Любимые песни - Сборник

На диком бреге Иртыша

Сидел Ермак, объятый думой.

Товарищи его трудов,

Победы, громозвучной славы

Среди раскинутых шатров

Беспечно спали средь дубравы.

«Вы спите, милые герои,

Друзья, под бурею ревущей,

С рассветом глас раздастся мой

На славу иль на смерть зовущий.

Кто жизни не щадил своей,

В разбоях злато добывая,

Тот должен думать ли о ней,

За Русь святую погибая?

Нам смерть не может быть страшна,

Свое мы дело совершили:

Сибирь царю покорена!

Не праздно мы на свете жили!»

Кучум, презренный царь Сибири,

Подкрался тайно на челнах…

И пала грозная в боях,

Не обнажив мечей, дружина.

Ермак воспрянул ото сна

И, гибель зря, стремится в волны;

Душа отвагою полна,

Но далеко от брега челны.

Иртыш волнуется сильней,

Ермак все силы напрягает.

Своей могучею рукой

Седые волны рассекает.

Тяжелый панцырь, дар царя,

Стал гибелью его виною,

И бурны волны Иртыша

Сокрыли от врагов героя.

Ревела буря, дождь шумел,

Во мраке молния сверкала,

Вдали чуть слышно гром гремел…

Но Ермака уже не стало.

Поехал казак на чужбину далеко

Поехал казак на чужбину далеко,

Далеко на добром коне вороном,

Свою он навеки покинул краину,

Ему не вернуться в отеческий дом.

Напрасно казачка его молодая

И утро и вечер на север глядит,

Все ждет-поджидает, с полночного края,

Когда же к ней милый казак прилетит.

Ах, там за горами метелица вьется,

Где страшны морозы зимою трещат,

Где сдвинулись дружно и сосны и ели,

Там кости казачьи под снегом лежат.

Казак и просил и молил, умирая,

Насыпать курганчик ему в головах,

И пусть на кургане калинка родная

Цветет и красуется в ярких цветах.

Пусть вольная пташка, садясь на калине,

Порой прощебечет ли весточку мне,

Мне, горькому, весть ли в холодной могиле

О милой казачке, родной стороне.

Исторические и разбойничьи песни

У нас, братцы, было на Дону

У нас, братцы, было на Дону,

Во Черкасском городу:

Народился молодец —

Стенька Разин удалец.

Народился молодец —

Стенька Разин удалец.

Во казачий круг Степанушка

Не хаживал,

Во казачий круг Степанушка

Не хаживал,

Он с большими господами

Дум не думывал,

Он с большими господами

Дум не думывал,

Ой, ходил-гулял Степанушка

Во царев кабак,

Ой, ходил-гулял Степанушка

Во царев кабак,

Думы думал атаманушка

Со голытьбою,

Думы думал атаманушка

Со голытьбою:

«Ой, ребятушки, вы, братцы,

Голь несчастная!

Ой, ребятушки, вы, братцы,

Голь несчастная!

Вы поедемте, ребята,

Во сине море гулять,

Вы поедемте, ребята,

Во сине море гулять,

Корабли-бусы с товарами

На море разбивать,

Корабли-бусы с товарами

На море разбивать,

А купцов да богатеев

В синем море потоплять».

Ой, да и горы же

Ой, да и горы же,

Вот горы крутые вы,

Мои высокие.

Ой, вы дозвольте, горы,

У вас постояти.

Ой, да не год нам здесь,

Не год годовати,

Ой, одну ночушку,

Одну ночевати,

Ой, и ту-то ночку

Нам ее не спати,

Ой, свинец-порох нам,

Братцы, получати,

Ой, пушки, ружья, братцы,

Вот нам заряжати.

Ой, на раскаты, братцы,

Мы пушки катили,

Ой, по приказу, братцы,

Вот и по наказу,

Ой, мы, солдатушки,

В Сенюшку палили,

Ой, Сенька Разин, братцы,

Он слово промолвил:

«Ой, ваши пушечки,

Они мне не страшны.

Ой, я солдатских ваших

Ружей не боюся…»

На заре то было, братцы, на утренней

На заре то было, братцы, на утренней,

На восходе красного солнышка,

На закате светлого месяца.

Не сокол летал по поднебесью —

Есаул гулял по саду;

Он гулял, гулял, погуливал,

Добрых молодцев побуживал:

«Вы вставайте, добры молодцы,

Пробуждайтесь, казаки донски, —

Не здорово на Дону у нас,

Помутился славный тихий Дон

Со вершин до моря Черного,

До Черна моря, Азовского

Помешался весь казачий круг:

Атамана больше нет у нас,

Нет Степана Тимофеевича,

По прозванью Стеньки Разина!

Поймали добра молодца,

Завязали руки белые,

Повезли во камену Москву

И на славной Красной площади

Отрубили буйну голову!»

Ах, туманы, вы мои туманушки

Ах, туманы, вы мои туманушки,

Вы туманы мои непроглядные,

Как печаль-тоска – ненавистные!

Не подняться вам, туманушки,

Со синя моря долой,

Не отстать тебе, кручинушка,

От ретива сердца, прочь!

Ты возмой, возмой, туча грозная,

Ты пролей, пролей част-крупен дождичек,

Ты размой, размой земляну тюрьму.

Тюремщики, братцы, разбежалися,

Во темном лесу собиралися,

Во дубравушке, во зеленоей

Ночевали добры молодцы.

Под березонькой они становилися,

На восток Богу помолилися,

Красну солнышку поклонилися:

«Ты взойди, взойди, красно солнышко,

Над горой взойди над высокою,

Над рубровушкой над зеленою,

Над урочищем добра молодца,

Что Степана свет Тимофеевича,

По прозванию Стеньки Разина.

Ты взойди, взойди, красно солнышко,

Обогрей ты нас, людей беглыих:

Мы не воры, не разбойнички —

Стеньки Разина мы работнички,

Есауловы все помощнички.

Мы веслом махнем – корабль возьмем,

Кистенем махнем – караван собьем,

Мы рукой махнем – девицу возьмем.

Звездочка, моя звездочка

Звездочка, моя звездочка,

Высоко ты, звездочка, восходила —

Выше леса, выше темного,

Выше садика зеленого.

Становилась ты, звездочка,

Над воротцами решетчатыми,

Против темницы тюремщика.

Как во темнице, во тюремнице

Сидел добрый молодец,

Добрый молодец – Емельян Пугачев.

Он по темнице похаживает,

Кандалами побрякивает:

«Кандалы вы мои тяжелые,

По кому вы, кандалы, досталися,

Доставались мне, тяжелые,

Не по тятеньке, не по маменьке —

За походы удалые, за житье свободное!»

Закатилося солнце красное

Закатилося солнце красное

Над горой, над горой высокой,

Спокинул нас родный батюшка

Емельян, Емельян Иванович.

Ты взойди-ка, взойди, солнце красное,

Над дубравушкой, дубравушкой зеленой,

Обогрей, обсуши людей бедныих —

Работничков Златоустовских.

Не взошло, не взошло солнце красное

Над горой, над горой высокой,

Пролилась дождем туча грозная,

Туча грозная, непроносная.

Не шуми, мати, зеленая дубравушка

Не шуми, мати, зеленая дубравушка.

Не мешай мне, доброму молодцу, думу думати!

Что заутра мне, доброму молодцу, в допрос идти,

Перед грозного судью – самого царя.

Еще станет государь-царь меня спрашивать:

«Ты скажи, скажи, детинушка, крестьянский сын,

Уж как с кем ты воровал, с кем разбой держал,

Еще много ли с тобой было товарищей?»

«Я скажу тебе, надежа православный царь,

Всее правду скажу тебе, всю истину,

Что товарищей у меня было четверо:

Еще первый мой товарищ – темная ночь;

А второй мой товарищ – булатный нож;

А как третий-то товарищ – то мой добрый конь;

А четвертый мой товарищ – то тугой лук;

Что рассыльщики мои – то калены стрелы».

Что возговорит надежа православный царь:

«Исполать тебе, детинушка, крестьянский сын,

Что умел ты воровать, умел ответ держать!

Я за то тебя, детинушка, пожалую

Середи поля хоромами высокими,

Что двумя ли столбами с перекладиной!»

Еще что же вы, братцы, призадумались

Еще что же вы, братцы, призадумались,

Призадумались, ребятушки, закручинились,

Что повесили свои буйные головы,

Что потупили ясны очи во сыру землю?

Еще ходим мы, братцы, не первый год,

И мы пьем-едим на Волге все готовое,

Цветно платье носим припасенное.

Еще лих на нас супостат злодей,

Супостат злодей, генерал лихой,

Высылает из Казани часты высылки,

Высылает все-то высылки солдатские,

Они ловят нас, хватают добрых молодцев,

Называют нас ворами, разбойниками.

А мы, братцы, ведь не воры, не разбойники,

Мы люди добрые, ребята все повольские,

Еще ходим мы на Волге не первый год.

Воровства и грабительства довольно есть.

Что светил-то, светил месяц во полуночи

Что светил-то, светил месяц во полуночи,

Светил в половину;

Что сказал-то, скакал один добрый молодец

Без верной дружины;

Что гнались-то, гнались за тем добрым молодцем

Ветры полевые;

Что свистят-то, свистят в уши разудалому

Про его разбой;

Что горят-то, горят по всем по дороженькам