Танковая гвардия в бою - Дмитрий Шеин

Несмотря на такой исход нашей операции, она оставила большие уроки, которые надо изучать, чтобы в будущем иметь меньше недочетов и ошибок.

Мы не добились больших успехов в силу многих причин. Главнейшие из них следующие.

Первое. Мы, с точки зрения оперативнотактического искусства, воевали в разрез важнейшим основам военного искусства. Так воевать можно только против слабого противника. Против такого противника, как немцы, надо воевать грамотно, искусно.

Военная наука учит – лучшими формами боя являются охват, обход, окружение. Так учит устав, так учит опыт многих войн и боевых операций. Применяя эти формы, побеждали в далекие времена, используя эти лучшие формы боя, побеждают сейчас.

Мы в своих операциях, ни в ротном, ни в бригадном, ни в корпусном масштабе не применили лучших форм боя. Мы выдавливали противника, гнали перед собою, когда имели возможность охватывать, окружать его боевые порядки. В результате мы несли большие потери, нанося слабые удары врагу. Мы боялись применить лучшие формы боя, чтобы самим не попасть в окружение. Бывают и такие случаи. Но против этого надо иметь противодействие, обеспечение флангов, сильные вторые, третьи эшелоны. Мы их иметь могли.

На войне немало риска. В нашей операции мы могли идти на риск разумный, рассчитанный. Без этого нет победы. Это один из наших крупных недочетов.

Второе. Мы в нашей операции не применили второго основного принципа в массовом применении танков. Удары наши были «растопыренными пальцами». Копцов [81] здесь говорил о действиях его корпуса под Ожигово; он говорил как о важнейшей операции корпуса у этого пункта. Мы с ним вместе были на его КП и наблюдали «сражение» его корпуса. Но больше 9 танков в этом «сражении» мы так и не увидели. Должен был вступить в бой командир 195-й танковой бригады с остальными танками. Мы его за несколько часов так и не дождались. Другая бригада корпуса Копцова действовала у Волосово, а третья в резерве. Так примерно было на других участках. Обычно танки участвовали группами (ротами) по 10–15 танков, редко батальонами. Где и кто пустил сразу в бой 100–200 танков? Никто. А это мы сделать могли. Мы в трех корпусах имели 508 танков.

Некоторые считают, что большое количество танков нельзя было применить по условиям местности. Это неверно. Мы плохо изучаем местность, мы хуже врага знаем нашу родную землю. Ведь не секрет, когда радистка к 40 добавила ноль и получилось «400 танков противника» появилось в направлении Госьково, никто не заявил, что в этом направлении противник не сможет использовать такое количество танков по условиям местности. Получался парадокс – мы не можем там применить и сто танков из-за плохой местности, а противник может применить 400 танков. Вот как получается нелогично.

В действительности мы вдоль опушки лесов в направлении Озеренский, Мызин или через высоту 250.2 могли применить 100–200 танков. Противник не устоял бы против этого железного катка, поддерживаемого таким большим количеством артиллерии, которое было у нас. Мы бы смели его. Пехота пошла бы за танками. Она у нас была устойчивая, хорошая пехота.

Это второй наш крупный недочет. Только по этим двум причинам нельзя было рассчитывать на крупную победу над врагом.

Третьим нашим недочетом было – плохое взаимодействие танков с пехотой и наоборот, а также танков и пехоты с артиллерией. Обычно у нас не хватало для организации взаимодействия времени. Взаимодействие организовывалось поверхностно. Сигналы не соблюдались, ориентиры не использовались. У Ожигово упустили пехотную роту только по вине отсутствия взаимодействия. Артиллерия долго не открывала огня по уходящим, не зная, чья это пехота. А стоявшие в 200–300 метрах наши 9 танков от уходящего противника не атаковали только потому, что не видели врага, а подходившая пехота наша не указала танкам этой цели. А стрельба по своим – разве не результат плохого взаимодействия?

Четвертой очень важной причиной наших неуспехов является плохая разведка. Разведку не умеем организовывать, не умеем вести.

Глава 2 Осмысление боевого опыта

Высшее военное руководство страны пристально изучало доставшийся дорогой ценой боевой опыт, получая его «из первых рук»: 22 сентября 1942 г. командующий 3-й танковой армией П.Л. Романенко присутствовал на рабочей встрече с участием И.В. Сталина в Кремле [83] . Результаты осмысления опыта, полученного в ходе летних операций Красной Армии, нашли отражение в приказах Наркома Обороны № 306 и № 325, положенных в основу боевой подготовки войск 3-й танковой армии наряду со сделанными на разборе итогов Козельской операции выводами.

«Приказ о совершенствовании тактики

наступательного боя и о боевых порядках подразделений, частей и соединений

№ 306

8 октября 1942 г.

Практика войны с немецкими фашистами показывает, что некоторые пункты наших уставов стали уже устаревшими и требуют пересмотра. Конечно, уставы в целом приносят и будут приносить Красной Армии большую пользу. Но ряд пунктов этих уставов до того устарели, что они будут приносить Красной Армии большой вред, если не отменить их немедля. Речь идет о недостатках наших уставов по таким вопросам, как построение боевых порядков во время наступления, обеспечение подразделений и частей огневыми средствами, организация огня, роль командиров в наступлении.

Что это за недостатки?

Вот главные из них:

Первый недостаток. В соответствии с требованиями наших уставов наши войска, организуя наступательный бой во всех своих звеньях от стрелкового взвода и до дивизии, строят свои боевые порядки, густо эшелонируя их в глубину. Как правило, стрелковая дивизия, получая для наступления полосу в один или полтора километра по фронту, строит свои полки в два эшелона, из них два полка в первом и один – в затылок им; стрелковый полк, наступая в полосе 750—1000 м, также вынужден иметь, в лучшем случае, два батальона в первом и один во втором эшелоне, чаще все три батальона один другому в затылок; точно такое же поэшелонное расположение подразделений в боевых порядках предусматривается и в батальоне, роте, и во взводе.