Под маской хеппи-энда - Антон Леонтьев

Но в том-то и суть, что ничего не получится. Нет, конечно, устроить захват заложников по полной программе я могу (представляю себе заголовки новостей – «Нобелевский лауреат по литературе устраивает бойню и оказывается застреленным агентами ФБР»), но какой толк... Джи мертва, и ее уже никто не вернет. Ни бог, ни черт, ни даже я, находящийся где-то посередине между этими двумя антиподами. Интересно, шевельнулась у меня еретическая мысль, а если в самом деле перестрелять всех тут, Нобелевскую премию у меня потом посмертно отберут? Или все же оставят? Гм, так как еще ни один нобелевский лауреат убийства не совершал (вернее, не был до сих пор пойман с поличным), то ответить на сей вопрос вразумительно не сможет никто.

– Что? – услышал я изумленное восклицание своего адвоката. Его седые брови поползли вверх. Кажется, я задал ему свой вопрос вслух. – Бэзил, что ты хочешь знать?

– Ничего, – буркнул я, убыстряя шаг.

Мне хотелось одного: остаться в одиночестве. Адвокат любезно предоставил свой автомобиль к моим услугам, предложил даже, чтобы я переночевал у него, но я отверг его щедрый жест, предпочтя остановиться в отеле. Да и ночь, собственно, уже закончилась: было шесть тридцать утра. Настал день, которого Джи никогда более не увидит. Если бы меня накануне спросили, кто из нас умрет раньше, я бы без колебаний указал на собственную персону. Еще бы, ведь Джи была младше меня на тридцать три года, не страдала, в отличие от меня, сердечной недостаточностью и не перенесла три года назад мини-инсульт.

Адвокат доставил меня к отелю «Уотергейт». Что за насмешка судьбы – именно здесь мы провели нашу первую ночь с Джи почти полтора года назад. Но адвокат не мог знать об этом. Судьба-с!

Дав обещание, что пожалую к нему и его нудной супруге на ужин (наверняка вставит потом часы, проведенные в их обществе, в счет как «консультацию»), я шагнул к лифту. Оказавшись в номере, запер дверь и повалился на кровать. Наконец-то впервые за долгие часы можно было дать волю чувствам, но, странное дело, слезы, которые постоянно наворачивались мне на глаза, вдруг пересохли. Я зарычал, швырнул подушку в стену, плюнул – и слюна, взметнувшись, упала мне на лицо. Да, именно этим и завершается бунт человека против бога – полным поражением.

Я обтер плевок рукавом пиджака и, кряхтя, поднялся. Давала о себе знать усталость, и, кроме того, меня мучил голод. Ведь я планировал перекусить с Джи еще прошлой ночью, а затем предаться любовным утехам. Но ничего не получилось: Джи мертва, а мою машину вместе с корзинкой, набитой провиантом, похитил невесть кто. Вернее, какая-то странная особа, которая перелезла через ограду особняка моего старинного друга Филиппа Карлайла.

Того самого Филиппа Карлайла, который восхищался моим творчеством и моим литературным гением и которому я в итоге наставил рога. С некоторых пор он стал подозревать, что Джи ему неверна, и даже говорил со мной об этом, спрашивая моего мнения, причем он и не подозревал, что разговаривает с соперником. Вначале я думал, что ему все известно и он ведет хитрую игру, но потом понял: Филипп уверен, что жена изменяет ему с молодым типом, и такую развалину, как и я (мы с ним были одногодками), он всерьез не принимал. Я уверял его, как мог, в том, что подозрения в отношении Джи беспочвенны, а он называл меня «святым человеком» и «наивным писателем». А потом произошло то, чему давно следовало произойти: Филипп решил выследить неверную жену и застукать ее вместе с любовником с поличным. А в результате Филиппа и Джи убили.

Я встал под горячий душ, прокручивая события прошлой ночи в мозгу.

Та особа, что швырнула мне в лицо тяжеленный мешок с железяками и украла мой «Порше», вряд ли была убийцей. Потому что я помню – были еще два типа, лиц которых я не разглядел. Они выбежали из ворот и пытались поймать особу, так ловко ускользнувшую у них из-под носа. Я же, поверженный на землю ударом мешка в лицо, притворился мертвым – у типов были пистолеты в руках! Помню только, как один подошел ко мне и выдернул что-то лежавшее под моими ногами, кажется, большой конверт. И сквозь приоткрытые веки я видел, как он навел на меня пистолет, но мне повезло: сирены полицейских автомобилей были слишком близко, поэтому убийцы решили позаботиться о спасении собственной шкуры. Помню только, как другой мужчина сказал тому, что держал меня на мушке:

– Ладно, этот тип без сознания, а если нам повезет, и вообще концы отдал. Он все равно ничего не видел, так что уходим. Заказ мы выполнили – письмецо Тимоти у нас.

И убийцы скрылись. Я, приподнявшись, убедился в том, что полиция вот-вот окажется около особняка, поэтому принял мудрое решение – бежать. Меня беспокоило то, что произошло в особняке, но в тот момент ни о чем плохом я и не думал. Да и с Джи у нас был уговор: избегать опасных свидетелей, а полиция, безусловно, относилась к таковым.

Я спихнул с груди черный мешок, затем заглянул в него и обнаружил там стальные штучки, больше похожие на слесарные инструменты. Имелись также и документы, поэтому я решил прихватить мешок с собой – так, быть может, я смогу отыскать ту особу, что украла мой автомобиль и испортила рандеву с Джи. На то, что это была женщина, недвусмысленно указывала фотография на удостоверении личности – их было два, причем на разные имена. Физиономии у дам были разные, но я решил, что разберусь с этим позднее: завывания полицейских сирен не давали покоя и мне.

Будь у меня под рукой «Порше», я бы, не задумываясь, дал газу, но ведь меня лишили средства передвижения! Поэтому я, нацепив мешок на спину, нырнул под сень большого вяза – и наткнулся на ничейный спортивный велосипед, прислоненный к стволу. Не задаваясь вопросом, кому он принадлежит и можно ли его взять, я уселся на него и, тряхнув стариной, отправился в путь. Но, как говорится: «Будь попрочнее старый таз, длиннее был бы мой рассказ». Физическая форма у меня плохая, даже несмотря на то, что по настоянию Джи и врачей я уже около года посещаю тренажерный зал, в котором, впрочем, больше предаюсь ничегонеделанию и трепу со знакомыми, чем упражнениям. Да и скрыться на велосипеде от полиции трудно. Поэтому меня все же остановили и задержали, так как я вызвал подозрения. Но прежде мне удалось снять мешок и швырнуть его в ближайшие кусты: я сообразил, что лучше избавиться от непонятных инструментов и странных документов.

Так я, Бэзил Бэскакоу (а по-русски – Василий Баскаков), лауреат Нобелевской премии по литературе за 1983 год, впервые за долгие годы своей жизни и литературного творчества оказался арестованным. За те тридцать лет, что я живу на чужбине, в Америке, мне всего пару раз доводилось иметь дело с полицией – меня останавливали и штрафовали за превышение скорости, да еще как-то мне довелось стать свидетелем ограбления в супермаркете и после давать показания в суде. На том мое знакомство с американскими блюстителями порядка исчерпывалось.

Сейчас же я был подозреваемым – еще бы, странный пожилой тип, задержан неподалеку от места преступления на велосипеде при попытке покинуть Александрию и направиться в Вашингтон. Моя фамилия не произвела на полицейских ни малейшего впечатления, и я понял, что они в самом деле не имеют понятия, кто я такой. Ну что же, по всей видимости, их нельзя зачислить в стан поклонников магического реализма – жанра, в котором я творю уже без малого пятьдесят лет.

Гражданство у меня американское, но акцент – русский. А когда я упомянул о том, что являюсь лауреатом Нобелевской премии, дородная дама-полицейская, вытаращившись на меня, заявила своему напарнику, что я только что сделал чистосердечное признание и сообщил о том, что состою членом террористической организации. Видимо, имя Нобеля звучало для нее подозрительно, примерно так же, как имя Бен Ладена.

Меня доставили в полицейский участок, откуда я имел возможность позвонить своему адвокату, на счастье проживающему в Вашингтоне, и попросил его немедленно прибыть ко мне. Надо отдать ему должное, свой гонорар он отрабатывать умеет – примчался через сорок минут.

Потом мне предстояло узнать сногсшибательную, причем в прямом смысле этого слова, весть – Джи мертва. А также мертв и Филипп. И меня на полном серьезе подозревали в причастности к их убийству. Поэтому, следуя совету адвоката, я выложил все (вернее, почти все): как сделал своего старого друга, самого известного журналиста Америки, рогоносцем, как тайно встречался с его молодой женой и занимался с ней сексом, как мы собирались ночью встретиться в особняке, используя то обстоятельство, что Филипп находился в Европе. Поведал я и о том, что немного задержался (на полпути вспомнил, что забыл купить персики, которые так любила Джи, поэтому пришлось развернуться и съездить за ними), а также о том, как мне под ноги свалился некто с забора. О мешке я в тот момент, потрясенный новостью о смерти Джи, забыл, а когда вспомнил, решил, что данную деталь стоит утаить. Потому что я уже принял решение и не хотел, чтобы мне помешали воплотить его в жизнь.