Дом у последнего фонаря - Анна Малышева

– Я тоже прихватила несколько пустяков, – призналась женщина, присаживаясь на диван. – В основном ерунда, конечно, но есть одна загадочная вещь. Она попала ко мне от Лыгина, он просил продать.

– Ты близко его знаешь? – Олег высунулся из серванта, держа в зубах пробку от бутылки. Он слегка шепелявил: – Всерьез с ним завязана?

– Всерьез… – Александра отмахнулась, принимая низкий пузатый бокал, на треть наполненный коньяком. – Нет, это громко сказано. Но я распродавала его имущество, целых пять лет подряд. Потом был еще один эпизод… И, в общем, на этом все.

– Так это ты помогла старику пустить по ветру все его знаменитые тайные сокровища? – Олег присел рядом. Он покачивал в сомкнутых ладонях бокал, согревая коньяк. – Небось, гордишься тем, что участвовала в этом безумии.

– Я еле выбралась из депрессии, когда все закончилось!

Александра сделала маленький глоток и закрыла глаза, откинувшись на спинку дивана. В квартире было тепло и тихо, в окна ритмично барабанил дождь. Как будто некто набирал воду горстями и через равные промежутки времени швырял в стекла. Где-то за стеной, у соседей, слышалась приглушенная музыка. Александра вспомнила, что перевалило за одиннадцать, подумала о ледяной мансарде, которая ждала ее по возвращении, и тяжело вздохнула.

– Что вдруг замолчала? – осведомился Олег, ставя опустевший бокал на журнальный столик и закуривая.

– Накатило… Задумалась, почему я не живу, как все люди. Не могу жить, как все, или не хочу?

– А я даже не задумываюсь ни о чем, – фыркнул Олег. – Прежде тратил время на эту ерунду, только и спрашивал себя: а что обо мне подумают, что скажут, нравлюсь я кому-то или не нравлюсь?.. А как только перестал мучиться впустую, жизнь наладилась. Уехал в Москву и все начал с чистого листа.

– Может быть, мне тоже надо уехать подальше, – тихо проговорила Александра. – Засасывает какая-то черная трясина. Весной умерла лучшая подруга, тогда же я ввязалась в историю, которая едва меня саму в могилу не свела… И вот сейчас опять происходит что-то странное, и мне это не нравится, очень не нравится.

– А что конкретно происходит? – после паузы спросил мужчина.

Александра вдруг испытала сильное желание расплакаться, излить душу. Это испугало ее. «Неужели я настолько одинока, что готова откровенничать с человеком, который мне даже не близок?» Она встряхнулась и постаралась как можно более естественно улыбнуться:

– Ерунда, чепуха. Ты же в курсе, наверное, какой мерзкий характер у Лыгина? Он меня вчера, на ночь глядя, позвал в гости, а сам куда-то уехал. Ни записки не оставил, ничего.

– Меня он отродясь не звал в гости. – Олег рассматривал женщину в упор, с бесцеремонной пытливостью, будто пытаясь прочитать ее мысли.

И на этот раз глаза опустила Александра. «Как же он изменился! Невероятно изменился!»

– Ты говорила, старик дал тебе для продажи какую-то вещицу? – Буханков продолжал сверлить гостью взглядом. – Любопытно взглянуть. Знаешь, а я вот никогда не бывал у него в гостях, он меня и на порог не пускал. Сам ко мне заглядывал. Последний раз это случилось, помнится…

Александра, усердно копавшаяся в своей сумке, в этот миг повернулась к нему с молитвенником в руке. Газета, шурша, упала на пол, и Олег тут же замолчал. Мужчина высоко поднял брови, часто моргая, до смешного напоминая прежнего, нелепого парня. У Александры даже от души отлегло. Ее почти пугало его удивительное преображение, из-за этого мужчина казался ей едва не оборотнем.

– Вот, представь, молитвенник 1553 года. – Она протянула книжку Олегу, все еще сидевшему совершенно неподвижно. – И я никак не могу его продать. Не буду скрывать, есть небольшой недостаток…

– Я знаю, – кивнул мужчина, с трудом стряхнув оцепенение. – Там одна заставка нарисована дважды.

– Прости? – Теперь настала ее очередь удивляться.

– Дорсетширское аббатство нарисовано дважды, в начале первого раздела и в конце, перед заупокойной мессой. – Олег взял молитвенник. – Но я никогда не считал это недостатком. Скорее, интересный изъян, увеличивающий ценность в разы. Так бывает у почтовых марок – надпись кверху ногами или опечатка.

– Но я имела в виду нечто иное…

Александра не договорила. Олег заглянул в молитвенник, и книга открылась как раз на месте вырезанных страниц. Она услышала короткий хриплый выдох, вырвавшийся из груди мужчины.

– Господи Иисусе… – прошептал Олег, лихорадочно перелистывая остальные разделы. – Старик сошел с ума… Он же чуть не на коленях ползал передо мной, умоляя продать этот молитвенник, и все ради того, чтобы его изуродовать!

– Это ужасно. – Александра передернула плечами, будто на них вновь оказалась насквозь промокшая куртка. – Просто нож в сердце!

– Я ему этого не спущу! – Олег страшно изменился в лице. – Старик ответит за каждую страницу! Я упрячу его в сумасшедший дом, ему давно туда пора!

Он повернулся к женщине, запальчиво потрясая книгой перед самым ее лицом:

– Жемчужина моей коллекции! Я держался за этот молитвенник, я не расстался бы с ним ни за какие деньги! А старый могильный червяк вполз мне в душу, ныл, упрашивал, предлагал вещи на обмен… И нашел-таки, чем взять… Но если бы я подозревал… Если бы знал…

Александра молча плеснула в его бокал еще немного коньяка, полагая, что в такую минуту любые слова будут лишними. Олег залпом выпил и сипло закончил:

– Пристукнул бы его!

– Попробуй успокоиться, – вздохнула женщина. – Знаешь ведь, как это бывает… Трудно привыкнуть к мысли, что вещь, которую ты продал, уже не твоя. Но она не твоя. Ее могут испортить, потерять, подарить, выбросить… Это надо принять.

– ЗАЧЕМ он это сотворил?!

Олег стиснул лицо ладонями. Когда он отнял их, кожа на его лбу покраснела, глаза увлажнились. Он выглядел подавленным.

– На этот вопрос может ответить только сам Лыгин, – заметила Александра. – Но боюсь, найти его теперь будет не просто. От квартиры он избавился, с дачи, где жил последние годы, исчез. Остается ждать, когда он сам соизволит объявиться.

Мужчина покачал головой, глядя в пустоту:

– Я ждать не буду. У меня к нему есть разговор.

– Когда найдешь Лыгина, позвони мне, я тоже мечтаю сказать ему пару слов! – Александра пыталась говорить в шутливом тоне. Она проклинала себя за то, что ненароком вызвала бурю.

– Обязательно позвоню. – Олег проговорил это с такой ненавистью, что женщина содрогнулась. – Ты сможешь навестить его в больнице.

– Олег, ты что же, собираешься его бить?!

– Непременно. Этот тип знал, ЧТО покупает, я все ему рассказал… И все же он поднял нож на эту книгу! После этого он не антиквар. Он после этого для меня вообще никто.

– Я, к стыду своему, так и не поняла, чем примечателен этот молитвенник, – виновато произнесла Александра. – Это не моя специализация. Я нечасто имею дело с книгами. Да и читаю все больше по необходимости, листаю альбомы, справочники… Другое дело – ты! Я всегда считала вас, искусствоведов, какой-то невероятно просвещенной публикой… О чем говорить, если среди моих сокурсников встречались экземпляры, которые даже к выпускным экзаменам так и не узнали, кто такой, например, Домье… Сами все гении…

Казалось, Олег пропустил мимо ушей ее неприкрыто лестную сентенцию, продиктованную как любопытством, так и желанием разрядить ситуацию. Он перелистывал молитвенник, то и дело поднося его к свету бра, горящего над диваном. Лицо Олега хранило отсутствующее и страдальческое выражение, словно он вел с кем-то неслышный разговор на болезненную тему. Александра уже изобретала предлог, чтобы попрощаться и уйти, когда Буханков вдруг заговорил.

Глава 3

– Случалось тебе когда-нибудь делать находку всей своей жизни? – спросил мужчина, по-прежнему обращаясь к раскрытому молитвеннику. – Бывало у тебя такое?

– Да, и совсем недавно, в этом году… – начала художница, но осеклась, поняв, что ее ответ собеседнику неинтересен. Да и сама Александра предпочитала сейчас не говорить, а слушать.

– Лучшие находки делаются случайно, – продолжал Олег, не отрывая взгляда от пергаментной страницы, на которой красовалась заключенная в рамку-медальон иллюстрация, необычайно тонко написанная и раскрашенная с наивной яркостью.

Александра и сама не раз любовалась этой картинкой. Это была сцена поклонения волхвов. Монастырский живописец изобразил святое семейство и трех магов в современных ему европейских одеждах, нимало не заботясь о правдоподобии. Их лица также не имели ничего общего с восточными прообразами. Дева Мария, белокурая дама с узким анемичным лицом и пронзительно голубыми глазами, вообще казалась Александре портретом заказчицы этого роскошного молитвенника, который мог стоить целое состояние.

– Вот так же случайно я взял в руки этот молитвенник, когда приехал в Берлин к одному своему приятелю, собирателю не по призванию, а от избытка денег. Он только что получил значительное наследство, и ему взбрело в голову, видишь ли, что в нестабильные сегодняшние времена нет ничего стабильнее прошлого. Он и начал скупать вещи, не очень-то вникая в то, что приобретает. Разумеется, у него сразу появилась целая свита советчиков и посредников, этих вшей, питающихся чужой плотью и кровью. Они жирели и процветали, а мой приятель набивал три комнаты своей квартиры несусветным хламом, который почитал бог весть за какие сокровища!