Эхо войны. - Ольга Шумилова

Неяркий рассеянный луч скользнул вниз. Я начала спускаться, внимательно наблюдая за источником самого интенсивного потока. Но когда источник тепла и энергии вдруг разделился, застыла и вскинула «байку».

Фонарик полетел вниз, подскакивая на уступах. Упрекнуть техника в трусости было тяжело — на нас действительно двигался вампир.

Фонарь наконец остановился, на секунду ослепив меня ярким лучом. Я перевела взгляд на синюшную когтистую руку, механически скребущую по камню, и поняла, что страдаю галлюцинациями.

Мертвецов, вставших из могил и пьющих кровь, не существует в природе. Этот же выглядел еще более несвежим, чем сам Мертвяк, и, тем не менее, двигался, хотя и был таким же холодным, как камни, на которых лежал.

Пауза. Мне нужна пауза.

Я закинула «байку» за спину и запрыгнула обратно наверх. Мы с Тайлом переглянулись и посмотрели на дно расселины. Лежащий внизу фонарик продолжал освещать труп, уткнувшийся лицом в гору скальных обломков.

— В дайре должен быть ремонтный фонарь. Принеси, а? — сказала я, продолжая наблюдать за мертвецом.

— Сейчас.

Прохаживаясь по краю расселины в ожидании фонаря, я дважды замечала, как труп начинал шевелиться. Когда же вернулся Тайл, и мне удалось сквозь дождь осветить сбитые макушки ближайших скал и различить на самом дне расселины невнятный металлический блеск, стала более–менее ясна причина происходящего, но не его итог. То, что здесь кто–то разбился — факт, который можно уже не оспаривать.

Инструкция и банальная совесть предписывали проверить, остался ли кто–нибудь в живых. И в данном случае — так уж ли мертво это мертвое по восьми признакам из десяти существо.

Ну, д–детки… Ис–следователи, мат–ть их…

— Тайл, позови Ремо. У меня появились кое–какие подозрения.

Ремо явился через минуту, кажется, бегом. Я не отрываясь смотрела на дно расселины. Труп не шевелился.

Велев следить за фонарем и махнув рукой на все возражения, я полезла вниз. Подобрала уроненный фонарик и, наконец, осветила как следует лежащую неподвижно фигуру. Сделала шаг вперед. И застыла, наткнувшись на неожиданно осмысленный взгляд черных, как дыры, глаз.

— Вы слышите меня? — медленно произнесла я.

Молчание. Взгляд потух, глаза подернулись мутной поволокой и застыли в одной точке. Когти царапнули камень и замерли.

Дождь барабанил по обломкам корабля, по скалам, по куртке, затекая даже в карманы. Небо разродилось тремя молниями подряд, от грохота, а больше того — от горного эха, заложило уши.

Холодало.

Я спросила себя, стоит ли оно того, и получила отнюдь не утвердительный ответ. И, тем не менее, начала спускаться еще ниже, к обломкам.

Либо корабль был здесь не весь, либо изначально целым не был. Тепло обгоревшей обшивки, из–за которого я приняла машину за живое существо, говорило, что, что бы здесь не происходило, происходило оно недавно.

За пятнадцать минут я обошла обломки, с девяностопроцентной уверенностью установив, что ничего живого, и уж тем более — разумного, они не содержат.

Ну что ж…

Мертвец лежал на том же месте. Носком ботинка я перевернула тело. Полюбовалась на синюшную кожу, до предела изодранную одежду, заострила внимание на довольно длинных когтях и, несомненно, острых зубах.

Вздохнула, взвалила вампира на плечо, предварительно активировав «чешую», о наличии которой напрочь успела забыть, и начала подниматься наверх, надеясь, что если мертвецу вздумается очнуться и цапнуть меня за лопатку, он сломает свои зубки, а не сверхпрочный сплав.

— Орие, ты уверена, что не влезаешь в дерьмо? — после краткого молчания поинтересовался Тайл, обозрев мою ношу.

— Нет.

Я свалила тело на землю. В свете мощного ремонтного фонаря оно выглядело еще более неестественно, чем в расселине. Мы стояли вокруг «вампира», пристально всматриваясь в синюшное тело, сами хорошенько не понимая, что именно ищем.

— Может, он все же жив? — Ремо неуверенно потер подбородок.

— Это надо выяснить до того, как отправлять его в Развалины. Легенды легендами, но лично я не хочу, чтобы в полете мне разорвал горло мнимый труп.

— По–моему, проще вызвать грузовой дайр, — Тайл пожал плечами. — Если, конечно, работает связь.

— В таком случае предлагаю двигаться на выход. Только… — я мотнула головой, всматриваясь в небо. — Тайл, иди вперед, скажи детям, пусть летят домой — дождь стихает, они и одни доберутся без приключений. Не будем рисковать, если это все же живо и агрессивно.

Тайл кивнул и исчез в проходе. Я еще раз посмотрела на неподвижное тело и снова взвалила его на плечо. В узком коридоре пришлось двигаться гуськом: я с трупом и фонарем впереди, Ремо прикрывает тылы, внимательно наблюдая за поведением «пациента».

Я шла медленно, не желая, чтобы Атка стала свидетелем столь неприглядного зрелища. В первый раз дети наверняка видели его мельком и в полутьме, не хватало еще, чтобы они рассмотрели свою находку подробно.

К тому моменту, когда мы вышли из прохода, дайр Тайла уже стремительно удалялся от гор. Сам же Тайл сосредоточенно копался в рации.

— Ну что?

— Помехи идут, но дежурный патруль я вызвал. Они уже вылетают.

Я кивнула, сгрузила свою ношу на середину площадки и присела рядом на корточки.

— Знаете, я все могу понять. Даже то, что мы наткнулись на неизвестную нам расу живых существ, хотя пусть меня пристрелят, если это не сол, причем чистокровный. Но почему у него температура окружающей среды и аура мертвого, этого я понять не могу. Если он на самом деле жив, конечно. А, док?

— И что ты еще можешь сказать? — Ремо присел рядом, хмурясь и кусая губы. Жить в мире, где каждый второй представляет из себя пусть и слабого, но все же псиона, существу, особенно врачу, напрочь лишенному ощущения ментала, тяжело, а подчас и невыносимо.

— Энергетический поток от него идет. Слабый, — я оперлась рукой о землю и посмотрела на Ремо. — Только он и от трупов идет, если смерть наступила не от истощения, болезни или старости. Остаточное явление, как рост ногтей. А так — мертвец мертвецом.

— Я не уверен, что это труп. Даже свежий, — сказал Ремо. — Извини, Орие, но, по–моему, он жив.

— Не думаю, что двигательная активность все решает, если ты об этом.

— Дело не в движениях. У него бьется сердце.

Мы с Тайлом недоверчиво посмотрели на него. Ремо положил руку лежащему на грудь и через минуту констатировал:

— Легкие тоже работают, но едва заметно.

Внезапно меня осенило.

— Ремо, а ты не думаешь, что это может быть неизвестная болезнь? И, возможно, заразная? — я вскинула на него глаза. — Потому что ни одного своего соотечественника в таком состоянии я еще не видела. Разве что день на третий после смерти.