Индийская страсть - Хавьер Моро

Анита смотрела на солнце, поднимающееся над Аравийским морем. Нежный оранжевый свет ласкал корабли, стоявшие на рейде, паруса и суденышки коли, а также здания, построенные вдоль береговой линии. Легкий бриз сопровождал первые лучи солнца, заполнявшие императорские апартаменты. Насколько же по-другому воспринималось все вокруг с наступлением дня! Как будто ночные чудовища улетучились вместе с приходом утра. Ничто не было таким угнетающе черным, а жара не казалась слишком удушливой. Ночные кошмары рассеялись, как тени на стене. Страх тоже исчез, словно свет обладал силой, способной нейтрализовать его. «Я стану матерью… и королевой!» — сказала сама себе Анита, уставшая от постоянных переходов из отчаяния в эйфорию. Как это изматывает, когда сегодня чувствуешь себя полной надежды, а уже на следующий день — немощной и потерянной. Анита, которая после покушения террориста думала, что никогда больше ничего не узнает о своем восточном принце, оказалась сейчас в его стране, в его мире и в его руках. И с его ребенком в лоне, о чем только что подтвердил доктор Виллоуби. Результаты анализов, о которых ей сообщили этим утром, убедительны. Теперь нет никаких сомнений: ребенок родится в апреле.

— Миссис Дельгадо, желаю вам приятной поездки в Капурталу. Будьте осторожной, тряска в поезде не самое лучшее для вашего состояния. Постарайтесь хорошо отдохнуть, как только приедете на место.

Когда раджа и остальные участники процессии после покушения на королевскую чету уехали из Мадрида, Анита подумала, что на этом ее необычная история закончилась. Но Его Высочество Джагатджит Сингх из Капурталы уже не представлял свою жизнь без танцовщицы из Kursaal. Он не мог ни жить, ни спать, ни существовать без нее. Любая попытка дать рациональное объяснение своим чувствам разбивалась о пыл его страсти. Непостижимая тайна любви сделала то, что в действительности казалось невозможным: индийский принц, франкофил, богатейший человек приятной наружности влюбился в не имеющую ни рода, ни племени испанку, которая была на восемнадцать лет младше его и едва умела читать и писать. Те немногие слова, которыми они обменялись, прошли через переводчика. Они даже не могли понять друг друга, но любви не нужен язык. Более того, само непонимание разжигало страсть принца еще сильнее, придавая их отношениям некую таинственность.

Через несколько дней после его отъезда в маленькой квартирке семьи Дельгадо снова раздался звонок. Открыв дверь, Анита увидела капитана Индера Сингха. Одетый в сине-серебряную форму, с желтым тюрбаном на голове, он весь сиял и больше походил на принца, чем на посланника раджи. Его впечатляющий внешний вид смутил девушку, вышедшую к нему в домашнем халате и с растрепанными волосами. Они прошли в маленькую кухоньку, и капитан передал ей письмо от раджи.

Джагатджит Сингх делал ей предложение выйти за него замуж и уточнял размер приданого. Он был готов предложить сто тысяч франков — целое состояние. В случае согласия Аниты капитан Индер Сингх отвезет ее в Париж, чтобы начать приготовления к свадьбе. «Я еще раз отказала ему, потому что это было похоже на продажу меня самой», — вспоминала потом Анита. Ясно было одно: после этого дня ее жизнь уже не была такой, как прежде.

Астрономическая сумма, предложенная за нее «мавританским королем», его настойчивость и любовные письма, которые почтальон приносил с завидной регулярностью, еще больше накаляли атмосферу в среде завсегдатаев кафе.

— Он по уши влюблен, — заметил Ромеро де Торрес. — Для Аниты это хороший шанс. Жаль было бы не воспользоваться им… Атмосфера варьете погубит ее в конце концов.

В «Новом кафе» в Леванте и за столиком Kursaal зрел заговор, чтобы облегчить заключение необычного союза. Единственным, кто не соглашался с этим, был Ансельмо Ньето, но он с трудом противостоял энтузиазму остальных. Что мог предложить красавице Аните начинающий художник, у которого не было ни денег, ни титулов? Свою безграничную любовь, которой было слишком мало в сравнении с тем, что готов был подарить ей раджа?

Компания верила в искренность индийского принца. Валле-Инклан позволял себе мечтать вслух:

— Выдадим испанку за индийского раджу, они поедут в Индию, а там по настоянию Аниты раджа поднимет восстание против англичан. Он освободит Индию, и мы, таким образом, отомстим Англии за Гибралтар. — Довольно улыбаясь, он заключая: — Для нас выдать замуж Аниту — это вопрос патриотизма.

Дон Анхель, отец юной танцовщицы, был более крепким орешком. Он оставался невозмутимым, несмотря на богатства принца, но не знал, как выиграть сражение, поскольку и жена, и все, кто его окружал, уже перешли на сторону противника. Донья Канделярия повторяла, что она, как и любая мать, мечтает об одном: как удачно выдать замуж своих дочерей. А какое замужество может быть лучше этого? Конечно, девочка еще очень молода, а претендент «очень иностранный» и на восемнадцать лет старше, но у него доброе имя. Разве можно сравнивать раджу с каким-то никудышным художнишкой, который кружит вокруг ее дочери, как муха?

— Ты бы хотел, чтобы твоя дочь попала к этому голодранцу? Те, в кафе, правы, когда говорят, что атмосфера комедиантов погубит ее в конце концов…

— Он не такой уж голодранец, как кажется… Его родители держат кондитерскую в Вальядолиде.

— Кондитерскую! — с презрением выкрикнула донья Канделярия, передернув плечами, как будто она услышала самую большую глупость в мире.

Чтобы заставить считаться со своим мнением, донья Канделярия прибегла к аргументам, которые, с ее точки зрения, были самыми действенными. Понимает ли ее муж, какое значение имеет для них приданое Аниты, спросила она, а затем объяснила ему, что благодаря деньгам раджи они раз и навсегда могли бы распрощаться с бедностью. А это значит, что у них будет собственная квартира с прислугой и даже экипаж с лошадьми. Они каждый день будут есть мясо, ходить в театр, ездить в Малагу, ужинать в ресторанах, посещать казино, обращаться к лучшим врачам в случае необходимости… Как у Бога за пазухой! Они будут жить в достатке, как и подобает жить Дельгадо де лос Кобосу. «Кирос по третьей фамилии, не забудь», — напомнила ему донья Канделярия. Это была старая фамилия семьи, которую бедный дон Анхель упоминал всякий раз, когда чувствовал себя обделенным судьбой. «После богов — дом Киросов», — ему нравилось говорить так, намекая на герб своей третьей фамилии, которой он очень гордился.

Дон Анхель едва ли сумел бы противостоять наступлению тех событий, которые неизбежно приближались. В Kursaal, превращенном в центр боевых действий и дипломатических конференций, завсегдатаи пытались переубедить отца Аниты и отмести одолевавшие его страхи. Они объяснили дону Анхелю и его жене, что единственное, что должна была сделать Анита, — это сохранить свою религию, никогда не переходить в другую веру и заключить брак в Европе, пусть даже и гражданский. Таким образом, сохранится ее независимость и она всегда сможет вернуться, если совместная жизнь с раджей будет тяжелой и не заладится, во что никто из них не верил.

Донья Канделярия взялась убедить Аниту, чтобы та ответила радже серьезным письмом, в котором она выкажет свою готовность поехать в Париж, но только в сопровождении своей семьи. Она не говорила ни о замужестве, ни о компромиссе, потому что дочь еще не была морально готова к этому, но оставляла дверь открытой для устремлений раджи.

Неожиданно возникла другая проблема: Анита едва могла писать, а сама донья Канделярия была совершенно неграмотной, как большинство испанских женщин того времени. «Мой дарагой Король, — так начиналось письмо, — я отченъ абрадавалась, что с вами всьо в парядке при вашем добром здарове, которое я и себе желаю… Мае в парядке … Сможете ли вы…» Анита вручила письмо художнику Леандро Оросу, который поспешил в «Новое кафе» в Леванте, чтобы показать его своим друзьям-писателям.

— Письмо ни в коем случае нельзя отправлять в таком виде. Оно все испортит, — очень серьезно сказал Валле-Инклан и после паузы добавил: — Давайте напишем нормальное письмо и в нем все ясно изложим радже.

Он принялся за работу, а потом художник Леандро Орос, который был наполовину француз, перевел его и подписал, не опасаясь подделки: «Анита Дельгадо, Камелия». Письмо, которое теперь напоминало избранный фрагмент из антологии поэм о любви, содержало в себе и практическую сторону, которая не оставляла неясностей. Анита сердечно благодарила раджу за приданое и соглашалась стать его женой и королевой народа Капурталы в том случае, если он согласится на некоторые условия. Она просила принца заключить брак в Европе, в присутствии ее родителей, до того как будет совершена религиозная церемония в далекой и сказочной стране. Она готова была поехать в Париж в сопровождении своей семьи и до гражданской церемонии жить вне резиденции раджи, имея служанку-испанку. Таким образом, «чэсть» оставалась незатронутой. «Если принц согласится на все это, значит, он действительно тебя любит», — такой вердикт вынесли все. Валле-Инклан хотел добавить еще одно условие: просить вознаграждение у раджи для него и пяти участников компании, «поскольку, в конце концов, мы станем творцами его счастья и народа Капурталы». Но остальные запротестовали: «Не следует превращать письмо в насмешку».