Кар - Игорь Середенко

— Это сидение будет, — пояснила Оля.

Она позвала Черкеса, и надела ему ошейник с поводком.

— Вот, держи, — сказала Оля, передавая поводок Максиму. Максим взял поводок и с трепетом поглядел на собаку.

— Ну, Черкес, давай, вперед! — скомандовала Оля.

Черкес как угорелый помчался вперед по заснеженной и уже заметно подтаивающей поверхности берега, потянув за собой Максима, сидящего на сидении из коры дерева. Максим радостно закричал, когда почувствовал натяжение поводка. Оля и дед наблюдали за катанием Максима. Несколько раз он вываливался со своего сидения, но потом вновь подзывал собаку и садился на кору. Так прошло еще минут пятнадцать, пока кора, служившая сидением, не раскололась на две половинки.

Собака бросила сидящего на снегу Максима, подбежала к лодке и запрыгнула в нее.

— Устал или домой хочет, — смеясь, сказала Оля. — Ты чего его не подозвал?

— Я… — смутился Максим, — представляешь, забыл.

— Что забыл? — спросила Оля.

— Его кличку, совсем забыл, — сказал Максим, садясь в лодку рядом с собакой и поглаживая ее.

— Как это забыл? Ты же десять минут тому назад звал его по имени, — сказала Оля.

— Не знаю, забыл и все, — немного смутившись, ответил Максим.

Старик уже все приготовил для отплытия, как вдруг вспомнил, что чего-то не хватает.

— Мы, кажется, забыли лопатку, — вспомнив, сказал старик.

— Мы здесь подождем, — сказала Оля, гладя на Черкеса. — И как только ты мог забыть такое замечательное имя.

Старик подошел к выкопанной ямке, опустился на колено, чтобы достать лопатку. Взяв лопатку, он увидел на дне ямы какой-то блестящий красный сучок. Он нагнулся вновь и поковырял лопаткой, раскапывая землю. Это был красного цвета какой-то небольшой корешок. Неожиданно старик вспомнил о том недостающем красном корне, о котором говорил его дед: «корень жизни». Выкопав корень, старик отрезал небольшой кусок и, в предвкушении чуда, попробовал его на вкус.

— Так и есть, сладко-кислый, — сказал в восторге старик. — Неужели это он?

Уже поздним вечером, когда Максим давно уже спал, старик принялся готовить новый раствор трав. На этот раз, он поменял некоторые травы на схожие по содержанию в них питательных свойств, добавив еще один редкий корень, который еще никто, кроме его деда, не находил. Этим корнем был «корень жизни», как назвал его предок. Приготовив отвар трав, старик достал дневник, пододвинул свечу и сделал запись.

«А что если человеку предназначено пройти через муки ада, чтобы оказаться в раю? Чтобы быть достойным райской вечной жизни — нам суждено окунутся в океан мрака, наполненного ужасом и душевным страданием — дабы мы не забывали какой ценой, получено счастье — вечное блаженство жизнью, если она есть.

Сегодня вечером опять имел место тяжелый приступ у Максима. Его головные боли просто разрывали мозг. Я страдал вместе с ним, но был бессилен ему помочь. Я не вижу врага, который убивает постепенно и незаметно моего внука. У меня осталась последняя надежда на новый состав трав. Это последняя надежда на чудом найденный корень. Неужели в природе нет защиты от этой болезни, неужели она не способна защитить от царства мрака и боли. Лучше бы смерть меня забрала, чем этого юного мальчика, который даже пожить толком не успел. Да поможет ему Бог!»

На следующий день дед дал внуку выпить новый состав трав. Старик помнил слова своего деда: «Пить этот состав с красным корнем можно лишь один раз». Несмотря на надежду в сердце, видимых изменений пока не наблюдалось.

Наступил полдень, солнце уже давно пробило серые тучи и его лучи разлились по зеленеющей и цветущей бескрайней Тайге.

Оля не пришла. Она еще не знала в чем причина недомогания и внезапных провалов памяти Максима. Она была еще такой же ребенок, как и Максим. Дед не рассказывал Оле и ее родителям о страшной болезни, что вот уже более полугода атакует организм мальчика.

Уже пробило три часа, Оля все не приходила. «Может, это было к лучшему, — подумал старик, — не стоит ей видеть, как страдает ее новый друг». Дед не отходил от кровати Максима, он боялся, что понадобится ему. Он ценил каждый миг, ведь, жизнь мальчика, возможно, шла на минуты. Максим лежал как мертвец, цвет его лица был желтый. Старику даже на миг показалось удивительным блеск его рыжих волос, столь же яркий, будто тело было здорово, но он знал, что сейчас внутри мальчика проходила борьба, и его жизнь отбивалась у смерти, стараясь выиграть каждую минуту.

День подходил к концу, лучи, заглядывающие весь день в комнату, начали отступать, уступая место причудливым теням, которые вырастали из углов комнаты.

Неожиданно Максим открыл глаза, словно увидел демона. Его глаза расширились, тело напряглось. Он наклонил голову набок, изо рта появилась какая-то черная жидкость вперемежку с кровью. Крови было немного. Дрожащей рукой дед поддержал голову Максима, чтобы тот не захлебнулся. Вскоре приступ миновал. Максим попросил воды. Дед отнес испачканное полотенце на кухню и положил его в ведро, вымыл руки от крови. Тяжелым шагом подошел, шаркая тапочками, к чайнику, и налил в кружку воды. Когда он вернулся к Максиму, тот уже успокоился и закрыл глаза. Дед приподнял голову внука и поднес к самым его губам кружку.

— Пей, пей, это вода, — сказал дед. Максим с трудом сделал несколько глотков и вновь опустил голову.

— Больше не хочу, — сказал еле слышно Максим. — Я хочу спать.

Дед сидел у кровати Максима и плакал, глядя на бледное исхудалое лицо мальчика. «Неужели „корень жизни“ это всего лишь сказка, рассказанная мне в детстве моим дедом, — думал старик, мягко пожимая тонкую кисть внука». Его старческая рука скользнула вдоль тела мальчика, и он чуть дотронулся до челки рыжих волос, сбившихся на лбу Максима. Кончиками пальцев он бережно сбросил волосы со лба в правую сторону, очистив лоб мальчика. «Я совсем забыл его постричь, Максим оброс, — думал старик».

И как бы в продолжение своих мыслей, он произнес:

— Вот станет тебе легче, мы пострижем тебя, — сказал шепотом дед. — Придет Оля, она мне в этом поможет. Будешь ты у нас, как кинозвезда.

Слезы ему мешали видеть, они накатывались неизвестно откуда и сливали все краски вечера в хаос, в бесцветную массу, придавая внешнему миру черно-белые тона.

Юный детский организм таял, словно снеговик на ярком теплом солнце. А старик, который помог, чуть ли не всей деревне, своими травами и шаманством (в последнее верили все односельчане), в прошлом опытный и знаменитый терапевт (об этом никто не знал), проработавший более сорока лет в крупной больнице, не мог поверить в то, что был он бессилен помочь собственному внуку. Сквозь душевную боль старик еле услышал хриплый голос Максима:

— Он уже со мной, — с закрытыми глазами пробормотал Мальчик.

— Кто, кто с тобой? — спросил дед, задумавшись над собственным вопросом. «Он бредит, это жар, — подумал дед».

— Кар, он пришел ко мне, — сказал Максим.

Это были его последние слова, после этого он вновь замолчал, ослабший организм одолела дрема, и он погрузился в мир грез.

— Кар? Какой еще Кар? — спросил старик самого себя.

— И тут он вспомнил о словах и рисунках Максима. Он укрыл спящего внука и подошел к его столу. Там он увидел папку с рисунками Максима, о которых тот недавно забыл и даже отказался. Дед открыл папку и начал перелистывать рисунки, внимательно приглядываясь к образам, которые посетили сознание мальчика и которые он своей детской рукой изобразил.

Кар

Сначала он услышал многочисленный хаос каких-то разнообразных незнакомых звуков. «Что это? — думал Кар». Это не было похоже на его дом, в котором он был рожден, и из которого не выходил все время, как помнил себя. Потом появился свет, легкий, даже приятный, он не бил в глаза, а тепло радовало их. Кар пошевелил головой, плечами. Он может двигаться! Наконец в его зрении и сознании появились, сперва, расплывчатые и смутные силуэты, а потом четкие и ясные. Его тело находилось все еще не на свободе. Он прилип, прирос, буквально слился с какой-то густой массой. Рядом с ним он увидел и сотни других существ. Все они были прилипшими к этой массе. Еще больше его удивили создания, которые буквально облепили эту массу, и старательно разрезали ее, отламывая части и освобождая прилипших к ней существ. Вот, рядом с ней трое освободили кого-то и, указав дорогу, принялись освобождать Кара. Он не шевелился и с терпением, которому его учили родители, ждал свободы. Существа, что освободили Кара, были коричневыми. У некоторых он увидел четыре руки, что было необычным для Кара с двумя руками и двумя ногами. Эти работники старательно отсоединили спину Кара от серой массы. Один из них держал в руках какой-то механизм, из которого появлялся короткий голубой луч. При помощи этого луча масса расступилась, и тело Кара приобрело относительную свободу — он был отсоединен усилиями этих существ от этой серой массы, которая ему порядком надоела.