Брак по-тиквийски 5. Жених для Веры (СИ) - Натали Р.

— Уберите свет… пожалуйста…

Как бы не так! Тереза не спешила убирать ни фонарик, ни ногу, ни ружье.

— Какого черта вы тут делали, а? Хотели меня застрелить, чтоб не мешала вашим детям приставать к моим дочкам? А вот вам!

— Я не… — Изрядно шокированный предположением, Хэнк поднял было голову, но не смог продолжить: тошнота одолела. Только и сумел, что повернуться набок.

— Тереза, ну что ты говоришь, — успокаивающе произнес Ильтен. — Господин Хэнк никогда бы даже не подумал об этаком.

— Увянь, он целился в меня! — уперлась Тереза.

— Н-нет, — промямлил Хэнк. — Я только смотрел…

И он еще Дени ругал! А сам? Признаваться было стыдно, но лучше уж так, чем госпожа Ильтен оторвет ему башку или сдаст своим любимым ментам — что совсем немногим лучше — за предполагаемое покушение на ее жизнь.

Тереза подбоченилась:

— На что это вы смотрели, хотелось бы знать? А?

Ильтен хмыкнул.

— Бессовестный извращенец! — разорялась Тереза. — Такой же, как сыновья!

— Дорогая, господин Хэнк виноват, конечно, — дипломатично заметил Ильтен, — но не находишь ли ты, что ему нужна помощь? У него, похоже, сотрясение мозга. И вон сколько крови натекло.

Тереза осеклась. Ей пришло на ум то, что Ильтен наверняка сразу понял, но не захотел озвучивать при Хэнке. Этот болван вообще-то не нарушал границы чужой территории, сидел себе мирно на дереве, пялился на красоты округи. Идиот, но не злоумышленник. А она взяла и в него выстрелила. И ранила. Хорошо, не убила! Выходит, что она сама виновата. Если менты узнают, то могут и уголовное дело завести — причем, что обиднее всего, на Ильтена.

— Рино, позвони Дени. Пусть вызывает машину и везет своего папашу в больницу.

Терезия гигантская

Хэнк пребывал в расстройстве. Со всех точек зрения — и физической, и психической. Единственный плюс — пуля в него не попала. Она размозжила его ружье, а его куски уже крепко приложили Хэнка по лицу и уху. Ухо чуть не оторвалось. Спасибо врачам, пришили на место. Сказали, что ухом он теперь шевелить не сможет. Ну, честно говоря, он и раньше не мог: такая уж генетика. Лоб рассечен, лицо превратилось в сплошной синяк. Двух передних зубов как не бывало. Как только зрения не лишился? И это, считай, повезло: если бы он не выставил вперед ружье, пуля угодила бы прямо в голову, и на Т5 стало бы еще одним Хэнком меньше.

Руку он сломал при падении, причем в двух местах. Кроме того, вывихнул несколько пальцев и ободрал кожу — а это из-за проклятого ружья. И все тело ныло от ушибов и ссадин. Теперь почти на весь отпуск — постельный режим и куча лекарств трижды в день, как назло, несовместимых с алкоголем. Хорошенький отдых, нечего сказать!

Еще ужаснее то, что Дени над ним посмеивался. Не в открытую, не совсем дебил же. Но про себя точно хихикал. Молодец папаша: сына шуганул, а сам давай в тот же оптический прицел подсматривать. И чем сыну грозил, на то и напоролся. Хоть анекдот сочиняй. Хэнк не знал точно, что Ильтены рассказали Дени, но, судя по взглядам сына, тот был в курсе его позора. Хвала небесам, ребенок оказал ему первую помощь — госпожа Ильтен оскорбленно самоустранилась, — отвез в тильгримский госпиталь и ежедневно звонил, чтобы справиться о его самочувствии и о том, как проходит лечение.

Однако хуже всего — разлад с Ильтенами. В прошлом они ссорились и мирились, но после смерти Лики только на них Хэнк и мог опереться. Госпожа Ильтен опекала его детей — официально господин Ильтен, но Хэнк давно понял, на кого в этой семье можно реально рассчитывать в трудной ситуации. И вдруг дурацкие дети выросли. То демонстрируют девкам Ильтен то, что не надо бы, то наоборот, на них любуются. Из-за них он и попал под раздачу. Ну, может, еще немного из-за своего любопытства и слабоволия, но по большому счету из-за Дени.

Теперь Ильтены обижены на соседа. Особенно госпожа Ильтен. Остается лишь надеяться, что она не пожалуется на него легавым, которые регулярно у нее пасутся. В конце концов, пострадала не она, а он. Вот только как теперь заново налаживать отношения?

Тереза затихарилась. Не спорила с мужем, не совершала никаких безумных поступков, не ругала дочек, выпущенных на волю и вовсю отрывающихся. Не сказала ни одной гадости следственной группе, заехавшей на шашлыки — господин Ортнер даже выразил удивление и легкое беспокойство: все ли благополучно у хозяйки? Ильтен знал: такое с ней бывает, когда она чувствует себя виноватой. И, положа руку на сердце, наслаждался этими недолгими периодами тишины.

О происшедшем Тереза не стала заговаривать со следаками. Им только намек дай, всю подноготную раскрутят. Молчать так молчать. Она опасалась, что Хэнк подаст на нее жалобу, основания-то у него есть. Если так выйдет, она в ответ выдвинет свое обвинение. В конце концов, оружие с оптическим прицелом, направленное на тебя — несомненный повод для самообороны. С другой стороны, закатать Хэнка на каторгу она вовсе не желала. Пускай у детей будет хотя бы отец. Он и так достаточно получил.

Дени пришел извиняться за отца. Мол, тот не хотел ничего дурного. Но если господин или госпожа Ильтен считают себя оскорбленными, пусть примут этот скромный конверт. В конверт Дени сгреб всю наличность, которую нашел на даче, и боялся, что этого не хватит, чтобы погасить гнев госпожи Ильтен. Госпожа Ильтен облегченно рассмеялась, прижала его к груди — если бы это была чья-то другая грудь, Дени нехило возбудился бы, но госпожу Ильтен он воспринимал как маму второй категории — и сказала, что деньги не нужны. Что значит не нужны? — так и читалось на лице господина Ильтена. Дени это учел. Когда прощение было дано, его накормили обедом, и настала пора уходить, он подошел к господину Ильтену, пока госпожа Ильтен не видела, и отдал ему конверт: дескать, за причиненное беспокойство.

Этот визит оказался в высшей степени верным и выгодным поступком. Во-первых, отец похвалил Дени, узнав об этой инициативе — а на похвалу Хэнк-старший был скуп. Даже о деньгах, которые можно было не отдавать, не сокрушался.

— Правильно сынок, — сказал он. — Лучше потерять деньги, чем что-нибудь посерьезнее.

Фактически Дени решил его проблему налаживания отношений. Одной проблемой меньше, когда их целый мешок — уже легче.

Во-вторых, госпожа Ильтен вернула свою благосклонность, перестав обижаться на последствия ночного купания и разрешив Дени и Тюлю общаться с девочками. А господин Ильтен шепнул ему, что если Вера захочет, он может пригласить ее на свидание — но лучше все-таки незаметно от госпожи Ильтен.

И Дени решился. Принес Вере ее книгу в знак доброй воли и позвал кататься на лодке, не зная, как облечь в пристойные слова то, чего он в действительности хочет.

— Без родителей? — Вера подняла бровь. Им пока не разрешали пользоваться лодкой без присмотра.

— И без твоей сестры, — уточнил Дени.

Вера фыркнула.

— На это лучше не надеяться. Она непременно увяжется следом.

— Давай ночью. Когда она уснет.

Вера подняла вторую бровь. Ночью подходить к лодке одним запрещалось еще строже, чем днем.

— Ночью? Помнишь, что без взрослых нельзя?

— Я уже взрослый, — заявил Дени. — И ты, кстати, тоже. — Он смерил ее многозначительным взглядом, от груди до бедер. — Или нет?

Вера усмехнулась.

— То есть ты имеешь в виду, что запрет мы не нарушим, потому что лодку не обязательно спускать на воду? Нет, так не романтично. Выгребем на самую середину озера. Согласен? Или слабо? Не боишься, что из озера вылезет чудовище и сожрет тебя?

— Чего ты болтаешь? — насупился Дени. — На середину так на середину. Сама не соскочи.

— Отцепишь лодку, пока будешь меня ждать. И грести станешь сам. Я же девочка, — ехидно улыбнулась она. — Вот только не делай такое лицо, Хэнк. Если ты не об этом, то катайся с братом и греби на пару с ним.

Ночь выдалась беззвездная, низко нависли тучи. Дени, сидя на борту подтащенной к самой воде лодки, периодически ежился — то ли от сырой прохлады, то ли от предстоящего. Того гляди, дрожь проберет. Чувствовал он себя не вполне уверенно. Одно дело — баловаться с сокурсниками по мотивам запретных видеороликов, и совсем другое — девушка. Но не сдавать же назад!