Одинокий волк - Владимир Лосев

– Вы правы, – кивнул Кир. – Сейчас предпочитают таскать пистолеты под мышкой.

Агент взглянул на него с любопытством:

– Хотите пистолет или что-то более мощное?

– Нет, спасибо, воспользуюсь вашим советом и как-нибудь обойдусь тем, к чему привык.

– Я даже не представляю, против кого вам может пригодиться ваш меч, – засмеялся агент. – В любой хорошей драке вас пристрелят раньше, чем вы его вытащите из ножен.

– Вероятнее всего, так оно и будет, но все равно спасибо за предупреждение.

– Вы самый странный человек из тех, кого я когда-либо встречал и провожал, – сказал агент. – А знал я много странных людей, только они все уже покойники…

– Надеюсь, что в этот раз вы ошибаетесь.

– Вряд ли,– усмехнулся агент. – У меня чутье на покойников…

Как только самолет взлетел, Кир сразу закрыл глаза. Он устал от проверок на постах и трепа словоохотливого агента. Ему нужно было отдохнуть, впереди лежал долгий путь.

Этого он ждал многие годы, просыпаясь в холодном поту от собственного крика, и не мог потом ничего вспомнить. Только смутные образы, лица людей, которых он не знал, и ощущение близкой смерти.

Кир выругался и заворочался в неудобном кресле.

Его мысли уже путались, но на всякий случай он проверил внутренним взором самолет: кроме экипажа и самого Кира, в нем никого не было. Тогда путник расслабился и позволил себе раствориться в паутине призрачных видений сна.

Как говорил давным-давно его взводный, пресекая все возражения, прежде чем отправить на очередное опасное задание:

«Только тот, кто останется живым, тот и сумеет доказать, что он был прав, потому что всегда и во всем виноваты покойники… Считаешь, что я не прав? Тогда останься в живых, потом поговорим. Мне-то смерть не грозит, я никуда не иду».

Сны были скверные.

Он увидел спору, которая незаметно превращалась в черный камень. Он видел, как местность вокруг нее стала пустыней. Видел первого человека, который подошел к камню, и первую убитую овцу.

А потом он увидел, как стали приносить в жертву людей. Их привозили издалека, это были бродяги, которые никому не были нужны, даже самим себе.

И вот первый жрец нацепил себе на шею осколок камня, и кожа его начала приобретать до боли знакомый серый оттенок.

ПРОЛОГ (продолжение)

Это время, наконец, наступило. Время человеческих жертвоприношений. Как всегда, вначале произошла простая случайность.

Два крестьянина в подпитии поспорили о том, кто первым должен заколоть свою овцу. Они отталкивали друг друга, стараясь первыми дотронуться до черного камня, потом толкание незаметно перешло в драку, но так как в руках у обоих были ножи, исход был предрешен…

Окровавленный труп одного из крестьян на глазах растерянного и вмиг отрезвевшего убийцы упал на камень.

И тут произошло то, что обычно происходило с овцами, хоть и не совсем так.

Тело мгновенно превратилось в мумию, но потом неожиданно исчезло совсем, только ветхую одежду сбросил на пыльную землю порыв ветра. А от камня отделилось три камушка, вместо одного, и камни эти были гораздо крупнее.

Это событие произошло на глазах большого количества людей, собравшихся на ежегодное жертвоприношение скота перед посевом.

Неудачливого убийцу толпа решила линчевать, но их остановил сметливый жрец. Увидев крупные камни, он тут же объявил, что случившееся есть знамение божье. Бог показал всем, чего он ждет. Погибший крестьянин был вознесен живым в рай, уйдя в том же виде, в каком родился, то есть нагим, оставив свои штаны и рваную рубаху здесь на грешной земле.

Окончательно протрезвевший и еще более растерявшийся после слов жреца убийца неожиданно подскочил к камню и перерезал себе горло уже обагрённым чужой кровью ножом.

Камень принял и его тело, оставив на земле такие же рваные штаны и рубаху, и от него отпало еще три крупных камня.

Именно с этого момента человеческие жертвоприношения стали основой новой религии. Те, кто руководил обрядом, отныне уже с полным основанием стали называть себя жрецами. Они носили черные хламиды в знак своей веры, и у каждого на груди теперь висел кусочек черного камня.

От долгого ношения камня жрецы приобретали со временем странный серый цвет кожи и считали это еще одним своим отличием, которое дал им бог. Они верили в свое бессмертие и великое предназначение…

Со временем построили первый храм. Он был небольшим, и его строили долго, потому что вокруг была пустыня и камень для строительства привозили издалека. А для этого нужны были люди и деньги.

Но все, в конце концов, как-то решилось. Черный камень перенесли в новехонький храм, и жрецы стали процветать.

Впоследствии храм несколько раз перестраивали, делая все больше и больше, чтобы вместить толпы верующих. Около алтаря появилась статуя свирепого бога с огромными клыками, образ которого явился верховному жрецу в сновидении.

С каждым новым обрядом человеческого жертвоприношения жрецов становилось на одного больше. Камень исправно давал кусочек себя за каждую человеческую жизнь, выпитую им до конца, но только за человеческую жизнь.

Теперь он не давал своей частицы ни за овец, ни за коз, ни за быков, хоть и исправно их забирал и давал временное облегчение страданий тому, кто приносил жертву. Поэтому поток больных, тащивших с собой овец и коз, не прекращался.

Жрецы действительно были практически бессмертны: любые раны на теле у них затягивались мгновенно. И они это демонстрировали собравшимся на жертвоприношение, нанося себе страшные раны во славу нового бога и обмазывая своей кровью клыки статуи.

Исцеления больных продолжались, только теперь для того, чтобы это произошло, требовалось убить гораздо больше овец.

И только человеческие жертвоприношения всегда давали мгновенный желаемый эффект. Постепенно овец стали приводить все реже и реже. Но все чаще приводили людей…

Преступников всех мастей отовсюду свозили на телегах к черному камню, и верховный жрец сам проводил над ними обряд.

А верховным жрецом стал как раз тот, кто когда-то заметил, что смерть людей на камне дает самые крупные осколки. Один из осколков – самый первый – оправленный в золото, с тех пор висел у него на груди.

Жрец по-прежнему был силен и здоров, несмотря на то что все его сверстники давно умерли, и он верил, что всем этим он обязан черному камню и своему кровавому богу.

Его кожа стала совсем серой, но это была лишь малая плата за бессмертие. Его душа была черна, как камень, он не ведал добрых чувств и оставался равнодушным ко всему, что не касалось его религии. Да и люди для него стали всего лишь жертвой камню.