Камни тоже плавают (СИ) - Зарубин Михаил Константинович

— А автомобиль?

Поддерживая выбранную линию, сказал, что в Петербурге нет. Только про аварию читал, а так да, конечно. Иначе б не пришел. На что молодой почему-то скривился. Зато старый заинтересовался, что умею.

Рассказал, что неплохо разбираюсь в электричестве, с трансмиссией повозиться пришлось, да и двигатели перебирал. Фиатовские. Молодой снова хмыкнул и безапелляционно заявил, что заливаю! Старый глянул на мои руки, потом просто встал и направился к одной из дверей.

— Пал Палыч, проверю, со всем усердием проверю, и, если врёт, Архипу скажу, чтобы выпорол, — и мне, — Ну что пойдем, посмотрим на твои умения, белоручка. Пальто, вон на вешалку повесь пока.

«Выпорет» — ага, размечтался! Ну что ж, пройдем, покажем, что тут стоит простой автовладелец двадцать первого века…

Зашел, а там это чудо. Полированное дерево и темная кожа. Рояль и чемодан в одном флаконе. Кабриолет с кожаным верхом.

Шикарный кожаный диван, откинутое ветровое стекло, деревянный лакированный корпус и деревянные же колеса. Но тоже полированные! И обрезиненные. Позолота на металле и дереве. Обалдеть! Вот это древность, вот это роскошь. Игрушка…

— Ну что, показывай мастёр, что умеешь. Пой сказки, пой!

Обхожу машину, кончиками пальцев еле касаясь дерева. Любуюсь.

— Кабриолет…

— Сам ты кабриолет! Торпедо!

Хм… Торпедо? Не слышал о таком. Но ляп очков не прибавляет.

— Подвеска рессорная…

— Ух ты, не слепой!

Глянул под машину. Ну что сказать, телеги я не видел, но это чудо от телеги пока еще не далеко убежало, точно вам говорю. Колеса на втулках. Желтых, вроде бронзовых. Смазаны какой-то вонючей черной хренью. Масло не масло, деготь что ли? Мазнул пальцем, понюхал — а хрен его знает, что это. Густая, скользкая, да и ладно.

На задней оси звёздочка как у велосипеда. И цепь… Цепь! Натянутая. Ни амортизаторов, естественно, ни дисков тормозных. Даже барабанами тут еще не пахнет. На ось насажен деревянный чурбак и на него в канавку накинут толстый кожаный ремень. На тяге, уходящей к салону. Это что, ленточный тормоз? Или его прообраз?

Стояночный? Или основной? Другого вроде нет… Может на передних, что поставили? Оглянулся. Там вообще голые колеса. Значит основной… Блин, вот это раритет. Никогда таких анахронизмов не видел.

Дааа, и как тут тормозить?.. Ладно, не мне водить. Мне ремонтировать. Хотя тут, похоже, больше столяр нужен, чем механик.

— Ступицы на втулках…

Молчит. Может, тут еще не знают, что такое ступицы? Опять сумничал? Да не, на телегах вроде так же назывались. Хотя черт их знает…

— …бронза или латунь. Думаю, бронза…

— Ну так, латунь-то мягкая. Какой умник латунь поставит? Слесарил?

— Нет… Привод на задние колеса…

— Ну-ну…

— Передача цепная. Цепь в натяг. Натянутая так или натяжитель есть?

— Слово-то какое заумное выдумал. Натяжитель. Звездочка на пружинке. Вот и не провисает. Умником тебя буду кликать.

— Тормоза тоже на задние. Ленточные.

— Какие-такие ленточные? Нука-нука, поумничай. Где?

— Вот лента от рычага, обвитая вокруг… — чуть не ляпнул, что чурбака, но вовремя прикусил язык и продолжил, — барабана на оси? Вот… как работает рассказать?

— Не, Умник, дальше пой про машину.

Вот заноза. Специально принижает, чтоб потом меньше платить или по жизни такая зараза? И речь с одеждой опять не совсем стыкуется. Точнее совсем не стыкуется. Из крестьян выбился что ли? Или солдат? Но бесит. Да и не привык я уже к тому, чтоб так безапелляционно тыкали… мне. Но, они хозяева, а я проситель. Короче, везет мне что-то сегодня…

Заглянул в салон, две палки типа рычагов. Правда полированные и с золочеными набалдашниками. Руль и две педали. Автомат? Вряд ли… Скорее газ и сцепление. Тормозить рычагом-палкой.

Про то, что праворукая, умолчал. Не стал про японцев умничать. А то правда глупым выглядеть буду. С такой-то компоновкой руль не то, что справа, но и сзади вполне мог оказаться.

Прошу открыть капот. Кивает. Вытерев об ветошь руки, осторожно прикасаюсь. Дерево, полировка, лак. Ни защелок, ни фиксаторов. Просто клееная деревянная крышка. Под собственным весом. На навесах, как дверь в квартире. Поднимаю сначала ветровое. Потом капот, ставлю, упирая в стекло. Держится…

Полюбовался на рыжеватый выхлопной патрубок.

— Двигатель. Один цилиндр. Вот. Стоит поперек. Ну, с цепной-то передачей вдоль и не поставишь…

Молчит.

— Цилиндр большой, объем побольше полулитра, наверное. Но с учетом цепи — вряд ли больше десятка лошадей дает. Скорее пять-шесть…

Молчит. С одной стороны к цилиндру приделан небольшой вентилятор. Да и радиатора нет. Значит воздушник. С другой — металлическая коробка с крышкой. И звездочка с цепью — думаю сцепление с коробкой в одном флаконе…

— Охлаждение — воздушное. Это сцепление, думаю, и коробка сразу в ней.

Молчит. Поворачиваюсь. Стоит, с прищуром на меня смотрит. Ну, выпрямился, стал, тоже молчу. Молчим.

— И откуда ж ты такой умный к нам свалился? Двигатель ему не такой, да не так стоит, да тормоза не нравятся… а, мил человек?.. Ты знаешь, сколько этот автомобиль стоит?

Молчу. Прокол. Опять прокол. И он молчит, разглядывает. В общем, прав мужик, мутный я для него. Поэтому первым прерываю молчание, отвечаю:

— Предполагаю. В Европе жил, приходилось иметь дело, правда с другими моделями…

Главное ни словом не врать. Когда люди врут — умные это видят. А дед отнюдь не дурак. — Жил и в Европе, — правда умолчал, что не этой Европе, и не долго. И модели другие видел. Получше этой, ага на столетие получше…

— У Даймлера работал?

Э нет, вот здесь положительно отвечать не стоит. Могут и проверить. Но и чуточку баллов себе накинуть не помешает.

— Нет, хотя и его машины видел, — и про себя — видел, видел, только через сто с лишним лет. В музее Штутгарта.

— А у кого?

Вот ведь назойливый, видимо, здесь еще очень маленький мирок автовладельцев. Все друг друга знают. И владельцы авто, и мастера тоже…

— Да так, мелкие мастерские…

— Не хочешь говорить… В чем замешан?

Молчу. Он тоже молчит, напряженно разглядывает. Вижу, что как спец приглянулся, готов взять. Но не отвечу, чувствую, не возьмет. И правду сказать нельзя. Думай голова, думай… Медленно, словно нехотя отвечаю, что женщины сгубили. Жена хозяина клинья подбивать начала, а я не повелся.

Смотрит еще напряженнее. Смотрю в глаза и продолжаю, что страшная. Очень. И злопамятная. Вот и допилила мужа… и меня гонять стали. Отовсюду. Поэтому уехал.

Спрашивает: «Кто?». Молчу. И он пытливо молчит. Смотря в глаза отвечаю.

— Не в привычках про женщин рассказывать. Тем более нелицеприятное.

Напрягся — опять пролечу, а он, зараза, смеется, расслабляется.

— Мы не Европа, они не указ нам. Пошли в контору. На довольствие тебя ставить. — Не угадал, не крестьянин. Всё же хмырь военный похоже.

Зашли в следующее помещение. Уже без роскоши. Мужики более привычно одетые, без вычурности. В масле. Дед ко мне повернулся:

— Зови меня, Иван Данилыч, будешь хорошо работать разрешу величать просто Данилыч. Считай, я помощник Беккеля тут. Пауля Фридриховича, — и, видя мой недоумевающий взгляд, пояснил:

— Пал Палыча, ты его видел только что. Не признал, что ли? Он же во всех газетах сейчас… мда… Европа…

Постоял, что-то прикинул, посмотрел на меня и добавил:

— Для тебя, Умник, он господин Пауль Фридрихович! И про аварию ему не напоминай. И так по больному проехал, как стерпел. Я бы выпороть приказал… не знаю…

Пока мы выясняли, что да как, мужички подошли. Четверо и один здоровенный бугай.

— Архип, Петро, два Ивана, и Захар. Ты, Умник, с Захаром будешь работать. Захар знакомься к тебе Умник в помошники. — снова глянул на мои руки. — Или тебя Чистюлей прозвать?

Молчу, пока ноль на палочке, лучше гонор не показывать. Потом посмотрим.

— Пока три червонца в неделю тебе поставлю. Потом посмотрим. Столоваемся тут. Жить где есть?