Сердце в подарок (СИ) - Соколова Евгения

«А если я скажу, что раскаялся…»

***

Два года назад

— Лэд Тьер, посмотрите, это же… — Я самым неприличным образом подпрыгиваю на месте и тяну Эдварда за рукав.

Наша короткая прогулка по Дареву подходит к концу, когда я вижу вывеску и, забыв обо всем на свете, едва ли не силком затаскиваю рыжего в передвижной зоопарк.

— Да-да, лэди Сиал, это тот самый синейский медведь. Ну что, похож он на картинку в вашей книжке?

— Да. Боги, он огромный! И лохматый, и голубой… и-и такой милый…

— Это ещё маленький детеныш, — криво усмехается Эдвард, глядя, как я пританцовываю у магической сферы, внутри которой лениво развалился мохнатый представитель редкой живности.

Двадцать лет назад синейцы окончательно закрыли доступ на свои земли, прервав практически все связи с другими королевствами. И если раньше можно было спокойно путешествовать по замёрзшим топазово-голубым равнинам, изучать удивительные растения и животных, поражаться великолепию ледяных творений природы и купаться в знаменитых горячих источниках у горы Шуми, то сейчас всё, что осталось — картинки в детских сказках и малочисленные опусы первооткрывателей ледяного королевства.

И вот здесь, в Дареве, за тысячи миль от Синея, я вижу своими глазами настоящее воплощение зимнего чуда.

— Ма-аленький? Да он с меня ростом! — ахаю я, пожирая взглядом диковинку.

Ох, надеюсь ему там не холодно?

— Нет, — сухо смеётся Эдвард, — скорее, ему жарко.

Ой, я что вслух? Боги, стыдно-то как! Вроде почти семнадцатилетняя девица и свадьба на носу, а веду себя как маленький ребенок.

— А вот кое-кому следует укутаться получше, а то уже щёки покраснели от ветра, — мой шарф заботливо затягивают плотнее вокруг шеи и легонько касаются пальцем кончика носа.

— Ужас! — восклицаю я, хватаясь за лицо, и тут же исправляюсь: — Ой, то есть спасибо!

Сегодня у Эдварда свободный день, и я едва не лопаюсь от счастья от того, что мы гуляем вдвоем несколько часов подряд.

Мы видимся до обидного редко, урывками. Он возвращается очень поздно, когда я уже сплю. Хотя я мужественно караулю его в бордовой гостиной: из неё лучше всего видно главную дорогу к дому Тьер — я ведь живу там почти два месяца, готовясь к свадьбе.

Я сижу каждый вечер на уютном диванчике, попивая чай и выглядывая Эдварда, отчаянно борясь с дремотой и скукой, лениво пролистывая книги из обширной библиотеки лэда Эмиля. Но всё чаще засыпаю прямо там, подложив толстый том вместо подушки и даже не чувствую, когда рыжий уносит меня в комнату на втором этаже.

А утром Эдварда не застать. Его служба в королевском дворце начинается рано, и он уезжает ещё до рассвета. Каждый день я просыпаюсь в своей постели рывком, в надежде успеть, но глотаю лишь серую влажную пыль, что неспешно оседает в глубоких следах от подков на песчаной дорожке.

Тот год выдался для нас очень тяжёлым: сразу после помолвки Эдварда безвылазно заперли в четырёх стенах военной академии на целых полгода, готовя к защите, а потом ещё на три месяца отправили на учения, но зато он стал самым молодым капитаном королевской стражи. Я так им гордилась, прямо очень-очень.

В самом начале нашей разлуки я писала ему каждый день, и, наверное, зря. Отвлекала своей болтовней, судя по нечастым коротким письмам-запискам, в одной из которых он однажды попросил об отсрочке свадьбы.

«Глупая, надоедливая Мири! Довела-таки Эдварда своей назойливостью!» — рыдала я беззвучно, стараясь, чтобы слёзы не капали на бумагу.

Я, конечно же, согласилась. И терпеливо ждала Новогодья, когда у рыжего будут каникулы. Мы встретились в праздники и договорились… перенести дату свадьбы ещё на полгода, потому что манёвры, защита и новая должность.

Неожиданно папу выбрали главой городского совета в Агре, и он вернулся в родовое поместье вместе с мамой.

А я осталась в доме Тьеров на правах невесты. И прожив там всего неделю, взвыла от тоски. Находиться в Дареве без Эдварда было невыносимо, даже несмотря на трогательную заботу лэда Эмиля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я уехала на север вслед за родителями и не пожалела.

Помощь маме в обустройстве, забота о сёстрах, об огромном дико заросшем, но чудесном саде, учёба аптекарскому ремеслу у мэтра Лурье, совершенствование лекарского дара — спасали от чёрной хандры.

Эдвард навестил один только раз, в начале весны, чтобы забрать меня обратно в столицу, готовиться к церемонии. К несчастью, Агата — и так не отличавшаяся особым здоровьем — умудрилась серьёзно простыть, и мама осталась с ней, искренне печалясь, что не сможет помочь с приготовлениями.

Но Эдвард заверил: его троюродная кузина лэди Беатрис Лиаль и её мать горят желанием составить мне компанию и на правах единственных близких родственниц женского пола со стороны Тьеров взвалить на себя тяжкое бремя предстоящих хлопот и предсвадебной суеты.

«К тому же, Трис — завзятая модница, так что наша Мири будет самой красивой невестой».

Боги! Он назвал меня по имени в первый раз… Я летела в столицу как на крыльях, уже зная заранее — всё будет безупречно.

Мама справится, Агата выздоровеет, и вся моя семья сможет гордиться, когда увидит какую чудесную свадьбу я организую.

Какая-то пара месяцев, может чуть больше, и я стану лэди Мирандой Тьер! Наконец-то!

Но в городе меня ожидало горькое разочарование.

По приезду Эдвард пропадал целыми днями на службе, а вместо двух лэди Лиаль меня встречала одна — Беатрис. Она была ровесницей Эдварда, может чуть младше, и очень… очень красивая. Неприлично красивая.

Боги, как жаль, что её мать, лэди Тина, не смогла приехать.

Милая и приветливая поначалу, лэди Беатрис впоследствии оказалась на редкость неприятной особой.

Правда, нужно признать, со свадьбой она действительно помогала. Если, конечно, считать за помощь бесконечные примерки под ворчание портних, что кому-то стоит меньше пробовать сладости, а то платье порвётся по шву в самый ответственный момент, выматывающие походы по цветочным лавкам в поисках экзотических растений, от запаха которых кружилась голова и нещадно свербело в носу, бесконечная суета по поводу многочисленных приглашений, составления меню, свадебного путешествия.

Иногда мне казалось, что лэди Лиаль организует не мою, а свою собственную свадьбу.

Но не только это выводило меня из себя. О, нет…

Вопреки всем усердным стараниям близкой родственницы Тьеров угодить «капризной и взбалмошной невесте», мне с трудом, но удавалось отстаивать свою точку зрения. За что я регулярно получала изрядную порцию гадостей под соусом «бескорыстной» заботы о несмышлёной провинциалке. Правда делалось это исключительно наедине, в присутствие Тьеров мне улыбались мило и пели дифирамбы каждому слову.

С таким вопиющим лицемерием в близком кругу я раньше не сталкивалась и порой просто не знала, как себя вести.

Но ещё больше меня потрясло иное: когда лэди Беатрис думала, что никто не видит, она буквально ела Эдварда взглядом, облизывала с головы до ног без стеснения, словно самое сладкое в мире лакомство и это было… противно и мерзко.

Я негодовала, кипела от злости. И однажды не выдержала — пожаловалась рыжему на неподобающее поведение его родственницы. Но получив довольно прохладную отповедь и пожелание «поменьше придумывать и не выискивать поводов для ссоры, тем более Трис старается изо всех сил, устраивая нашу свадьбу», отступила, не желая провоцировать скандал и начала всячески избегать лэди Лиаль.

Слава богам, лэд Эмиль стал моим спасением и, по сути, единственным человеком, с которым было приятно общаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но не только поступки Беатрис выводили из себя.

После нескольких приемов, к своему ужасу и стыду, я узнала, что в даревском высшем свете меня давно считают легкомысленной вертихвосткой, которая без зазрения совести морочит голову «бедном лэду Тьеру, то и дело оттягивая светлый миг законного единения сердец под сенью храма Всех Богов, и оттого милый Эдвард так печален и редко навещает прекрасных дам в последнее время».