Край - Дмитрий Щербинин

"Что касается моего пребывания в Ноктских лабораториях, то я об этом времени практически ничего не помню. В меня вкалывали наркотики, и я постоянно спал. Может быть, меня и резали, изучали строение моего тела, но и боли я не чувствовал. Потом я обнаружил только несколько совсем незначительных шрамов на своём теле…

Но после долгого сна наступило пробуждение, и я узнал, что меня привезли на «Объект». Причём — вы ту часть, где мы повстречали Существо. Там, внутри сферы, меня собирались использовать — найти с помощью моей телепатии Существо, и получше разобраться с управлением «Объектом». Весь я был облеплен датчиками. Ну а также меня предупредили, что если я попытаюсь устроить что-нибудь недозволенное, то непременно узнаю, что такое мучительная смерть…

Итак, начался новый этап изучения меня и «Объекта». Присутствия Существа я не ощущал, что же касается телепатического управления «Объектом», то здесь у меня возник некоторый прогресс — это я понял по мыслям Ноктцев.

Долго продолжались эти исследования, и если бы меня иногда не выносили за пределы «Объекта», то я совсем бы истощал от голода. Ведь пищей для меня служит свет неба, а не то зеленоватое или рыжее свечение, которое царит внутри "Объекта".

Меня вывозили в специальном контейнере, который крепился к аэроциклу. Одна из стен контейнера была прозрачной — через неё то и попадал на меня свет. И вот, после очередного такого питания, меня перевозили обратно к сфере «Объекта». Аэроцикл летел по коридору с замороженными с экспонатами, когда случилось нечто непредвиденное. По какой-то причине сломалось крепление, и контейнер, в котором находился я, отцепился. Это произошло как раз возле поворота туннеля. В следующее мгновенье аэроцикл скрылся за этим поворотом, ну а контейнер по инерции полетел вперёд и ударился об стену с такой силой, что произошла ещё одна поломка — коротнуло в дверцк и она немного приоткрылась. Ты, Эван, не смог бы протиснуться через этот проём, но моё тело может сжиматься — вот я и выскользнул наружу. Только успел стать невидимым, как вернулся аэроцикл. Они снова подцепили контейнер, осмотрели его, и уж после этого подняли тревогу. Как же! Ведь пропал такой важный экспонат, как я!

Но я уже далеко улетел. Конечно, я мог бы попытаться ускользнуть из «Объекта» — ведь, несмотря на повешенного у внешнего проёма решётку, можно сжаться и вылететь вместе с одним из аэроциклов, которые там так и снуют. Я побывал там, повисел, невидимый, впитал в себя побольше лазурного света, но… улетать не стал. Причина этого в том, что я чувствовал, что дела мои на «Объекте» не закончены. Можно сказать, что это был зов, который я чувствовал своим сердцем, но зов исходил вот именно отсюда, из двигательной системы «Объекта». Здесь я летал, выискивая… И кое-что действительно нашёл…

А потом увидел тебя, Эван. Вообще-то, я чувствовал, что ты приближаешься, а потому твоё конечное появление здесь не было для меня такой уж полной неожиданностью.

Эван выслушал рассказ Призрака, и произнёс:

— Ты знаешь — эта «случайность», когда контейнер с тобой отцепился от аэроцикла, а потом приоткрылся от удара об стену — мне кажется, что это было подстроено.

— Но ведь я при этом читал мысли пилота того аэроцикла. И он вовсе не думал, что надо подстроить моё бегство. В основном, его мысли были заняты предстоящим обедом.

— Это ещё ничего не значит. Пилот этот мог быть всего лишь исполнителем, не знающим, что он исполняет. То, что контейнер отцепился, и то, что он потом приоткроется было устроено другими людьми, которые находились слишком далеко, и их мысли ты не мог прочитать…

— Но зачем подстраивать моё бегство? Ведь я был таким важным экспонатом…

— Вот этого я не знаю. Разве поймёшь этих Ноктских специалистов? Но у них уж точно все просчитано. Или забыл, как сам пострадал, попав в ловушку, устроенную этими гадами в моём доме?

— Этого мне никогда не забыть…

— Так что, очень вероятно, что и наша встреча здесь была предугадана. Не зря ведь именно меня послали в эту пустынную часть двигателей. Возможно, что прямо сейчас за нами наблюдают.

— Но я не чувствую ничьего присутствия поблизости.

— Совсем не обязательно здесь должен находиться кто-то живой. Вполне возможно, что здесь установлено устройство наблюдения, которое подаёт сигнал, куда надо.

— Ты стал через чур подозрительным, Эван.

— А ты, разве, нет?

— Я мало изменяюсь со временем. Я ведь пожил больше твоего, и разные проявления жизни меня не удивляют. Всё, по сути своей, одинаково и повторяется, хотя и неисчислимо в формах проявления.

— Ладно. Тогда я задаю тебе вопрос, ответ на который, быть может, услышу не только я, но и те, кто хотят услышать… Ты сказал, что нашёл нечто интересное здесь. Что именно?

— Я хотел бы, чтобы ты сам увидел.

— Хорошо. Покажи мне, куда лететь.

— Вот сюда, — Призрак подлетел к широкой пробоине в особенно крупном баке.

— Внутрь, что ли? — удивился Эван.

— Да, внутрь. Твой аэроцикл вполне может пролететь. Только будь осторожнее — там будут крутые повороты.

— Мне к крутым поворотам не привыкать, — вздохнул Эван, и направил аэроцикл вперёд.

Медленно подлетел к пробоине в баке, и втиснулся внутрь. Сюда тоже проникал рыжеватый, мерцающий свет, но был он значительно слабее, так что и стены бака разглядеть не очень то удавалось. Впрочем, можно было понять, что стены покрыты наростами и что они мало отличались от наружных стен.

Между тем, Призрак летел всё вперёд и вперёд. Бак переходил в трубу, по которой также мог пролететь аэроцикл, но здесь Эвану уже пришлось проявить своё мастерство — малейшее отклонение от прямого курса, и борта аэроцикла с ужасающим скрипом расцарапывали эту трубу.

А впереди Эвана ждали те крутые повороты, о которых предупреждал Призрак. Труба изворачивалась, переходила в новые баки — тоже с дырками с стенках, но недостаточно широкими, чтобы через них пролетел аэроцикл.

Перед очередным поворотом Призрак предупредил:

— Вот здесь снизь скорость до минимума.

Настороженный, заинтригованный Эван так и сделал — снизил скорость почти до нуля, и развернул аэроцикл.

За этим поворотом открывалось небольшое, прямоугольное помещение уже без всяких пробоин и трещин. Там было бы совсем темно, если бы в противоположной от трубы не горел зелёным светом круг. Этот свет не был простым освещением, он не просто мерцал, как мерцал испорченный рыжеватый свет в двигательных коридорах. Этот свет был живым. Эван чувствовал его тепло, он чувствовал, что свет проникает в него, сливается с ним мельчайшими своими частицами.