Сказка про то, как царевич Никита судьбу пытал - Людмила Даниленко

тот. И стал коня осматривать, тщательно так. И холку, и круп, и копыта, ну и про зубы не забыл. — Даю тебе за него тридцать монет. — говорит.

— Как тридцать?! Ты ж мне его за шестьдесят продал!

— Так цены теперь такие. — ответил торговец.

— Отчего же цены теперь такие? Не покоцанный он, и состариться не успел!

— А спрос упал на этот товар. Не нужны сейчас кони никому. Рынок.

Едва сдерживался Никита.

— Что-то ваш рынок, больно на жульничество походит!

— Вы добрый человек без оскорблений, пожалуйста. А не верите, так походите по рынку, найдите цену лучше. Я ведь вас не принуждаю.

Так и решил сделать Никита, не было веры плуту. Идёт мимо коновязи и цену спрашивает, а ему все как один одну цифру называют. Удивился царевич, ещё больше расстроился, что не везучий он в торговых отношениях. Вернулся к торговцу своему и говорит:

— Ладно, давай тридцать монет. Согласен я.

Рассчитался с ним торговец, на том и разошлись.

Возвращается Никита к друзьям, пешком, торопится. Вдруг видит толпа на площади собралась. Стоят люди кру́гом, шумят о чём-то. Подумал Никита, что артисты опять приезжие завлекают, и пошёл туда. Уж очень любил он разные номера. Протиснулся меж людей, а там представление похлеще циркового. В центре круга стражи городские, двух пленных на землю повалили и связать хотят. Пригляделся Никита и ахнул. Это ж Аппулий с Аурелианом на каменном полу, сопротивляются, недовольство своё стражам выказывают, да так грубо. И ни капли хвори на лице Аппулия не проглядывается, здоров, как бык. Удивительным казалось его быстрое выздоровление.

— За что их? — спросил Никита у людей, а они отвечают:

— Мошенников поймали. Долго они добрых людей обкрадывали, но теперь конец их разбою пришёл. — Хотел было Никита сказать что-то и даже вступиться за друзей, но люди опять говорят — И дружков их тоже отыщут, всех один приговор ждёт!

Прикусил тут Никита язык, выбрался из толпы и побежал к Эратосфену и Караусию, рассказать, какая несправедливость или путаница произошла с их друзьями. А Эратосфен с Какраусием сидят в неведении. Увидели взмыленного царевича, и на смех подняли. Тогда-то рассказал Никита, что видел он на площади.

— Идти надо. Выручать друзей! — взывал он. Переменились в лице Эратосфен и Караусий.

— Да, надо идти. — сказал Эратосфен.

— Не идти, а бежать надо! — ответил Караусий и оба стали быстро собирать свои скудные пожитки.

— Куда? Куда? — недоумевал Никита — Но их могут казнить, не разобравшись!

— Да, и я не желаю стоять в очереди к гильотине. — ответил Караусий.

— Но вы же друзья? — растерянно произнёс Никита.

— Брось! Какая дружба. Нам просто весело вместе. А когда дело доходит до палача, каждый за себя. — сказал Эратосфен. — И вот тебе мой дружеский совет, ты не торчи здесь, а то и тебя загребут ненароком. А лучше возвращайся домой. Ты чужак, и нечего тебе здесь делать!

Стоял Никита онемело, слов подобрать не мог. И понять не мог, как же умудрился он, так ошибиться. Ведь дружили они с ним, пока монеты в кисете звенели. И правду, видать, люди говорили, мошенники они все, преступники. Всё ясно понимал Никита, словно пелена спала с разума. В жизни такого разочарования в людях не испытывал. Проводил Никита взглядом дружков бывших и тоже пошёл прочь. До ночи бродил по городу, как неприкаянный и набрёл на скромный гостевой домик. Хозяйка добрая, очень похожая на его няню, накормила ужином, предоставила комнату, хоть небольшую, но необычайно уютную. И в первый раз, за всё время своего путешествия, уснул царевич Никита сладко, сладко, как в детстве.

Но проснулся царевич, на удивление рано. Тихо было кругом, лишь ветка клиновая тенью качается за окном. Качается и думы навевает. Чем дольше смотрел Никита на неё, тем больше возникали вопросы в голове. Что он делает здесь? Нашёл ли, то что искал? А нужно ли оно ему?

— Нет! — отвечал себе Никита. — Не того я хотел. Всё чужое! И друзья не друзья! Прав Эратосфен, я чужак! — подумал Никита и так горько ему стало, едва слёзы сдержал. Родилась тогда мысль сокровенная, что вернуться ему необходимо на родину-матушку. Только, как объяснить бегство своё, когда оно на предательство похоже! Но и на это вопрос нашёл Никита ответ — Повинюсь, покаюсь перед отцом и матерью, перед братьями родными и всеми, кого обидел поступок мой. Простят они. Должна простить родная земля!

Поднялся Никита, собрался быстро, позавтракал, расплатился с хозяйкой и спрашивает у неё:

— А есть ли станция, какая, с которой уехать можно из города вашего?

— Есть конечно. — ответила она и подробнейшим образом рассказала, как туда дойти. Так подробно, что понял Никита всё до последнего слова. Только в страх его кинуло, от этой ясности, вспомнил он, что говорит на чужом языке, а свой позабыл окончательно. Но тут же смекнул Никита. Идти сперва нужно к чародейке Цинне, пусть возвращает ему родную речь. Так и направился к ней. Бегал, плутал по улочкам и закоулкам, но память всё же не подвела, добрался Никита до колдуньи. Встретила она его так же приветливо.

— Чего на этот раз желает царевич Никита? — спросила она.

— Желаю речь свою родную вернуть. Возвращай обратно! — сказал Никита.

— Чем же тебе эта не по душе?

— Не моя она. Чужая. Возвращай мою! — не отступал царевич.

— Не могу я вернуть речь твою родную. — вдруг заявила Цинна.

— Как это?! Почему?! — вскликнул Никита.

— Нет у меня зерна с земли твоей. Нечем мне волшебство сотворить для тебя.

— Что же делать? — схватился за голову Никита. Как же он вернётся, не зная языка своего! А Цинна успокаивает.

— Не печалься, царевич, всегда можно найти выход, а у тебя их, даже, два.

— Какие? — поспешил спросить Никита.

— Первый. — объявила Цинна — Пойдёшь в землю свою родную. Найдёшь поле злаковое. Возьмёшь зерно из колоса и принесёшь мне. Тогда я смогу вернуть речь твою.

Выслушал Никита и вопросом задался:

— А можно, чтобы туда-сюда не ходить? — спросил он Цинну.

— Можно, конечно. — ответила чародейка и, точно специально тянет, улыбаясь откровенно.

— Ну, что это за способ, второй? — едва сдерживался Никита. И Цинна всё же начала.

— Пойдёшь в землю свою родную. Найдёшь самого умного человека, и от него научишься родному языку, заново. — Чуть было не сел Никита там, где стоял. — Ну, что, какой способ выбираешь? — словно насмехаясь, спросила Цинна.

— Подумать мне надо. — ответил Никита.

— Думай, думай, Никитушка. — как будто песню пропела Цинна.

И пошёл тогда царевич из дома колдунья не солоно хлебавши. Идёт с поникшей головой задачу