Очень дорого сердцу (СИ) - Лия Болотова

этого эффекта я и добивалась. Не включая свет в спальне, я привычными движениями расстелила постель и, как в спасательный круг, ничком бросилась в приятную прохладу простыней.

Сознание быстро погружалось в сон, как вдруг, где-то на краю реальности, вспыхнула мысль, которая заставила меня проснуться утром. Вот уж действительно, предчувствие меня не подвело. Сегодня всё было совсем не так, как обычно. И порванные колготки, и скандал в магазине, и знакомство с Демидом — ничего из перечисленного не вписывалось в мою серенькую жизнь. Сонливость прошла, уступив место размышлению. Неужели моё подсознание меня действительно предупреждало? Еще бы понимать, о чем конкретно оно хотело меня предупредить.

Я лежала, глядя в темный потолок и заново перебирала в уме все события сегодняшнего дня. Сама не знаю почему, но я снова и снова возвращалась именно в утро, словно это и было самым важным за все мои двадцать лет. С улицы изредка доносился шум проезжающих машин, свет фар которых вычерчивал светлые полосы на стенах и потолке, из соседней комнаты доносились приглушенное бубнение очередных сериальных героев. Ночь, а вместе с ней и сон, брали свое. Я закрыла глаза, свернулась калачиком и дала команду «отбой» всем своим мыслям, пытаясь во что бы то ни стало уснуть — утро вечера мудренее.

Утро следующего дня встретило меня хмурым небом и проливным дождём, который начался ещё ночью. Такая погода обычно наводила на меня в меланхолию, но не сегодня. Я чувствовала себя такой отдохнувшей и полной сил, словно рабочая неделя только началась. Да и на душе было спокойно, и совсем не хотелось грустить, хотя заунывная капель дождя весьма к этому располагала. Собравшись без всякой спешки, я даже умудрилась выйти из дома на пять минут раньше, и, наперекор всякой логике и сутулящимся под своими зонтами прохожим, я зашагала к скверу.

Густые кроны клёнов и лип уже давно переплелись между собой, образовав над асфальтовой дорожкой что-то наподобие купола. Дождь, нескончаемым потоком льющийся с неба, с трудом проникал сквозь все эти хитросплетения, срываясь с веток кое-где редкими каплями. Я не спеша шла по мокрому асфальту, рассматривая из-под зонта старый сквер, который помнила столько же, сколько и себя. Может именно поэтому, я часто бродила здесь в одиночестве, рассматривая величественные деревья, которые, как и в далеком детстве, оставались такими же большими. Я знала здесь каждую лавочку, каждый пенёк, знала, сколько шагов от начала сквера до того места, где асфальтовая дорожка переходит в широкий тротуар с цветником посередине. В этом месте деревья как бы разбегались в разные стороны, купол из веток уступал место безграничному простору неба.

Выйдя из-под надежной защиты старого сквера, я зашагала быстрее, стараясь спрятаться под стареньким зонтом от хищных струй холодного дождя. До магазина оставалось чуть больше квартала, когда я невольно замедлила шаг, поравнявшись с витриной кафе, в котором вчера пила кофе с Демидом. Легкая улыбка заскользила по моим губам. Я сильнее наклонила зонт и прибавила шаг, когда какой-то встречный прохожий недоумевающее посмотрел на меня, пытаясь понять причину моего хорошего настроения в такой ненастный день. Всё ещё улыбаясь, я почти бежала в магазин, словно меня поймали на маленькой проказе. И даже самой себе я не хотела признаться, что бежала не от чувства неловкости или смущения, а от того, что не хотела делить с этим случайным человеком радость своих воспоминаний.

Магазин встретил меня гулкой тишиной и полумраком — сегодня я пришла первой, не считая Сергея, который его открывал. Торговый зал напоминал сейчас музей, но уже через несколько минут безжизненное помещение наполнилось разноголосицей и смехом. Вот пришла Оля и, лишь кивнув мне, принялась расставлять по полкам брошенные вчера в спешке коробки. Юля, поставив через прилавок своего отдела сумку, побежала в другой конец магазина, откуда доносился веселый смех что-то обсуждающих продавщиц. Маринки все еще не было, и я направилась в её отдел. Нужно было включить кассу, смахнуть с витрины осевшую за ночь пыль, в общем, помочь подруге. За этим занятием она меня и застала, раскрасневшаяся и тяжело дышащая от быстрой ходьбы.

— Уф, думала опоздаю. — Маринка плюхнулась на стул всё ещё держа в руках свои сумки. — Аль, да брось ты эту тряпку. У меня же витрина намагничена: её хоть вытирай, хоть нет — результат один и тот же.

— Ты бы лучше помолчала — быстрее получится отдышаться, — через плечо бросила я, продолжая бороться с пылью.

— Ну, как хочешь.

К тому моменту, как я дотёрла последнюю стеклянную полку, Маринка успела переодеться и переобуться, поправить растрепавшуюся прическу, уютно устроить на полу в служебном коридоре свой зонт, под которым сразу образовалась лужа.

— Все еще льёт? — поинтересовалась я.

— Как из ведра. Алечка, спасибо тебе, навела чистоту как в больнице. — Марина оглянулась вокруг, а я направилась в свой отдел. — Алевтина, подожди-ка минутку.

Хитро улыбаясь, она вышла из отдела следом за мной:

— А ты чего такая спокойная? Ведь у тебя свидание вчера было или я ошибаюсь? Что, всё так плохо?

Засыпав меня вопросами, Маринка уже не улыбалась, а участливо вглядывалась мне в лицо. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, но, сохраняя на лице серьезное выражение, сказала:

— Какое свидание, Мариночка? Всего лишь кофе выпили.

Маринка, вконец сбитая с толку, только часто моргала, пытаясь собраться с мыслями. Но, увидев, как я улыбаюсь, снова затараторила:

— Ну тебя, Стрельцова. Никогда не поймёшь, шутишь ты или серьёзно говоришь. Рассказывай, как вечер прошёл?

— Давай позже. У тебя, кстати сказать, покупатели топчутся.

Мы разошлись по отделам и вовремя: через минуту в магазин вплыла наша Мадам в очередном ошарашивающем костюме. Проходя мимо наших отделов, она даже головы не повернула. «Выше — только звёзды!» — мелькнуло у меня в голове.

Обедать мы обычно ходили по очереди, потому что наш Салон работал без перерыва.