Радужная Нить - Асия Уэно

Тут я осознал, что непозволительно отвлёкся от нашего разговора. Снова задумался. Или замечтался?

— Я? Хотел вам помочь? Можно подумать, вы предоставили мне выбор, — вздохнул я. Что-то мешало мне предать забвению всю ту чепуху, которой щедро поделился хозяин дома. — Постойте! Так по-вашему выходит, что для кого-то, живущего в придуманном, скажем, мной, мире, явь — совсем другая, чем для меня… а я — бог?

Да это же кощунство! Святотатство!

— Ну, насчёт бога я бы усомнился. Или у вас есть обыкновение посещать созданный мир каждую ночь? Творец — ещё куда ни шло. Хотя без помощи Великих Сил можно, как я уже сказал, заронить семя будущего мира в Юме, но и только. Чтобы появились всходы, кто-то должен его взрастить. Ну да, а вы думали, что достаточно вообразить, и всё само появится? Слава богам, это не так, иначе мы оказались бы в большой беде! Кстати, божественность накладывает определённые обязательства. У бога никогда бы не нашлось времени рассиживаться за столом, не прикасаясь к угощению, и сбивать меня с темы беседы.

— Простите, — потупился я.

Снова ужалил. Точь-в-точь, оса!

— Ничего, я начинаю привыкать и даже находить в этом определённое удовольствие.

Он поощрительно улыбнулся и пододвинул ближе ко мне мисочку с пастой из сладких бобов. — Вы почти ничего не едите, это исполняет меня печалью! Говорят, сладкое укрепляет разум…

— Хотите сказать, что я туго соображаю? — хмыкнул я и взял рисовый хлебец, действительно хрустящий. Должно быть, жарили в настолько большом количестве масла, что зёрна раздулись и стали сухими и мягкими. Вкуснотища! Особенно в сочетании с предложенным лакомством.

— Наоборот, я выражаю радость, что нашел столь вдумчивого собеседника! — возразил Юме, снова подливая мне чая. Хорошо, что чашечки маленькие… — Вы даже поверили мне, просто не хотите это признать. А ведь большинство людей наверняка сделало бы совсем другие выводы из моих рассказов. Как это ни прискорбно.

Например, о том, что оные рассказы — чистой воды надувательство с непонятными целями? Надо подумать. Может, и не стоит отделяться от большинства?

— К счастью, — его голос неуловимо изменился, сделался более низким и… угрожающим, что ли? — вам выдалась редкая возможность проверить истинность сказанного… на себе.

Так, а вот это выражение лица не нравится! Ну ни капельки! Предвкушение в смеси… с чем? Я осторожно отложил недоеденный хлебец.

— На что вы намекаете?

— Лишь на то, что наша беседа вас утомила, и вам требуется отдых. Ведь так?

Я хотел опровергнуть его слова, но почувствовал, как веки мои отяжелели и лицо человека, назвавшегося Сном, плывёт в потоках длинных лёгких волос. Туман, туман в самом сердце радуги… Боги, он же меня чем-то опоил! А я и не почувствовал!

Но даже осознание этого прошло мимо моего разума как нечто, недостойное волнений. Ну, опоил. И ладно. Проснусь — выскажу всё, что думаю… Таков был ход моих мыслей, всё замедляющихся и замедляющихся. С похожим слегка удивлённым равнодушием человек смотрит на сломанную руку. Надо же, вот незадача. Боль приходит потом…

— Кажется, слегка перестарался, — последнее, что я расслышал, был шёпот отравителя. — Мэй, милая, давай-ка перенесём нашего гостя в опочивальню!

Шаги. Они звучат в моих ушах, я чувствую их спиной и каждым волоском на голове. Шаги.

Вокруг меня.

Подо мной.

Надо мной.

За спиной.

Я резко оборачиваюсь — пустота. Пытаюсь посмотреть под ноги. Нет ни верха, ни низа. Пространство без объёма, и ни одного предмета рядом. Да я и не понимаю, как это, рядом? Что такое — рядом? Подношу ладонь к лицу. Пальцы расплываются и кажутся далекими и близкими одновременно. Тихо, ни звука, лишь мерная поступь. Я опускаю руку к груди — сердце не бьётся. Голова, словно дождавшись некоего знака, начинает кружиться. Белёсая серость плывёт перед глазами. Я не могу остановить взгляд на какой-либо подробности окружающего мира, на какой-то отдельной чёрточке — их нет, попросту нет!

— Э, так не пойдёт! Или вы хотите раствориться в том, что вас окружает, без остатка?

Голос исходит непонятно откуда. Замираю. О, так я двигался? Это были мои шаги? Боги, только не тишина!

— Кто это? Где вы? — звук моего голоса заставляет пространство вокруг расширяться и сжиматься. Я не могу этого видеть, но ощущаю всем телом.

— Да я это, я. Простите, что усыпил вас без предупреждения, но опыт — лучший учитель.

— Опыт? — переспрашиваю, больше всего на свете не желая остаться в одиночестве. Кем бы вы ни были — не уходите, не покидайте меня!

А ведь голос-то знакомый.

— Какая сговорчивость, какое послушание! Раньше бы так, — он почти мурлычет от удовольствия. — Хотя об этом можно поговорить и наяву. Да, я тот, кто представился вам как Юме. У меня действительно нет имени. А что касается опыта и причин моего поступка — который, должно быть, кажется вам возмутительным… Я мог бы потратить весь вечер на уговоры, но зачем прилагать лишние усилия? Гораздо полезнее для вас и проще для меня, если вы всё испытаете сами. Разве не так? Сколько времени, сколько упорства бы потребовалось, чтобы вы согласились принять мои слова на веру…

Как ни странно, его пренебрежительно-спокойная речь породила в моей душе, только что поскуливающей от смятения, жаркую волну негодования. Я обрадовался этому чувству, как знакомому лицу, и принял его в объятия. Подумать только, «гораздо полезнее для меня», какая забота! Спасибо за урок, наставник! Ладно, дайте только проснуться — не посмотрю, что хозяин дома, так взгрею…

— Кстати, следите за своими мыслями. Мне неловко сообщать об этом, но думать во сне в моём присутствии — всё равно, что кричать мне на ухо. Не то, чтобы я боялся расстроить планы справедливого возмездия, но вдруг вам есть, что скрывать?

А-а-а! Подлец! То есть, нет, я не хотел… хотя, какого ёкая?![16] Да-да, подлец, ясно?! Как я могу не думать о том, что приходит в голову?

— Смотрите, вот как уйду… Ладно, не брошу, не брошу, успокойтесь.

— Почему вы не показываетесь?! Где я? — потрясение стало уступать место любопытству.

— Ответ на который из вопросов для вас важнее? — мне показалась, или он снова смеётся надо мной? — Нет, я не издеваюсь. Всего лишь прошу учесть, что каждый ваш поступок обладает здесь созидательной или разрушительной силой, а вопросы — это значимые поступки.

Я и впрямь заметил, что в общем мареве бесцветности начинают выделяться более густые участки, свинцово-тёмные, и полупрозрачные области разреженности — словно смотришь в небо перед сильной грозой.