Закат команданте - Тамоников Александр

– Я и не хотела, чтобы ты услышал, – ответила Вильма. – Хотела понаблюдать за тобой, пока ты меня не видишь.

– Вот как? Чем обосновано такое желание? – Рауль в удивлении приподнял брови.

– Это очевидно. – Вильма пересекла кабинет, остановилась рядом с мужем и положила руки ему на плечи. – Я всегда хочу знать, что тебя тревожит.

– Ерунда, – попытался отмахнуться Рауль. – Никаких особых тревог нет, обычные государственные дела и проблемы.

– Не желаю слушать отговорки. – Вильма пристально посмотрела в глаза мужа, вынуждая ответить тем же. – Скажи, что тебя тревожит на самом деле.

– Перекладывать свои проблемы на хрупкие плечи женщины – удел слабых мужчин. – Тон Рауля звучал назидательно.

– Глупости! Делиться сокровенным – основа крепкого брака, – в тон ему ответила Вильма. – К тому же плечи твоей жены не настолько хрупкие, чтобы не выдержать забот своего мужа. Ты знаешь об этом не хуже меня.

– В этом ты права. – Рауль склонился и поцеловал жену в лоб. – Твои плечи выдержат все, что угодно.

– Так расскажи, что тебя тревожит, – повторила просьбу Вильма. – Снова повздорил с Фиделем?

– Ты всегда чувствуешь, когда у нас случаются размолвки.

– Потому я здесь, – просто ответила Вильма. – Так что случилось?

– Старая история, – Рауль тяжело вздохнул.

– Снова Че?

– Как всегда в последнее время.

Оба немного помолчали. Рауль собирался с мыслями, Вильма терпеливо ждала, когда супруг заговорит.

– Помнишь, когда все начиналось, я всегда выступал на стороне Че Гевары, а Фидель осторожничал, – начал наконец Рауль. – Так было правильно. Че говорил правильные слова, совершал правильные действия. Фиделю, как лидеру, следовало осторожничать, просчитывать наперед на двадцать шагов. Наша же с Че задача заключалась в том, чтобы не дать погаснуть огню борьбы, не позволить страху взять верх, а людям – усомниться в победе. И мы победили. Тогда, когда никто этого не ожидал, все пророчили нам провал, а нашим начинаниям безрадостное будущее. Но вот мы у руля, мы правим страной так, как мечтали когда-то там, в мексиканской тюрьме. На нас смотрит мир, к нашему мнению прислушиваются главы сопредельных государств. Мы не победили, но преподали хороший урок такому монстру, как Соединенные Штаты с их непомерными аппетитами. Мы не позволили вернуть наш остров обратно в рабство империалистических государств. На нас полагаются миллионы кубинцев, и не напрасно: мы хорошо делаем свою работу.

– Я думала, ты собираешься говорить о Че, – напомнила Вильма.

– Все верно, я беспокоюсь за него, за нашу страну, за будущее наших детей, а брат не разделяет моих опасений. – Рауль поморщился. – Эрнесто как будто потерялся в своих политических баталиях, оторвался от реальности. Куба ему больше не интересна! Как будто мы затеяли революцию просто оттого, что нам стало скучно. Как такое возможно, Дебора?

– Эрнесто – большой ребенок, только и всего, – начала Вильма, но Рауль ее остановил:

– Ребенок! Думаю, такое определение подходит ему как нельзя лучше. Получил одну игрушку, поигрался и захотел пять таких же. Так веселее.

– Давай-ка, дружок, присядем на диван, и ты мне обо всем обстоятельно расскажешь.

Вильма потянула мужа за руку, тот послушно пошел за женой. Они присели на диван, Рауль откинулся на подушки, Вильма же повернулась вполоборота, чтобы лучше видеть лицо супруга.

– Эрнесто настаивает на крестовом походе в Боливию, – печально произнес Рауль. – Никакие уговоры не действуют, он решительно намерен воссоздать кубинский вариант восстановления справедливости для бедных именно там.

– Почему именно там? – Вопросом Вильма лишь выказывала интерес к беседе, помогая Раулю начать трудный разговор.

– Ты читала книгу Эрнесто «Партизанская война»? – вместо ответа Рауль задал новый вопрос.

– Да, прочитала еще в тысяча девятьсот шестидесятом. Фидель преподнес в виде подарка, – ответила Вильма.

– И что ты думаешь о его идеях?

– Фокизм – хорошая теория, – осторожно начала Вильма. – В слаборазвитых странах третьего мира, к которым относятся и страны Латинской Америки, силами городского пролетариата действительно революцию не совершить. Пролетариата там, как верно подметил в своей книге Эрнесто, попросту не существует. Создание подготовленными бойцами «фоко» – партизанских очагов в сельской местности, тоже кажется мне здравым решением. Привлечь крестьян из местных жителей, организовать множество боевых отрядов, все это вполне логично.

– Логично и правильно. Желать простым людям, бедным людям в других странах обрести то, что обрели кубинцы после победы революции – это правильно и благородно. И первые шаги моего брата и Че Гевары были верными, потому я их и поддерживал. Это я через год после установления нового режима предложил создать на Кубе школу подготовки партизан под управлением генерального директората разведки. Моими стараниями около пяти тысяч латиноамериканцев из Венесуэлы, Колумбии, Перу, Гватемалы, Аргентины и прочих стран прошли специальную подготовку и получили серьезный багаж в области ведения партизанской революционной войны. А потом они вернулись домой.

– Я знаю об этом, дорогой, – напомнила Вильма.

– Но знаешь ли ты, что стало со всеми этими латиноамериканцами там, дома? – Голос Рауля возвысился, было видно, что данная тема дается ему тяжело.

– Судя по твоему тону, что-то не слишком хорошее. – Вильма постаралась смягчить ситуацию.

– Именно так, Дебора, не слишком хорошее.

Вильма невольно улыбнулась, даже в минуты волнения ее супруг называл ее, используя псевдоним, упорно игнорируя настоящее имя. Ей это нравилось. Так как Деборой она была только для супруга, обращение казалось сугубо личным.

– Так что же с ними произошло?

– Все их попытки реализовать на практике идеи Че о «партизанском очаге» потерпели неудачу. Все до единой попытки, Дебора, ты это понимаешь?

– Но почему? – Вильма казалась искренне удивленной.

– По ряду причин. – Рауль подался вперед, всем своим видом показывая, насколько важна для него затронутая тема. – Их было слишком мало, действовали они чересчур торопливо, подготовку не провели так, как того требовали обстоятельства. Революции за три недели не происходят, милая, а этого-то им в школе партизан и не объяснили. Но самой главной причиной провала каждый раз служило одно и то же: неверно выбранное время. То, что для революции достаточно малой группы бойцов, готовых сражаться за свои идеи и за интересы простого народа, оказалось главным просчетом теории фокизма.

– Что случилось с теми бойцами? – обеспокоенно спросила Вильма.

– А что могло случиться с теми, кто покушается на действующий режим, Дебора? Тебе ли этого не знать. – Рауль удрученно покачал головой.

– Скажи, Рауль, ты уверен в источниках, из которых черпаешь информацию?

– Я сам этот источник, Дебора, и в себе я полностью уверен. Но не в этом суть. Пробелы и недочеты партизанской школы я в состоянии исправить, а вот повлиять на решение Че Гевары – нет, особенно когда его поддерживает сам Фидель Кастро. Просто кое-кто забыл, что для успеха революции нужно, чтобы воедино сложились определенные факторы, которых в Боливии нет.

– Что ты имеешь в виду, Рауль?

– Позволь мне совершить экскурс в историю. – Рауль вновь откинулся на подушки, принимая расслабленную позу. – Из всех стран Латинской Америки Боливия, пожалуй, самая уникальная страна. Начнем с того, что более половины ее населения составляют индейцы, которые до сих пор хранят наследие империи инков. Инков, Дебора, ты это понимаешь?

– Да, дорогой, я поняла, что ты хочешь этим сказать.

– Это первый фактор. – Для наглядности Рауль выставил вперед ладонь, откладывая счет на пальцах. – Боливия невероятно богата природными ресурсами, и при этом сама страна бедна до крайности, потому что у нее нет толкового хозяина. Рачительного хозяина. И это второй фактор. Третий: эта страна воевала со всеми соседями, при этом умудрилась проиграть все войны. С тысяча девятьсот тридцатого года в стране постоянно происходили перевороты и восстания, что пагубно отразилось на благосостоянии населения. Оно в буквальном смысле больше тридцати лет жило в нищете. Всего два года назад в Боливии произошел очередной переворот, в результате которого к власти пришел генерал ВВС Рене Баррьентес Ортуньо. Что ты знаешь о Рене Ортуньо?