Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле - Кэтрин Валенте

– Как это печально, – вздохнула Сентябрь.

– Ужасно печально! Но закаленным печаль нипочем. Утратив спутника, моя матушка осталась жить одна в развалинах Библиотеки, такой огромной, что ее прозвали Библиокосм. Под сенью слегка почерневших балок и изрядно осевших стен матушка читала и мечтала, все сильней привязываясь к Библиокосму, который был библиотекой сильной и страстной. Все чаще она замечала, как стройны и крепки его по́лки, как достойно, не прогибаясь, несут они свой груз. Подобная моральная стойкость не часто встречается в наши дни. Ну а потом вылупились мы, дети. С братьями и сестрами я резвился на галереях, носился вверх и вниз по рассохшимся лестницам, с головой ныряя в бесчисленные энциклопедии и захватывающие приключения. Теперь я знаю буквально все обо всем – но только если это начинается с букв от А до Л. Несколько лет тому назад матушку обездолил один агент по недвижимости, а я так и не дочитал энциклопедии. Как бы то ни было, матушка рассказала нам, годовалым, всю правду об отце. Мы спрашивали: «Где наш папа?», а она отвечала: «Библиотека и есть ваш папа. Он любит вас, он о вас позаботится. Не думайте, родные мои, что вдруг объявится крепыш и красавчик виверн и научит вас изрыгать огонь. Этого не будет. Зато Библиокосм полон книг о внутреннем сгорании, так что, каким бы это ни казалось странным, вас, как и всякую зверушку, обожают оба родителя».

Сентябрь прикусила губу, не зная, как сказать, чтобы не обидеть.

– Там, дома, у меня была подружка, Анна-Мария, – начала она нерешительно. – Ее отец продавал газонокосилки по всей Небраске и еще Канзас прихватывал. Когда Анна-Мария была совсем маленькой, ее папаша сбежал с дамой из Топеки, у которой был самый большой газон во всей округе. Анна-Мария даже не помнила папу, и, когда ей было грустно, мать говорила ей, что папочки у нее никогда и не было, что она дочь ангела, а не какого-нибудь там несчастного продавца газонокосилок. Вы не думаете, что… что и с вашей мамой могло выйти так же?

От-А-до-Л посмотрел на нее снисходительно, скептически сощурив пламенеющую красную морду.

– Сентябрь, ты серьезно? Что, по-твоему, более вероятно? Что какое-то грубое животное оставило мою мамочку с яйцом во чреве и отправилось торговать этими косилогазонками – или что она соединила свою судьбу с Библиокосмом и у них завелись любимые и любящие детки? Ну рассуди здраво. К тому же все говорят, что я – вылитый папочка. Ты что, не видишь мои крылья? Они же словно трепещут пергаментом страниц! Если присмотреться, можно даже прочитать на них историю воздухоплавания!

От-А-до-Л слегка приподнял крылья, чтобы показать, как они трепещут, но их по-прежнему стреножила тяжелая бронзовая цепь, и трепетанье вышло вялым.

– О, конечно! – заверила его Сентябрь. – Простите, я сказала глупость. Просто я совсем недавно в Волшебной Стране, понимаете? – Хотя, если честно, крылья выглядели кожистыми и костлявыми, как у птеродактиля, никакого сходства с пергаментом, и на них уж точно ничего не было написано. Сентябрь подумала, что встретила существо довольно милое, хотя и печальное.

– А почему ваши крылья скованы? – спросила она, меняя тему.

От-А-до-Л посмотрел на нее так, будто она слегка не в своем уме.

– Вообще-то это закон. Неужели ты до такой степени новенькая? «Воздушное сообщение дозволяется только посредством Леопарды или лицензированных Побегов Амброзии». Надеюсь, ты видишь, что я не похож на Леопарду и не благоухаю амброзией. Мне не позволено летать.

– Но почему?!

От-А-до-Л пожал плечами.

– Маркиза постановила, что умение летать создает Несправедливое Преимущество в Любовных Вопросах и в Гонках по Пересеченной Местности. Однако она без ума от больших кошек, да и амброзией особо не покомандуешь, поэтому им вышли поблажки.

– Но ты же наверняка больше, чем Маркиза. Что, нельзя просто сказать ей «нет»? Припугнуть ее, подпалить ей бока и все такое?

От-А-до-Л настолько изумился, что даже пасть слегка приоткрыл.

– Какая свирепая малявка! Конечно, я больше, и, конечно, я могу сказать «нет», и, конечно, при Славной Королеве Мальве такого и в заводе не было, и никому этот закон не нравится, но она же Маркиза! У нее шляпа, да и в магии она сильна. Никто не может сказать ей «нет». Ты своей королеве говоришь «нет»?

– У нас нет королевы.

– Какая жалость! Королевы прекрасны, даже если зовут себя Маркизами и заковывают в цепи бедных Вивернов. Прекрасны, даже когда ужасны. Впрочем, прекрасное часто бывает ужасным. Иногда только ужас их и красит. А что это за место такое, где нет королевы, зато водятся никудышные отцы и всякие Анны-Марии?

– Только одна Анна-Мария. Я из Небраски. – Сентябрь задумалась. Она забралась так далеко от дома и ни разу еще о нем не вспомнила. Получалось, что она не очень-то хорошая дочь, но Волшебная Страна оказалась такой огромной и интересной, что можно было пока не думать об этом. – Небраска ровная и золотистая. Там живет моя мама. Каждый день она ходит на работу на фабрику и занимается авиамоторами, потому что все отцы ушли на войну и самолеты строить некому. Она очень умная. И красивая. Но я ее почти не вижу, а папа ушел вместе с другими отцами. Он сказал, что это не опасно, потому что ему надо будет просто разузнавать всякое о других армиях и все это записывать, а стрелять ни в кого не придется. Только я все равно думаю, что это опасно. И мама, наверно, так думает. По вечерам в доме темно, а за окном, в прерии, кто-то воет. Я изо всех сил стараюсь держать дом в чистоте, чтобы маме, когда она придет с работы, было приятно, и чтобы она рассказала мне перед сном сказку или что-нибудь про бойлеры, в которых она здорово разбирается. – Сентябрь потерла ладошками, чтобы согреться на свежем ветерке, который внезапно налетел и переворошил все мелкие красные цветы на поляне. – У меня не так уж много друзей. Я больше люблю читать, а другие дети – играть в бейсбол, или в дурака, или кудри завивать. Так что, когда Зеленый Ветер объявился у меня под окном, я уже знала, к чему он клонит, в книжках такие вещи постоянно случаются. Да я ни о ком и не скучаю, кроме мамы. – Сентябрь тихонько шмыгнула носом. – Когда мы пролетали над фабрикой, я ей даже не помахала на прощание. Я знаю, что надо было, но она сама уходит на работу, когда я еще сплю, и оставляет мне на столе печенье и апельсины, так что я подумала, что не буду говорить ей «до свидания», потому что она мне тоже не говорит «до свидания». Я знаю, что это было нехорошо, но ничего не могла поделать. Вообще-то она вместе с печеньем оставляет мне записочки и смешные рисунки, а я ей ничего не оставила, так что получается нечестно. Только я все равно не хочу возвращаться домой, потому что там нет гномов, ведьм и вивернов, а только противные девчонки с кудряшками и чайные чашки, которые надо все время мыть, так что я потом извинюсь перед мамой, а пока мне кажется, что лучше мне побыть здесь, в Волшебной Стране, чем где-то еще.

От-А-до-Л осторожно протянул лапу и обнял ее за плечи. Когти были такими огромными, что, когда девочка обхватила один из них, ей показалось, что она обнимает ствол дуба в лесу – там, дома.

– Хотя… в Волшебной Стране тоже не мед и не сахар, правда же? Ведьмы лишились братьев и Ложки, а у вас крылья скованы и стерты, не отпирайтесь, Аэл, я же вижу, что шкура кое-где почти протерлась. Кстати, можно мне звать вас просто Аэл и на «ты»? А то чересчур длинно. Да, тут не так уж сказочно, и я пока не видела фей и эльфов, настоящих, с мерцающими крылышками и в крошечных платьицах. Только грустный народец и никакой еды. Я тебе уже столько наговорила, сколько за всю жизнь не говорила никому, даже Зеленому Ветру. Как жаль, что его не впустили вместе со мной. Мне уже до смерти надоело выслушивать, что можно и чего нельзя. Зачем тогда Волшебная Страна, если в ней все хорошее запрещено, как в настоящем мире?

– Бедная Сентябрь. Просто сердце разрывается. Представляю, как ты тоскуешь по дому. Я-то знаю, ведь дом на букву Д. Ну и какие у тебя планы?

Сентябрь опять шмыгнула и приободрилась. Она не из тех, кто жалеет себя подолгу.

– Вообще-то я иду в Пандемониум, чтоб выкрасть Ложку для ведьмы Пока: пусть снова варит свое будущее и не грустит.

– Но это же Ложка Маркизы, – в ужасе прошептал От-А-до-Л.

– А хоть бы и так! Представляю, какая она мерзкая, эта ваша Маркиза, с ее луком, уродскими цепями и в дурацкой шляпе! У такой и украсть не стыдно!

Вивернарий втянул обратно огромную лапу и свернулся совсем по-кошачьи, опустив огромную морду вровень с девочкой. Теперь она видела, что глаза у него совсем не страшные, даже добрые, прекрасного апельсинового цвета.

– Я и сам иду в Город, дитя человеческое. После того как матушка овдовела, наши пути с братьями и сестрами разошлись: От-М-до-С пошла в гувернантки, От-Т-до-Я в солдаты, а я хочу разыскать нашего дедушку – Городское Книгохранилище, в котором собраны книги со всего мира. Надеюсь, он признает меня своим внуком и выучит на библиотекаря, ибо каждому существу нужна профессия. Я знаю, что у меня есть свои недостатки, одно огненное дыхание чего стоит, но я не злобный и люблю все расставлять по алфавиту; да и то, что я хочу пойти по семейной линии, тоже зачтется. – Вивернарий задумчиво пожевал огромными губами. – Может, пойдем вместе, хотя бы часть пути? В конце концов те, кому не повезло с отцами, должны держаться вместе. К тому же я могу быть очень полезен по части Добычи Пропитания.