Кровавая плаха - Валентин Лавров

Путилин отправился к Галахову с докладом. Тот проявлял все большее нетерпение, видать, самого Царь донимал.

— Где сервиз? Когда найдем похитителей?

— Воров следует искать… в самом посольстве.

Галахов выпучил глаза, надул щеки:

— Ты, Путилин, в своем уме? Хочешь скандала международного значения? Тогда уж точно Николай Павлович отправит меня на Кавказ, а я прежде того сошлю тебя навеки в Сибирь.

— Есть веские улики: мелкие осколки выдавленного стекла были не внутри здания, а снаружи, лежали в траве.

Вот они… — Путилин развернул носовой платок. — Дверца в буфетном шкафу разворочена, а замок не поврежден. Ишь, хитрецы, будто бы взлом. Далее: не взяли картину Корреджо, потому что пропажу тотчас бы заметили, а сервиза могли бы долго не хватиться. И главное: хотя лестница была прислонена к стене, снаружи вытоптана трава, но нет глубоких вмятин на земле, как это случилось бы, если со стены с грузом (или без него) спрыгнул бы человек. И неясно, каким образом он забрался снаружи на эту самую стену.

— А что, воры не могли принести лестницу с собой?

— Могли, но тогда они оставили бы следы на земле возле наружной стены. А этих следов нет! Сервиз надо искать в самом посольстве.

— Хорошо, — без удовольствия произнес Галахов, — я посоветую герцогу сделать это. Но если сервиз в посольстве не обнаружат — беда!

Обыск в посольстве был негласно проведен на следующий день камердинером и одним из дежурных полицейских, когда весь обслуживающий персонал отправили в театр. Обыск ничего не дал.

Галахов размахивал кулачищами перед носом Путилина и кричал:

— Мне наплевать, кто украл! Меня не вор интересует, а сервиз. Понял? Сервиз! А ты мне какие-то стекляшки в платочке показываешь и еще умствованиями занимаешься. Какой тебе дать окончательный срок?

Подумал Путилин и отвечает:

— Десять дней.

— Недели с тебя хватит! И берегись… хоть из-под земли вынь…

Побежал Путилин к Шерстобитову. В голове у него созрел план — весьма оригинальный.

В тот же вечер друзья-сыщики отправились в ювелирную фирму «Сазиков». Еще в 1810 году ее основал в Москве Павел Федорович Сазиков, умерший лет за двадцать до описываемых событий. Его дело продолжили два сына, один из которых, Игнатий, открыл филиал в Петербурге. Его работы славились своим изяществом.

— Игнатий Палыч, выручай, голубчик! — взмолился Шерстобитов, давно друживший с ювелиром. — Нам уже не отыскать кофейный сервиз, который ты для Императора делал и который пропал из посольства. Изготовь копию, будь благодетелем!

— Эскизы у меня остались, — говорит Сазиков, — работники мои на месте и трезвые. К тому же ты мне человек не посторонний, тоже выручал. Только вот дорог он, сервиз…

— Дорога в Сибирь нам еще дороже обойдется! — смеются сыщики.

— Ну да ладно! Вы оплатите лишь материал, а за работу с мастерами я сам сочтусь. Небось срочно надо? Постараемся.

И впрямь мастера постарались — за пять дней и ночей копию царского сервиза выполнили. Красавец — от подлинного не отличишь!

Ликуют сыщики, сердечно благодарят Сазикова.

Но жизнь продолжала их испытывать…

Со всем тщанием и втайне от всех перевезли сервиз к Путилину. Сидят, пиво пьют, легенду сочиняют, как у воров сервиз, дескать, перехватили. Дело нехитрое, сочинили небылицу. Не впервой начальство надувать, без этого в полиции не проживешь.

Наутро Путилин предстал перед Галаховым. Стоит и соображает: «Какое вознаграждение даст генерал? Думаю, не меньше, чем по половине годового жалованья каждому, а то и больше. Хоть немного оправдать то, что за копию пошло».

Галахов как услыхал новость, обрадовался, руку пожал:

— Молодец, доложу о твоей работе самому Государю Императору, а ты можешь отпуск свой продолжить, поезжай в Москву. Там одни гулены живут. Да, за службу Царю и Отечеству получишь двухмесячное жалованье.

— Так нас двое…

— Тогда каждому по месячному окладу! Сервиз доставь послу. Я его предупрежу.

Вышел из обер-полицмейстерского кабинета Путилин, сплюнул на паркет, поговорку вспомнил: «Нужен сыщик — Иван Уколыч, дело сделал — последний сволочь!» И вдруг его словно обдало холодным потом.

— Что же я наделал? Как теперь выкрутиться? — простонал и опрометью к Шерстобитову бросился.

Еще с порога кричит:

— Собирай вещи, теперь уж точно Сибири не миновать!

— То есть?

— У французов сервиз был пользованный, зубами ободранный, а наш новый. Вот посол и догадается, что мы его дурим.

— А ему не все равно, лишь бы добро свое вернуть: что тот сервиз, что этот?

— Совсем нет! Настоящий сервиз — подарок Императора. В этом вся сила. Что делать?

Крепко сыщики задумались. Вдруг Путилин закричал:

— Ура, придумал! Лови извозчика, везем сервиз этот чертов в пожарное депо.

— Зачем? — изумился Шерстобитов.

— Сам догадайся!

Шерстобитов вдруг дико захохотал, обнял с восхищением друга:

— Ну, Иван Дмитриевич, ты — гений!

…Погрузили в коляску ящики с сервизом и отправились к пожарникам. По дороге у знакомого лавочника в кредит выпивки и закуски набрали.

— К нам полиция, да не с пустыми руками! — обрадовались укротители огненной стихии. — Почему не погулять, да еще с богатого сервиза?

Всю ночь гуляли, только Господа молили:

— Чтоб нынче возгораний не случилось!

Господь молитвам внял. К утру, разглядывая сервиз, Путилин с удовлетворением произнес:

— Ну вот, ободрали в самый раз! Можно к герцогу везти… Вы нас прямо-таки с края пропасти вытащили. Век не забудем.

Пожарники похохатывают:

— И вам сердечное мерси! Почаще так заезжайте.

Прямо от пожарников сыщики поехали к герцогу, сервиз повезли.

Там их как дорогих родственников встречают. Герцог благодарит, герцогиня вся расцвела:

— Какая прелесть! Теперь Императора мы достойно встретим.

Вошел камердинер. Вперился взглядом в серебро — не оторвать, от радости, видать, малость свихнулся.

Герцог галантно скалит зубы:

— Поздравляю с успешным завершением дела!

А Путилин очень зол был на посольских, твердо знал: вор среди прислуги находится. Вот он громогласно и заявляет:

— Дело в самом разгаре! Еще кое-кому придется наручники надеть…

Герцог удивленно глаза округлил, а камердинер проводил их до парадною подъезда.

…Утром, когда Путилин ел яичницу с ветчиной, прикатил от Галахова вестовой, командует:

— Их превосходительство вас срочно к себе требуют! Собирайтесь.

Поперхнулся Путилин, почуяло сердце недоброе:

— А зачем я понадобился?

— Там узнаете! Извольте поторопиться. Приказано — срочно.

Как увидал Галахов Путилина, так и схватил его за грудки, трясет со страшной силой и ругается:

— Аферисты, жулье, мать вашу!.. Что ж вы меня перед Государем осрамили? Да я вас… да я вам… Зачем другой сервиз подсунули?

Путилин пытается сообразить, что к чему, но про себя решил: «Пойду в несознанку! Признаваться только дураки торопятся!» Отвечает:

— Ваше превосходительство, не понимаю, о чем речь!

Топает ногами генерал:

— Не валяй дурака! — Повернулся к адъютанту, говорит: — Оставьте нас вдвоем.

Генерал попил воды, немного успокоился. Предложил:

— Садись, надо думать, как нам всем выкрутиться. Ты вчера привез сервиз и сказал при всех посольских, что кому-то из них еще будешь наручники надевать. Угрозу услыхал камердинер, да и сервиз увидал. Вот он, дурак, и решил, что воровство разоблачили. Побежал к себе в комнату, закрыл дверь и повесился.

— Камердинер?! Нет, этого не может быть!

Опять генерал осерчал, ногами затопал:

— Как это «не может быть», когда в посольском доме свежий покойник!

— Он производил такое благоприятное впечатление, так, казалось, искренне переживал кражу, что на него подумать было невозможно.

— Ты, Путилин, опытный сыщик. Ты отлично знаешь, что случаи создают воров. Иной сам по себе и не думал о воровстве, но прельстился вещью, плохо лежащей. Так было и на этот раз. Камердинер по каким-то делам уезжал в Париж, вернулся — в буфете дорогой сервиз лежит, никто им не пользуется. Вот он и соблазнился, довольно неумело подделался под кражу с улицы. Ты ведь сразу догадался, что украл кто-то из прислуги.

— Но куда камердинер дел сервиз? Ведь мы точно узнали, что ни один покупатель краденого сервиза не приобретал!

— Покойный оставил предсмертную записку, мне ее герцог любезно показал. Камердинер раскаялся в своем грехе, пишет, что ему и деньги-то были не нужны, что за бесценок продал уворованное англичанину Леону Бурку, остановившемуся в доме Штакельберга по Косому Дементьевскому переулку. Герцог тут же послал к англичанину полицейских из охраны, и тот без запирательств сервиз вернул.