Патрул - Айдар Павлов

- Исключительно для вашей жены - ничего. Но мы можем от всего сердца помолиться за всех, кто находится сейчас в бардо. – Ринпоче делает паузу, с сочувствием глядя на разочарованного заказчика, сверкающие драгоценности которого оказались бесполезными. – В бардо смерти, бардо жизни, бардо сна и медитации, - уточняет Ринпоче, увеличив тем самым количество пользователей практики до числа существ во Вселенной. – Что касается индивидуального переноса сознания, то мне незнакома такая практика.

- Многие ламы даруют умершему перенос сознания сразу после смерти, - растерянно сообщает несчастный муж. – В Тибете это так же распространено, как Нендро.

- Да, да, я слышал, - кивает Ринпоче. - Я же не говорю, что индивидуального переноса не существует, я говорю, что мне такое незнакомо. Знаете что, подойдите к компетентному ламе вот с этим, - Патрул тактично показывает пальцем на поднесенные драгоценности, - Любой лама вам обязательно все устроит, можете не сомневаться.

Над головой несчастного мужа тучи сгустились до предела. В этот момент он достоин великого сострадания.

- Но мне не нужен другой лама, - после паузы признается он. – Я проскакал сотни километров только за тем, чтобы встретить вас.

Патрул разводит руками:

- Вы меня встретили.

Пауза.

- Хорошо, - сдается гость. – Давайте сделаем практику для всех. Для всех, кто нуждается в помощи. Но Ринпоче… Если мы не можем помочь одной женщине, как мы будем…

- Что-то делать для всех? – продолжает мысль Ринпоче.

- В этом есть польза?

- Есть, есть. - Патрул энергично поднимается на ноги. - Только в этом она и есть. – Две секунды глаза Патрула смотрят в глаза молодого человека, выворачивая его ум наизнанку. – Я не говорил, что мы не можем помочь одной женщине. – Произносит Ринпоче так, что собеседник забывает, зачем здесь оказался. - Я сказал, что мы не сможем помочь только одной женщине.

Пещера некоторое время спустя. Бок о бок перед алтарем простираются Патрул Ринпоче и благотворитель. Патрул читает молитву о рождении в стране Девачен:

О, чудо! Поистине чудеса творит будда Амитабха

С владыкой сострадания Авалокитешварой

И могучим Ваджрапани,

В окружении бесчисленных будд и Бодхисаттв.

Несравненное блаженство царит

В чистой земле Девачен.

Пусть, когда мы покинем тело этой жизни,

Иссякнет поток рождений.

Пусть мы сразу проявимся в чистой земле и увидим лик Амитабхи.

Из глубины сердца молюсь!

Будды и бодхисаттвы десяти направлений

Благословите меня и всех, кто связан со мной узами кармы!

Пусть мы беспрепятственно достигнем чистой земли Девачен.

Пещера некоторое время спустя. Патрул Ринпоче и гость, соединив ладони у сердца, поют затяжную версию «Драгоценной бодхичитты»:

- Великое сострадание!

Пусть зародится оно в там, где еще не зародилось,

Да не убудет оно там, где уже зародилось

И так распространится все дальше и дальше!

После молитвы воцаряется гробовая тишина.

- Каждое мгновение только на земле умирает множество существ, – после паузы говорит Патрул. - И столько же существ рождается, чтобы умереть. Для бабочки долгая жизнь длится несколько дней, для человека – сто лет. Животных забивают в детстве, чтобы получить мясо и шкуру. Никто не спрашивает, нравится им это или нет, что думают их родители… К их горлу просто подносят нож и перерезают артерии. Однажды у входа на бойню я видел бычка, привязанного к двери. Там, за дверью, мясники забивали другого бычка, его братишку. Они долго возились, у них что-то не клеилось. Братишка не хотел умирать: дергался и извивался в луже собственной крови, наверно, нож не попал в артерию. В конце концов, мясникам надоело с ним возиться, они куда-то ушли. Братишка остался дергаться в луже крови, а тот, привязанный к двери… Из него тоже текла кровь. Такими маленькими каплями из раны на затылке. На его шее была веревка. От напряжения она врезалась в голову и содрала на затылке кусок кожи. Он пятился, пытался выбраться из петли, но только все больше сдирал кожу веревкой. Он не видел братишку, но чувствовал, что сейчас настанет его очередь.

Я хочу, чтобы вы имели реальное представление о мире, в котором живете. Мы все находимся в сансаре. Сансара – это огромная бойня. Всех нас возьмет смерть. Кто-то уже лежит в крови, кто-то пытается выскочить из петли. То, что вы этого до сих пор не замечали, не означает, что этого нет.

Пауза. Патрул смотрит на гостя.

- По сравнению с животными мы в хорошей ситуации, - продолжает он. - Например, у нас есть способность кое-что понять. Например, наше реальное положение в сансаре. И если мы все понимаем правильно, нам дается время сделать что-то полезное. Например, пока нам нам не перерезали артерию мы можем помогать существам освободиться от страданий. Вы это почувствовали?

- Да, Ринпоче, - кивает гость.

- Возможности материальной помощи смехотворны. Мы даем деньги - человек покупает ведро чанга и напивается. Или что-нибудь покруче. Уже на следующий утро можно выяснить, что лучше бы мы оставили деньги при себе.

Мы с вами оказываем другую помощь. Невидимую помощь. Лишь Будды и бодхисаттвы ведают силу невидимого сострадания. Обычные существа о ней даже не подозревают. Благо сострадания мгновенно. Оно охватывает всех без исключения, и каждому дает самое необходимое: большому и маленькому, доброму и злому, красивому и уродливому. Ничто так не связывает существ, как сострадание. Можно забыть того, с кем вместе смеялся, но никогда не забудешь того, с кем вместе плакал.

Молитва Великого Сострадания – это даяние любви. Мы дарим любовь всем, кому она может принести благо. Без остатка. Без пристрастий. После искренней молитвы у нас ничего не остается. Только пустое сердце. Вы готовы? Абсолютная пустота: ничего, чем можно любить, ничего, чем можно не любить.

Гость утвердительно кивает, это как раз то, что ему надо: нечем любить, нечем не любить, - какое освобождение!

Ринпоче с молодым человеком вдохновенно поют «Драгоценную бодхичитту»:

- Великое сострадание!

Пусть зародится оно там, где еще не зародилось,

Да не убудет оно там, где уже зародилось

И так распространится все дальше и дальше!

Зимний берег озера. Продолжает звучать «Драгоценная бодхичитта» в исполнении того же дуэта. На берегу стоит один Патрул Ринпоче. В знакомом стиле замедленного кадра он подбрасывает вверх драгоценности, оставленные гостем. Прекрасные камни сверкают в солнечных лучах, тонут в снежном покрове…

- Великое сострадание!

Пусть зародится оно там, где еще не зародилось,

Да не убудет оно там, где уже зародилось

И так распространится все дальше и дальше!

В завершении практики Ринпоче с восторгом видит в красном небе Амитабху в союзе с супругой – они слепили свой зримый облик из сверкающих в лучах заката облаков, чтобы принять подношения драгоценной Бодхичитты.

На другой стороне неба - если у неба есть сторона - облака нарисовали несколько Дакинь, танцующих на лотосах - несколько «цветов бодхичитты».

Слышен плеск воды.

Спустившись с небес на землю, мы обнаруживаем, что на озере весна, даже начало лета. Такое чудо. Небо то же самое, земля иная.

Патрул Ринпоче заходит в озеро купаться. Исполненный непреходящего счастья, он погружается в воду, ныряет и надолго исчезает из виду.

У нас появляется время осмотреть окрестности, полюбоваться пейзажами.

Ринпоче показывается из воды далеко от берега, восстанавливает дыхание, и снова ныряет.

Мы вновь гуляем по окрестностям, наслаждаемся пейзажами, осознавая, что времени, из которого мы привыкли выколачивать деньги и другие полезные вещи, не существует. Мы видим другое время, оно рождает у наших ног цветы, поет птичьими голосами и вновь рождает цветы. Над цветами порхают бабочки-однодневки, которым не приходит в голову делать проблему из факта своей короткой жизни, они готовы дарить радость всем, с кем связаны узами кармы.

Патрул выбирается на берег, ложится на песок, расправив руки. Его взгляд сливается с Всеблагим пространством.

Патрул идет по лесу. Встречает волка. Они сталкиваются нос к носу, неожиданно. Не так, что кто-то кого-то видит издали, а потом идет завязывать отношения, а, вот, сразу.

Патрул с улыбкой смотрит на волка, словно его показывают по телевизору. У зверя роскошные глаза, красоте которых могут позавидовать люди.

- Ай-ай-ай! Какие глаза! – шепчет Патрул, наклонившись к хищнику. – Какие глубокие глаза!

Волк в замешательстве. Наконец, он решает, что будет благоразумнее убраться восвояси.

Патрул провожает его очарованным взглядом.

- Красавец, - шепчет себе под нос Ринпоче.