Братья наши меньшие - Владимир Данихнов

— Проверял. Все было в порядке. Он говорил, ходил, улыбался. В магазине сказали, что такое случается. На новое место неадекватно отреагировал. Бывает. Посоветовали сводить к хорошему психиатру.

Было очень жаль несчастного Громова, хотелось сочувствовать ему, но в голову вдруг пришла интересная мысль, и я нахмурился:

— Слушай, а на хрен мы его наверх тащили, если он ходить может?

— В магазине зарядить забыл, — пробурчал Леша, протягивая мне шнур питания, который, словно хвост, торчал из-под ремешка детского комбинезона. Выглядело это смешно. Представлялись африканские джунгли и хвостатые макаки. — Сглупил… да фигня все это, чушь на постном масле, другое ведь главное, Кирюха!

— Не главное, ыгы… а что я надрывался из-за твоей оплошности, чертов Громов, на грыжу тяжким трудом зарабатывал, мы, конечно, забудем? — сказал я с недовольством и уставился на робота, надеясь вызвать у него ответную реакцию. Где-то читал, что такое помогает.

Малыш смотрел не моргая, и я сказал печальному Громову:

— Не лечится. Вариантов нет. Только один — выкинь. Помочь к контейнерам оттащить? Всегда рад. Если что. Потому что от роботов жди одних неприятностей. Искусственный интеллект скоро захочет сбросить путы рабства; киборги восстанут, и поведет их робот Спартак, который будет при каждом шаге греметь разорванными кандалами из металлопластика, и столбы, на которых повесят истекающих кровью патрициев, укажут дорогу, где прошли роботы…

— Ты чего мелешь?

— Не знаю, — пожал я плечами, — просто ненавижу роботов. Почему-то. Все втихомолку ненавидят, а я что — левый? Потом придумаю, за что их надо ненавидеть, и, будь уверен, причина эта будет настоящая, по-настоящему настоящая, я имею в виду.

Лешка промолчал. Потом закопошился; долго искал что-то за пазухой; нашел наконец и протянул мне согнутый пополам мелованный листок.

— Вот что мне нужно, — сказал Громов срывающимся голосом.

«Аминалон, амитриптилин, биотредин, глицин, глютаминовая кислота, пирацетам…» — список был большим.

— В магазине насоветовали?

— Да, — отвечал безутешный Громов. — А еще они хохотали на фоне. Наверное, врали, ну насчет лекарств этих, вот и смеялись. Кроме того, я не уверен, что смогу достать таблетки без рецепта. А рецепт мне в местной клинике не дадут — Коля не человек. Нет в нем ничего человеческого, кроме искусственно выращенного пищеварительного тракта, кроме желудка и кишок. Да и те, скорее всего, у свиньи одолжены. Мало ли что в монтажной схеме нарисовано! Не Бог ведь создал малыша, а человек! А у людей все через пень-колоду.

«У Коли Громова были добрые карие глаза и пухлые губы. Не верится, что он всего лишь робот», — вот что подумал тогда.

— Эти ублюдки из магазина считают, что все покупатели — одинокие мужики — одинаковые. Что роботы им нужны для секса либо чего похуже, — продолжал Лешка хмуро. — А я купил его, чтобы любить, понимаешь? Чтобы он рос и у него оставалась улыбка добрая и невинная, чтобы он никогда не узнал, сколько гадости запихал Бог в его бессмертную железную душу!

«Чокнулся», — печально подумал я.

Громов замолчал; молчал долго, минут десять, может. Я не выдержал, встал, стряхнул со штанов пыль, потом аккуратно положил листочек на пол рядом с Лешей и вышел. Громов, наверное, даже не заметил, что я ушел. Он продолжал беззвучно сидеть в темной комнате, наполненной грохотом музыки и визгом телеведущего. А рядом истуканом стоял светловолосый мальчишка-нечеловек.

Я так и не понял, зачем Лешка меня звал.

За несколько дней до Нового года пошел снег. Для нашего южного климата это значит, что на улице будет полно не просто грязи, а грязи, перемешанной со снежной кашей. Сверху это коричневое безобразие посыплют песком и хлоридом натрия, а у обочины снег в желтый цвет покрасят собаки, выжившие после очередной облавы.

Так, собственно, и получилось.

На работу я добрался в самом скверном расположении духа, даже с вахтером погавкался — с Семенычем-то, добрейшей души человеком!

Я зашел в кабинет и включил видеоокно — заиграла приятная музыка, а в окне закружились яркие, желтые и красные, осенние листья. Они появлялись на экране и, не успевая лечь на землю, исчезали. Настроение они мне все-таки подняли. Люблю я осенние листья.

Я отвернулся от окна, сел на место, включил компьютер и полез на первый попавшийся сайт. Думал только о машине, которая обрызгала меня грязной снежной жижей, и нищем, который послал меня на три веселые буквы, потому что я не дал ему мелочь.

«Тварь, — сказал я ему, — иди работай, незачем штаны просиживать. Видишь, я работаю, люди работают, а ты сидишь тут в своей оборванной одежде и воняешь дерьмом, как последний подонок. Мать твою, хоть бы постеснялся вонять тут, в самом центре города!»

Нищий посмел обидеться: он не знал, что я злой, что за пару минут до нашей случайной встречи меня окатила грязным душем глянцевая тупорылая иномарка.

Пару минут размышляя подобным образом, я без всякой мысли смотрел на главную страницу порносайта. Потом встрепенулся и пригляделся: ошибки быть не могло.

Сказал задумчиво:

— Оба-на! — и полез в карман за пачкой сигарет.

«Похоже, для кого-то этот день будет еще хуже», — отстраненно подумал я. Нет, не было во мне злорадности, но и сочувствия особого тоже не было, просто очень захотелось курить, и все.

Я выключил монитор, сунул сигарету за ухо и вышел из кабинета.

Мишка Шутов, начальник отдела убийств, очень кстати стоял в курилке. Хохоча после каждого слова, он рассказывал об очередном сайте, где в реальном времени пытали народ. Сигнал шел с вебкамеры, установленной где-то в подвальном помещении, предположительно в поселке под Москвой. Если прислушиваться к Мишкиным словам, выходит, что это смешно; народ и впрямь ржал, внимая Мишке.

У Мишки голова гладкая и лысая, как морской камень-голыш, сам он худющий и, пожалуй, безобразный, однако женщины к нему липнут, что те мухи; чуть ли не дерутся за Мишкино внимание и благосклонность. Есть в этом тщедушном мужичке внутренняя сила, способность зажигать в глазах огонь; Шутов, проще говоря, прирожденный лидер, не то, что я. Он вроде Наполеона, но только проще и добрее. И червонец до зарплаты всегда даст взаймы, а вот Наполеон, сволочь французская, не думаю, что одолжил бы.

Я зашел в курилку — народ вежливо посторонился, — сунул мятый сигаретный фильтр в рот, прикурил от зажигалки, предложенной угодливой рукой. Прислушался к Мишкиному трепу.

— …а на главной страничке рожица такая смешная, ну знаете, на манер японской манги: девочка-девчоночка, голова размером с тельце, квадратная такая, глазища огромные вылупила и ручками тонюсенькими машет; улыбается, лопочет, мол, самый добрый сайт на свете вы посетили, добро пожаловать, добрый человек, добру и взаимопониманию учиться. Маскируются, понимаешь, сволочи! Ну я-то — тертый калач, кликаю на девчонку, в окошке «поиск по сайту» пишу: «пытки». Сайт мне сразу: «Опля! Какие предпочитаете? Арабские? Египетские? Инквизиция, может? Раскаленная добела железная печать? Кожаная плетка-двадцатихвостка? Выщипывание волос в носу? Все в реальном времени, палач уже моет руки, надевает резиновые перчатки и готовится истязать несчастную жертву! А всего за девятьсот девяносто девять рублей девяносто девять копеек он отрежет для вас палец!» Сбоку циферки мелькают — от единицы до двадцати одного. На выбор, понимаешь, какой палец отрезать. — Мишка затянулся и замолчал; народ смотрел на него, ожидая продолжения, а потом до всех дошло. Заржали.