорошо знакомых. На мгновение, пока слуги сновали вокруг него, Гарет закрыл глаза: лакеи вносили его багаж, горничные и кухонная прислуга расходились по своим местам. Звуки были те же, что прежде, и даже запахи были те же.

Но все же что-то стало другим. Гарет открыл глаза и огляделся. Кого-то из нижних слуг он узнал, но больше никого не узнавал – может быть потому, что мало кто осмеливался поднять на него глаза. А чего он ожидал? Они, несомненно, слышали сплетни.