Черная пантера - Барбара Картленд

Внезапно мне стало жаль его. Я попыталась прогнать это ощущение — что бы там Анжела ни говорила об объективности, я должна держать сторону своей сестры. Но мне было довольно трудно не принимать в расчет точку зрения Генри. Да, он с неприязнью относился к дружбе Анжелы с капитаном Ормондом, но я чувствовала, что любой мужчина на его месте повел бы себя точно так же, за исключением, наверное, моего отца, который просто выкинул бы Дугласа Ормонда из дома. Думаю, Генри просто опасался гнева Анжелы, поэтому ограничивался едкими замечаниями, которые раздражали ее, и грубыми репликами в адрес Дугласа, чем ставил всех нас в неловкое положение. Анжела была вольна поступать, как считала нужным, но я презирала Дугласа Ормонда и за то, что он безропотно сносил дерзости Генри, и за его непоколебимую уверенность в том, что Анжела бросится на его защиту.

Поведение госпожи Уотсон тоже не способствовало спокойствию в доме. Через неделю я пришла к выводу, что Анжела ей совсем не нравится. Она имела обыкновение перед ужином спускаться в кабинет раньше Анжелы, которая всегда опаздывала, и говорить:

— Сколько же нас будет за столом на этот раз? Попробую угадать — шестеро, и имя шестого начинается на “Д”. Видите, какая я умная?

Иногда она замечала:

— Дорогой Генри, Анжела опаздывает! Я не намерена ждать ее — ведь она только что вошла в дом. Она так приятно провела вторую половину дня — съездила за город подышать свежим воздухом.

— Как, она была за городом? — простодушно спрашивал Генри.

— О, а разве ты не знал? — с деланным удивлением восклицала его мать. — Боже мой, я ужасно бестактна — а вдруг мне не следовало говорить об этом?

Думаю, она была злой и сварливой женщиной, однако из-за ее непроходимой глупости никто не мог на нее долго сердиться. Чем больше я наблюдала за ней и Питером Браунингом, тем лучше понимала, что старость следует воспринимать так, как моя мама, — не убегать от нее, а достойно встречать. В погоне госпожи Уотсон за молодостью, за любовью двадцатипятилетнего юноши было нечто трогательное и в то же время уродливое.

Иногда я заставала госпожу Уотсон отдыхающей в гостиной и не подозревающей о моем присутствии. И без маски, которую она надевала при домочадцах, я видела перед собой уставшую стареющую женщину, с похвальной отвагой ведущую сражение, которое заранее обречено на провал.

Каждый вечер мы развлекались: ходили в гости или кто-нибудь приезжал к нам. Обедали мы с Анжелой у ее знакомых. Она изо всех сил старалась познакомить меня с теми, кто мог бы оказаться мне полезным, кто мог бы пригласить меня на устраиваемые ими балы, у кого были сыновья и дочери моего возраста. Я очень ценила все ее усилия, так как понимала, что ради меня она жертвует временем, которое могла бы провести с Дугласом.

Очень часто она поднималась из-за стола задолго до окончания обеда и сообщала:

— Не спеши, Лин, у тебя сегодня только одна примерка, которая назначена на половину четвертого. А у меня — важная встреча, поэтому прошу всех извинить меня.

Она всегда пыталась провести с Дугласом час-другой, зная, что в это время Генри заседает в Палате Общин или играет в гольф в пригороде Лондона.

Думаю, отношение Генри ко мне начало меняться после того, как однажды в субботу я предложила сопровождать его на поле для гольфа. Я как раз спустилась к завтраку, — несмотря на то что всю прошлую ночь я протанцевала, я все равно, следуя давней привычке, проснулась рано. Я еще не привыкла спать допоздна, а завтракать в кровати я вообще никогда не любила. Генри вошел в комнату, когда я наливала себе вторую чашку кофе.

— Доброе утро, Лин, — сказал он. — Ты великолепно выглядишь — разве ты не устала?

— Ни капельки! — ответила я. — Мы не разбудили тебя ночью?

Вчера Анжела, Дуглас и я отправились на бал. Так как у Генри были слушания в Парламенте, он не смог присоединиться к нам.

— Я пришел домой в час, — сказал он. — Думаю, вы вернулись гораздо позже меня. Но я не слышал, как вы вошли.

— Была уже половина четвертого, — призналась я. — Вечер прошел просто восхитительно. Я так веселилась.

Наш разговор был прерван появлением дворецкого.

— Звонил сэр Генри Граттон, сэр. Он велел передать, что очень сожалеет, но не сможет играть с вами сегодня, так как ее светлость неважно себя чувствует.

— Черт подери! — воскликнул Генри. — Это нарушает все мои планы на сегодня. К тому же я за всю неделю не сыграл ни одной партии.

— А ты не можешь пригласить кого-нибудь другого? — поинтересовалась я.

— В одиннадцать-то часов? — удивился он. — Бесполезно. Эти площадки расположены в пригороде Лондона, поэтому все игроки договариваются заранее. Да и вряд ли, чтобы к этому часу кто-то еще оставался в клубе.

Поколебавшись, я предложила:

— Если мое присутствие скрасит твое одиночество, я поеду с тобой. Играть я не умею, поэтому честно скажи, хочешь ли ты, чтобы я ехала.

— Ты серьезно? — удивленно спросил он. — Но это просто замечательно, Лин! Ты доставишь мне огромное удовольствие, а я дам тебе первый урок игры в гольф. Что ты на это скажешь?

— Как бы тебе не пришлось пожалеть о том, что взял меня с собой! — пошутила я. — У меня никогда не было возможности научиться играть во что-нибудь другое, кроме тенниса. Я играла с дочерью викария.

Генри рассмеялся.

— Приятно слышать, — сказал он. — А то современные молодые женщины во всем стараются обойти бедного мужчину и никогда не забывают лишний раз упомянуть о своей очередной победе. Давай собирайся, Лин. Я жду тебя, — совсем по-мальчишески добавил он.

Анжеле я написала записку, хотя знала, что у нас с ней на сегодня ничего не назначено. Вчера вечером я слышала, как Дуглас сказал ей:

— Может, мы завтра пообедаем вместе, а потом съездим в Рейнлаф?

А она ответила ему:

— Я постараюсь вырваться, но ты лучше не рассчитывай на это.

Зная, что я занята своими делами, а Генри — на работе, она могла делать что захочет. Я оставила записку ее горничной и поспешила к Генри.

Не знаю, почему я решила, будто он сам сядет за руль, — видимо, потому, что считала слишком большой роскошью сидеть в костюме для гольфа на заднем сиденье шикарного “роллс-ройса”, которым управляет одетый в форму шофер. Однако я ошиблась. Генри прикурил сигару и опустил стекло, которое отгородило нас от водителя.

— Теперь мы можем поговорить, — сказал он, устраиваясь поудобнее. — Поведай мне все свои секреты, Лин.

— А у меня их нет, — ответила я.

— Разве ты ни в кого не влюбилась? — поинтересовался он.

Я покачала головой.

— За последнюю неделю я познакомилась со столькими молодыми людьми, что, думаю, при следующей встрече никого из них не узнаю.