Миры обетованные - Джо Холдеман

Анализируя прошлое, должен признать, что мой тогдашний взгляд на положение вещей был весьма близорук. Но так как давно уж никто не разделяет ту мою точку зрения, а следовательно, и не помнит, позвольте, я хотя бы вкратце познакомлю вас с ней. Быть может, выслушав меня, вы лишь повертите пальцем у виска или посмеетесь надо мной, но надо мной многие смеялись, и я этому никогда не препятствовал.

Между Луной, с её карьерами и шахтами, и Ново-Йорком, с его недрами, находятся орбитальные станции – Миры, число которых не трудно увеличить хоть в тысячу раз, если учесть, что каждый из Миров представляет всего-навсего корабль-сосуд, накачанный кислородом, защищенный от радиации. Дело, правда, в том, что для жизнедеятельности человека, кроме кислорода, необходимы также органические вещества и вода, хроническая нехватка которых делает наше существование на орбите невыносимым.

Налицо тенденция: Миры стремятся к образованию замкнутой, независимой от Земли системы. Для того чтобы это когда-нибудь произошло, Мирам нужны свои собственные источники углерода, водорода и азота. Говоря в двух словах, когда вы сжигаете водород, вы получаете воду. Сжигая углерод, получаете углекислый газ, необходимый для производства пищи. Добавляя в почву азот, обогащаете пищу протеином. Автономная сельскохозяйственная система не может быть эффективна на сто процентов. Поэтому для того, чтобы позволить населению нормально жить и развиваться, вы должны обеспечить Мир постоянными инъекциями этих трех элементов – водорода, углерода и азота.

Есть три источника, откуда их можно добыть: Земля, астероиды и кометы – порядок отражает степень доступности космических тел. Что касается астероидов – нам могут быть полезны лишь астероиды углисто-хондритового типа; большинство из них находятся на чертовски труднодоступных орбитах. Люди обнаружили только один, до которого в принципе были способны, дотянуться. Они назвали его «Чертово яблоко» и послали на это яблочко, группу инженеров – судьба их ужасна, – дабы отбуксировать астероид поближе к орбите Ново-Йорка.

Тут требовалась ювелирная техника. Операция была рассчитана на двадцать восемь лет. Мы не могли использовать мощные направленные взрывы, как на Ново-Йорке, потому что астероиды углисто-хондритового типа по фактуре довольно хрупки. Один заряд, подобный тем, что рвались внутри Пафоса, – и вы бы в момент обрели бы десять миллионов тонн дерьма, разлетающегося по всей Вселенной. И вот первая команда инженеров и техников на корабле, близком по массе к станции О’Нейла, высадилась на астероиде, оседлала оба полюса, приготовилась к долгой кропотливой работе – и вдруг все они погибли. То, что случилось, случается раз в миллион лет. Но это был именно тот раз: двухтонный метеорит столкнулся с астероидом. Мне дико повезло – меня не включили в эту команду. Не включили меня и в те, что шли следом. Мозги мозгами, но кому нужен астронавт-урод, на которого невозможно подобрать скафандр?

Мы с Дэном посчитали, что предприятие не было подготовлено должным образом. Лет через сто оно бы, наверное, удалось. А так – авантюризм, донкихотство… Миры по-прежнему импортировали с Земли органику в виде великолепной пищи: качество её действительно соответствовало высоким стандартам. Хорошо, правда, если из массы аппетитных продуктов вам удавалось купить хоть что-нибудь. Так, по крайней мере, обстояло дело с ценами в Ново-Йорке. Дружище канзас-сити-стейк тянул на дневную зарплату. Я позволял себе брать его по воскресеньям и, слава Богу, – со спаржей. А запивал мясо колой. Я терпеть не мог рыбу и весь этот ново-йоркский козлино-курино-крольчачий ассортимент, после которого человек, привыкший к здоровой мясной пище, вдруг начинал подумывать о вегетарианстве.

Дело осложнялось тем, что все эти стейки, спаржа, икра и прочие радости, привозимые с Земли, поступали из шаттлов непосредственно в биосферу, и где-то через годик у вас на тарелке вполне мог оказаться кусок козлятины, синтезированный из молекул, под соусом из куркумового корня, чеснока и пряностей аналогичного происхождения (кстати, мое «наилюбимейшее» из всей проклятой ново-йоркской кухни блюдо). Каждый Мир был обязан обеспечить рециркуляцию сточных вод. СО2 уходил на изготовление пищи. Поскольку органических веществ не хватало, Земля поставляла их Мирам, тоннами завозя на станции свои пищевые отходы. Производство качественных продуктов из ледяной скалы требовало совершенно иных подходов, иной технологии, конечно же дорогостоящей; но когда мы бы достигли желаемого результата, здесь появилась бы в достаточном количестве и нежная форель, и чудные отбивные, и мне по-прежнему было бы по карману время от времени заказать себе стейк. О, если б хоть теоретически существовала возможность превратить этот чертов астероид в стада коров – чем только я бы не пожертвовал ради этой цели!

Итак, мы с Дэном ошибались. Когда бы люди умели изменять мир, как умеют менять свои взгляды на мир, они б плевать хотели даже на законы термодинамики. Впрочем, я отвлекся – ведь я собрался рассказать лишь о том, как свел Дэна и О’Хара друг с другом.

Не ведаю, что нас объединяло, никогда толком не размышлял над этим, но факт остается фактом – я и О’Хара были довольно близкими друзьями. Не стану упоминать о классических перчатках, скажу только, что в ту пору О’Хара обзаводилась очередным новым мужчиной, пожалуй, чаще, чем покупала себе новую майку. И вот я решил, что мне, её товарищу, вполне позволительно эту карусель слегка поломать. Я решил познакомить Марианну с Дэном. Ну, в самом деле, отчего бы не помочь человеку увидеть за всеми этими фонтанами нефти немного чистой химии?

Когда у меня закончился рабочий день, а у Марианны – лекции, мы встретились в «Хмельной голове», в славном кабачке, где уровень гравитации был в четыре раза ниже, чем на Земле. Кабачок располагался этажом ниже моей квартиры. Я появлялся тут довольно часто, и не только потому, что здесь было более слабое поле тяготения, но и потому, что в «Хмельной голове» подавали вполне приличный «Гиннесс».Пиво на вкус уступало тому, что вы получили бы в Дублине, качество ухудшалось при транспортировке, но все же сильно отличалось от того жиденького варева, коим потчевали вас в большинстве ново-Йоркских баров. Вдобавок я ощущал себя здесь добропорядочным гражданином, который в отличие от многих других граждан не загрязняет биосферу Ново-Йорка, а, напротив, способен одарить родной город парой пинт чистой, после рециркуляции, воды из реки Лиффи. Каждый раз на Троицу мы снова и снова убеждались, что вода из этой речки, даже пропущенная через наши почки, во-первых, не приобретает дурной запах, а во-вторых, не теряет свой товарный вид.