Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс

свел их с ума. В этот момент я даже не мечтал попытаться стать выдающимся гитаристом, но одно понял точно: требовался выход эмоциям, и музыка даст мне такую возможность.

Глава 5. Бритоголовые идут

Суровая правда жизни заключалась в том, что я не хотел оставаться под одной крышей с отчимом, поэтому, в отличие от сверстников, я еще сильнее стремился к нормальной жизни и готов был далеко зайти, чтобы испытать приятные эмоции. По сути, я просто уносил ноги, но, как только начал ездить на автобусе или метро в Вест-Энд, мне стало в кайф исследовать город самому.

Я был еще совсем зеленым, и, учитывая мою якобы сногсшибательную привлекательность (перед которой невозможно устоять), если верить обществу педофилов, мне, возможно, еще повезло, что меня не закинули в фургон и не отвезли в Dolphin Square[22], где меня бы отымел какой-нибудь злоебучий депутат партии тори, а потом убил. И неважно, идет речь об английском истеблишменте – и даже если полиция не верит, некоторые до сих пор считают, что в этом месте убивают детишек, но потом все замалчивается – или же о Джимми Сэвиле[23], домогавшемся своих невинных жертв в гримерной Top of the Pops. Понадобились годы, чтобы всплыла вся правда о том, какое огромное количество влиятельных педофилов творили бесчинства в Лондоне. Я по-прежнему считаю, что проблема была затронута лишь поверхностно.

Оказалось, худшее, что случилось со мной во время первых поездок в Вест-Энд, – это развод. Я про уличных аферистов, сыгравших со мной в наперстки. Эта мафия всегда работает сообща, заставляя тебя выложить бабки, которые ты больше не увидишь, но, если ты настолько наивный, каким был я, ты ведь даже не врубаешься. Я до сих пор отлично помню, насколько был уверен, под каким стаканом находится кубик, – голову готов был дать на отсечение, что выиграю, и, когда эти хуилы забрали мои бабки, я не мог отделаться от ощущения, что меня здорово поимели.

Странно, наверное, что это слово первым пришло мне в голову, хотя бывали ситуации, где оно было куда уместнее. Но если подумать, то здесь нет ничего странного, потому что иногда лучше всего просто не лезть куда не просят. И я пиздец как расстроился из-за того, что проебал деньги. Может быть, было не больше червонца – что для того времени немало, – и, зная, что он достался мне нечестным путем, было обидно еще больше.

Мне даже в голову не приходило, что именно так чувствовали себя мои невинные жертвы, которых я сам безбожно обчищал. Меня заботило лишь то, как впредь не повестись на такой дешевый развод. Все же я был еще совсем мальчишкой, и мне было далеко до заматеревшего преступника, которым я стал позже, но тот случай послужил мне уроком – отпустить ситуацию, зная, что меня знатно поимели.

Глядя на предметы, которые я воровал, можно понять, что я все еще был ребенком. Одним из первых моих трофеев стала игрушечная железная дорога. Я приходил в Hamleys, огромный магазин игрушек на Риджент-стрит[24], и выходил оттуда с потрясающей железной дорогой, которую мне иногда позволяли разложить на полу в гостиной квартиры на Бенбоу-роуд. Я обожал маленькие детальки от двигателя, и здорово, что достаточно открыть упаковку, и вот они. Это не модельки самолетов Airfix, которые мне хотелось иметь уже в собранном виде – какой-нибудь истребитель или бомбардировщик Второй мировой, – однако из-за отсутствия концентрации внимания мне тупо не хватало терпения их собрать. Ну, я пару раз пробовал, но это скорее напоминало самолет, потерпевший крушение.

К тому же я не мог прочитать инструкцию, но главная причина состояла в том, что я не понимал, как можно откладывать удовольствие. Почему я должен тратить недели или месяцы, скрупулезно пытаясь собрать модель, если можно просто пойти и что-нибудь стащить, где вся работа уже сделана за тебя?

Во время второго важного преступления мной также двигало сиюминутное удовольствие – я о том, что поначалу угонял велики. На Патни-роуд, чуть южнее Темзы, был крутой магазин велосипедов – кажется, назывался он «У Холдсворта». Я шел через мост Хаммерсмит[25], поворачивал налево на набережную, шел до Патни, затем сворачивал направо и выходил практически к самому магазину. Стоял и ждал, пока какой-нибудь паренек припаркует навороченный велик и зайдет внутрь, и, если велик не привязан, я успевал запрыгнуть на него и умчать по этой дороге. Никто даже понять не успевал, что случилось.

Мне удавалось угнать вполне неплохие велики. Я держал их в угольном бункере в подвале на Бенбоу-роуд. Но довольно быстро я из этого вырос, поумнел – и стал угонять мопеды. Проще простого – давишь на педаль, и он уже завелся. Ох, и не сосчитать, сколько раз я промчался по набережной. Как-то раз меня даже преследовал полицейский, а со мной сзади ехал кто-то еще – не помню кто.

В начале преступной карьеры я мог похвастаться внушительным рекордом – меня ни разу не поймали. Однажды, когда мне все еще было не больше двенадцати, я занимался мелкой кражей в универмаге Selfridges – еще одно мое любимое местечко в Вест-Энде, – как вдруг услышал, что ко мне обращаются: «Эй, малец!» Я думал, меня поймали с поличным, но постепенно понял, что мужик всего лишь хочет, чтобы милый радостный паренек показал для газетной статьи какую-нибудь игрушку. Называлась эта хрень «Джонни Астро», и нужно было с помощью воздуха вентилятора поместить шарик на поверхность луны. В книге есть фотка. Обрати внимание на подозрительный взгляд, потому что я до сих пор не верил, что вышел сухим из воды. Приятным бонусом стало присутствие этой фотки в газете Sun. Мое первое (и далеко не последнее) появление в бульварной прессе.

Фотограф понятия не имел, с каким жуликом имеет дело. Наверное, если ты не матерый воришка, то наивно полагаешь, что милые детишки на такое не способны. Я вмиг просекаю, что кто-то что-то замышляет, – недаром есть замечательная поговорка: «Рыбак рыбака видит издалека». Лучше и не скажешь. И это применительно не только к ворам: то же самое касается и нариков. Если ты под кайфом, меня не проведешь, потому что я сам через это проходил. Тот еще геморрой, и хоть я больше этим и не занимаюсь, но мыслям не прикажешь. Невозможно расслабиться, потому что нужно держать ухо востро – к примеру, я никогда ничего не оставлял в гримерной на концерте, если поблизости есть такой же, как я, – какой-нибудь ушлый Стив Джонс. Полагаю, в этом есть своя справедливость.

Мой друг Пол Кук – отныне буду называть его Куки, ни к чему эти формальности после стольких лет – говорит, как только мы стали корешами, он первым делом заметил, что я всегда «тайком прятал велики в подвале». Наши дорожки не раз пересекались, когда мы были пацанами и ходили в разные начальные школы. Наши мамы, видимо, были знакомы, потому что махали друг другу через дорогу. Я так и не понял, как это произошло. Но дальше «привет» никогда не заходило.

Как только мы оба перешли в среднюю школу, потребовалось некоторое время, чтобы лучше друг друга узнать, потому что мы с Куки учились в разных классах. Я учился с долбоебами, а он – с отличниками. Но мы с ним сошлись, потому что оба были скинхедами.

Многие за годы говорили, что