Впервые. Записки ведущего конструктора - Олег Ивановский

Наблюдение за движением спутника, измерение параметров орбиты показали почти полное их совпадение с расчетными. Это была победа ракетчиков, успех создателей двигателей, системы управления ракеты.

Конструкторы спутника радовались, что его радиопередатчики работали и их сигналы принимались во всех странах мира (мощность сигналов и выбранный диапазон радиоволн дали возможность слышать наши «бип-бип» на расстояниях до 10 тысяч километров).

Подтвердились также тепловые расчеты и принцип, выбранный для терморегулирования. Несмотря на то что спутник нагревался, двигаясь по орбите на «солнечной стороне», и остывал, заходя «в тень», температура внутри не выходила за допустимые пределы.

Сохранялась в течение полета и герметичность корпуса. Это означало, что сварные швы были прочны, не «потекли», что выбранная конструкция уплотнения по месту соединения двух полушарий оболочки выдерживает перепады и давления и температуры. Интересные результаты об окружающем Землю космическом пространстве получили и ученые.

9 октября 1957 года «Правда» писала: «Для перехода к осуществлению космических полетов с человеком необходимо изучить влияние условий космического полета на живые организмы. В первую очередь это изучение должно быть проведено на животных. Так же, как это было на высотных ракетах, в Советском Союзе будет запущен спутник, имеющий на борту животных в качестве пассажиров, и будут проведены детальные наблюдения за их поведением и протеканием физиологических процессов».

Такая программа казалась естественной. Но многие ли знали, что это программа не грядущих лет, а ближайших недель?

Лайка

«В соответствии с программой Международного геофизического года по научным исследованиям верхних слоев атмосферы, а также по изучению физических процессов и условий жизни в космическом пространстве 3 ноября в Советском Союзе произведен запуск второго искусственного спутника Земли…

На борту второго искусственного спутника имеется: аппаратура для исследования излучения Солнца… космических лучей… герметичный контейнер с подопытным животным (собакой)…»

Газеты всех стран были полны невероятными сообщениями. Межконтинентальная ракета… Атомоход «Ленин»… И вот — первый искусственный спутник Земли… Советский Союз? Не Америка? Странно… Удивительно…

Советские газеты писали: «10 октября спутник будет пролетать над городами: Ванкувер — в 9 часов 52 минуты, Вашингтон — в 14 часов 59 минут, Омск — в 21 час 06 минут, Пенза — …Манчестер… Рио-де-Жанейро… Ханькоу… Канберра… Ленинград… Москва…» И люди во всех странах и на всех континентах поднимали головы к небу, смотрели, удивлялись, восхищались…

Через несколько дней после возвращения с космодрома в конструкторское бюро мне вместе с одним молодым специалистом — нашим электриком Юрием Степановичем — по заданию Константина Давыдовича пришлось выехать в другой город. Там, в одном из институтов Академии наук, создавались приборы для спутника, работа над которым полным ходом шла в проектном отделе. Это был уже не ПС. На ватмане вырисовывалось нечто космическо-фантастическое. Конусообразный корпус необычной формы, набитый до отказа приборами. Какие-то изогнутые антенны, штанги с чувствительными научными датчиками — одним словом, целая лаборатория.

Побывать в этом городе стоило. Мы впервые сталкивались с научным институтом. Как там справятся с созданием прибора для ракеты?

Город встретил нас обычным «Мест нет» в окошечках администраторов гостиниц. Таблички были солидными, не на день-два сделанными. Стекло — где золотом по черному, где серебром по красному… После того как мы побродили часов пять-шесть и познакомились на проспекте в газетной витрине с опубликованным как раз в этот день описанием первого спутника, посмотрели его фотографию, нам ничего не оставалось, как посмеяться над счастливчиками, создавшими сей спутник и, конечно, окруженными вниманием и любовью! Не оставаться же было на улице! И мы отправились к одному из знакомых Юрия. Диван и раскладушка нам были обеспечены.

На следующий день — визит в институт, знакомство с приборами. Дело это несложное, приятное. Мы предполагали пробыть здесь еще день-другой. Однако под вечер неожиданный телефонный звонок заставил нас срочно вернуться обратно.

Сергея Павловича в ОКБ не было. Я зашел к Константину Давыдовичу.

— Вас Сергей Павлович приказал немедленно вызвать, — словно отвечая на мой вопрошающий взгляд, вместо «здравствуйте» произнес он.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось… Не то слово! Вчера Сергей Павлович докладывал государственной комиссии одно новое предложение. Так вот: принято решение в самый короткий срок готовить второй спутник.

— Константин Давыдович, подождите, что-то я не понял. Ведь по второму и чертежей-то нет, еще только проектные работы идут…

— Второй станет третьим. А вторым будет совсем другой!

— ???

— Да-да. Решение, я говорю, уже принято. На втором спутнике должна полететь в космос собака. Пуск — через месяц.

Минут через десять я был в проектном отделе. К счастью, Евгений Федорович Рязанов, начальник проектного сектора, был на месте.

— Ну, как поездка? Как институт? Как поживают друзья-товарищи? — встретил он меня.

— Подожди, ради бога, подожди! Что тут случилось? Я сейчас у КД был (так порой называли Константина Давыдовича), он меня совершенно ошеломил…

— Почему ошеломил? Конечно, в какой-то степени неожиданность для некоторых. Но ты-то знаешь, что спутник с животным проектировался. Первый как сработал? Здорово? Так почему же нельзя планы пересмотреть? Они что — догма?

— Не догма. Но только КД говорит, что пуск через месяц… А чертежи, металл, приборы? Это все когда появится и откуда? Ей-богу, ничего не понимаю…

— Ладно, пойдем, посмотришь.

Мы подошли к одному из столов. На листе ватмана компоновочная схема. В носовой части ракеты легкая, ажурная трехэтажная рама. Верхний этаж, как я смог понять, отводился под прибор для исследования рентгеновского излучения Солнца. Это с ним мы знакомились в командировке. Конструкция весьма хитроумная, а внешне напоминающая известную домохозяйкам металлическую печь-чудо. Под прибором, на втором этаже, знакомый шарообразный контейнер первого спутника. В нем радиопередатчик, батарея — все такое же, как в первом спутнике. Только антенны другие. Не четыре трубки-уса, а длинные металлические дуги на корпусе ракеты.

И наконец, первый этаж. Этот этаж отводился — и вот тут-то, признаюсь, у меня перехватило дыхание — для ГКЖ. ГКЖ — это герметичная кабина животного. Я знал, что такая кабина уже существует и осваивается четвероногими иждивенцами одного из медико-биологических институтов. Иными словами, все, входящее во второй спутник, уже было готово и могло быть использовано немедленно.

Евгению Федоровичу не пришлось заниматься агитационно-пропагандистской деятельностью в защиту предложенного проекта. Собственно, от меня ему защищаться и не очень-то нужно было. Не та величина. Видя, что два нижних этажа больших эмоций не вызвали, он, посмотрев на меня очень внимательно, спросил:

— Надеюсь, что такое ГКЖ, тебе известно?

— В общих чертах, конечно. Подробнее узнать времени не хватило.

— Знаю. Но о кабине потом. Я тебе не сказал — на ракете договорились поставить еще один прибор — для изучения космических лучей. Так что можно будет не только жизнедеятельность животного исследовать, но и то, что в космическом пространстве делается.

— Подожди, сколько же получается? ПС весил восемьдесят шесть, а здесь сколько?

— Здесь, по предварительной прикидке, будет около полутонны.

— Полутонны?

— Да, около того. И знаешь, это не предел. Ракетчики говорят, что в следующий раз — третьему спутнику они еще килограммов шестьсот — семьсот добавят… Ну, а теперь о кабине. А то как-то чудно получается: ведущий, а таких элементарных вещей не знаешь…

— Ты давай не очень. Узнал раньше, так не фасонь.

— Да я что…

— Знаю я вашего брата. Куснуть не откажетесь… Скажи спасибо, что я к тебе пришел, а то бы удовольствие меня просвещать кому-нибудь другому досталось.

— Оценил, оценил. Так вот, слушай. Кабина, сам понимаешь, герметичная…

— Понимаю!

— Ну, не перебивай! Завелся! Герметичная. В ней, естественно, система регенерации воздуха, кормления и, так сказать, наоборот…

— Что наоборот?

— Понимать надо. Система ассенизации, вот что. Кроме того, нужно регистрировать частоту пульса и дыхания, кровяное давление, биотоки сердца животного, ну и, конечно, температуру и давление воздуха в кабине. Но вот как передать всю эту информацию, пока не знаю. Подходящей телеметрической системы не нашли.