Астральное тело холостяка - Дарья Донцова

Игорь побежал к Зое и рассказал ей о произошедшем.

– Не ходи пока в церковь, – посоветовала одноклассница.

– Вообще больше там не появлюсь, – отрезал Игорь.

И на самом деле перестал молиться. Он попросил прощения у родителей, продолжал старательно учиться и поступил по указке отца на журфак.

Преподавателем научного атеизма там был профессор Сергей Николаевич Нефедов, который знакомил слушателей с историей религии, не забывая повторять, что Бога нет. Он явно выделял студента Сидорова из толпы однокурсников. Как-то раз педагог позвал Игоря к себе домой, и тот увидел множество икон, религиозной литературы. Нефедов дал молодому человеку почитать книгу «Лествица», которую написал преподобный Иоанн Лествичник, игумен Синайской горы.

Потрясенный прочитанным, Игорь снова пришел к преподавателю и рассказал о том, что когда-то случилось с ним из-за посещения церкви. Профессор спокойно заметил:

– Ангел мой, в храме трудится много народа: певчие, алтарники, уборщицы, на свечном ящике женщина стоит. Почему ты решил, что стукачом был батюшка? Даже если и так, то надобно помнить: священники тоже люди, ничто человеческое им не чуждо. Но верят ведь не в человека в рясе, а в Бога.

Эти простые слова перевернули сознание Игоря. Сидоров крепко подружился с Нефедовым, часто бывал у него, слушал профессора, который вел с ним философские беседы, под предлогом того, что хочет писать диплом на тему, как церковники губят народ, стал ездить с Нефедовым по монастырям. К пятому курсу у Игоря не осталось сомнений: он пойдет учиться в духовную семинарию, и никто не сможет сбить его с выбранного пути.

Когда Игорь объявил родителям о своем решении, Семен Олегович опять свалился на диван и снова был доставлен «Скорой» в больницу. Роза велела сыну выбросить дурь из головы. Мать, наверное, думала, что Игорь и сейчас, как в подростковом возрасте, подчинится ей. Однако теперь она имела дело не с ребенком, чья зарождающаяся вера в Бога базировалась на чтении дореволюционных детских книг о житиях святых. Игорь стал иным человеком, поэтому мать услышала спокойный ответ:

– Нет.

Разразился скандал, в процессе которого Роза, знавшая о дружбе сына с профессором Нефедовым, заорала:

– Знаю, кто с толку тебя сбивает! Завтра же пойду в партком вуза и все расскажу!

– Ты этого не сделаешь, – покачал головой Игорь.

– Ха! – выкрикнула Роза. – Этого паскудника выгонят, уж я постараюсь! Он нам жизнь испортил и еще какую-нибудь счастливую семью развалит. Надо же, кровь дураков в тебе разбудил, мерзавец!

– Если пожалуешься на Сергея Николаевича, я расскажу всем, почему решил стать священником, – тихо, но четко произнес Игорь. – Хочу отмолить грехи отца, который своими статьями убил многих людей, ради сытой жизни служил «палачом». И о какой «крови дураков» ты говоришь?

Роза молча ушла в свою комнату, а Игорь уехал подавать документы в семинарию. Молодой человек стал там учиться, домой более не приезжал, с Зоей, которая не побоялась его навестить, встречаться не захотел.

Тридцатого декабря у Семена Олеговича случился инсульт, он умер. А первого января Роза зарезала Сергея Николаевича. Нефедова она подстерегла в подъезде, ударила его ножом в шею. А потом, держа в руке окровавленный тесак, пришла в милицию и сказала:

– Нефедов отнял у меня сына и мужа, я же забрала у него жизнь. Все по справедливости, как в их Библии написано: «Око за око».

Ее признали невменяемой и отправили на лечение. Игорь похоронил отца, запер родительскую квартиру и сгинул. Зоя Ильина с ним более не общалась…

Борис замолчал.

– Трагическая история, – вздохнул я. – А что с женой Игоря? Когда она умерла?

Секретарь откашлялся.

– Сидоров женился на сироте Анне Кочетковой. Она родила девочку и скончалась. Отец Дионисий уехал с ребенком в Бойск, куда его определили служить. Это все.

Я вдруг ощутил беспокойство. Попытался понять, откуда оно, но тут на пороге столовой возник Фред и заорал:

– Боря! У тебя в загашнике рассол есть? Ваня! Вот теперь ты суперски выглядишь!

Я хотел было сказать: «Спасибо, Фред, вы тоже выглядите замечательно», но меня смутило слово «теперь», и я спросил:

– Раньше я был совсем плохой?

Фред плюхнулся на стул и схватил стакан, поданный Борисом.

– Не сказать, что урод, но видок был тоскливый, аж плакать хотелось. Совсем без изюминки внешность, прическа, как у деда древнего. А когда я тебя постриг…

– Что ты со мной сделал? – отбросив от неожиданности вежливое «вы», осведомился я.

– Ребрендинг, – объявил Безумный Фред, одним махом осушая стакан. – Ух, как забирает! Боря, повтори. Ой, ой, пардонте…

Фред бросился в коридор в сторону туалета, а я посмотрел на помощника.

– Борис!

– Да, Иван Павлович, – быстро отозвался секретарь. – Чем могу служить?

Я встал.

– Когда я вошел в столовую, вы подпрыгнули на стуле и воскликнули: «О господи! Ну и ну!» Я подумал, что ваша необычная реакция при виде меня является простым испугом от моего неожиданного появления – я шел босиком, вы не слышали звука шагов. Но сейчас у меня зародилось сомнение: может, вас поразил мой внешний вид? Как я выгляжу?

Борис опустил взор.

– Вам идет. Хотя… В самом деле необычно, креативно. Молодежно!

Я пошел в ванную, глянул в зеркало и икнул – на меня смотрел мужчина с очень короткой стрижкой. И все бы ничего, но торчащие дыбом волосы имели ядовито-розовый цвет.

Глава 9

В Бойске я оказался около часу дня. Подъехал к церкви и залюбовался на нее. Старинный храм с высокой колокольней, белыми стенами и золотыми куполами выглядел благостно.

– Какая красота, – сказал я женщине, которая подметала дорожку, ведущую ко входу в церковь. – Когда был возведен храм? Похоже, он очень старый.

Тетушка молча продолжала орудовать метлой. Я решил, что она меня не расслышала, и громко повторил свой вопрос. Но ответа так и не дождался.

– Тысяча шестьсот какой-то год, – вдруг раздалось у меня за спиной.

Я обернулся и увидел полную даму в бархатном пальто с меховым воротником.

– Точную дату не назову, – продолжала незнакомка. – В те времена тут жил барин по фамилии Толстоногов. Батюшка – отец Дионисий, светлая ему память, – рассказывал, что дворянин очень хотел своих крепостных от пьянства избавить, вот и возвел церковь. Икона в ней висела, от винопития спасавшая. Но архитектор, который храм строил, сам любил залить за воротник, запил и утонул в Тараканке. Это речка наша, тут неподалеку течет, очень опасная, глубокая и с омутами. Пришлось Толстоногову другого зодчего нанимать, тот работу и завершил. А поскольку два творца здание строили, оно в разных стилях вышло. Колокольня вообще вроде платья с чужого плеча.

– А мне очень нравится, – улыбнулся я.

Женщина с метлой развернулась и ушла.

– Вы не местный, – отметила моя собеседница, – из Москвы.

– Верно, – согласился я.

– Не обращайте внимания, – вздохнула незнакомка, – с тех пор как у Брякиной сын пропал, она ни с кем не разговаривает.

– Вы про дворничиху? – уточнил я.

– Елизавета двор убирает, – пояснила незнакомка, – а заодно и храм моет. Отец Дионисий ее жалел, на странности внимания не обращал. Новый батюшка пока тоже ничего не говорит, но как он дальше себя поведет, никто не ведает. Не всякому понравится, что постоянно рядом мрачная бука. Мы-то про Лизкину судьбу знаем, а посторонние нет. Кое-кто жалуется на нее. И понятно почему. Люди у уборщицы спрашивают: сколько записочка стоит или свечка, а Брякина молча в сторону отходит, хотя нужно народ к свечному ящику направить. Обычно новая метла по-новому метет. Боюсь, шуганет теперешний батюшка и Лизку, и меня. Давайте знакомиться: Раиса, регент церковного хора.

– Иван Павлович Подушкин, – представился я. – Не подскажете, где дом Екатерины Сидоровой?

– Вон он, в паре шагов, – засуетилась Раиса. – Давайте провожу и…

Она вдруг замолчала.

– Спасибо, – поблагодарил я, двинувшись к указанной избе.

– Подождите! – крикнула Раиса. – Иван Павлович, вы журналист?

Я обернулся.

– Сделайте милость, – затараторила регентша, – не беспокойте Катю. Ей и так очень тяжело, отца ведь потеряла. Да еще про батюшку всякие гадости говорить стали, шептать, мол, он с собой покончил из-за того, что деньги, данные спонсором на строительство купальни, себе забрал.

– А это неправда? – задал я провокационный вопрос.

– Конечно, нет! – всплеснула руками Раиса. – Лучше уезжайте. Не пущу вас к Кате, хватит с нее! Отправляйтесь назад…

Не успел я опомниться, как регентша вцепилась в мою куртку и завизжала:

– Маня, запри дверь, к вам папарацца идет!

Из окна стоящего неподалеку дома высунулась девочка-подросток.

– Чего, теть Рая?

– Мать где? – завопила дама.

– Секунду назад вышла в магазин, – ответила школьница, – да вон она.

Из-за угла появилась Екатерина.