Ласты на каблуках - Ирина Мазаева

– Не показывай ему своей любви. – Ленка непринужденно отодвинула от себя чашку с зеленым чаем. – Понимаешь, жизнь состоит из будней. Из понедельника, вторника, среды, четверга, пятницы, субботы и воскресенья. И великая любовь в эту схему не вписывается. Вот живете вы с ним: понедельник, вторник... А потом у тебя р-раз – и великая любовь. И ты из вторника уходишь в эту свою великую любовь. А он из вторника уходит в среду. Вот вы и разошлись.

Лизочка ни о каких советах Ленку не просила. Но Ленка никогда и не ждала просьб.

– Ну все, мне пора. – Ленка встала, наклонилась к Лизочке и, почти и не касаясь ее, традиционно расцеловалась с подругой. – Веди себя хорошо.

– Хорошо... – эхом откликнулась Лизочка.

Лизочка, можно сказать, была даже оскорблена. Она всю первую половину дня придумывала самые точные, самые ироничные выражения, в которых намеревалась поведать Ленке об их ночи. Поведать так, чтобы вроде бы и дать понять, но при этом не сказать ничего. И нате вам! Ленка ничего и не спросила. Еще и поучила уму-разуму напоследок. Как будто Лизочка этого и сама не знает!

Но, даже несмотря на Ленку, жизнь все равно осталась для Лизочки прекрасной. В иной какой день она бы часа три переживала по этому поводу, но сейчас ей хватило три минуты, чтобы понять, сколь ничтожен повод. Лизочка встала из-за стола и воспарила.

Вечером, после йоги в фитнес-клубе Лизочка отвела душу – позвонила Женьке. И медленно, со вкусом, с подробностями рассказала ей про субботнее рандеву. Даже, возможно, с некоторыми излишними подробностями. В конце концов, делиться своими тайнами или нет – личное дело каждого человека, но делиться чужими... Впрочем, как, наверное, думала Лизочка, чужие тайны бывают так тесно переплетены с нашими, что не грех немного и ошибиться.

Во вторник Лизочка воспарила, едва встав с постели. Потому что разбудил ее не будильник, а голос Борюсика по телефону: «Милая, с добрым утром!»

Воспарив, Лизочка так и порхала по квартире: ванная, кухня, прихожая... Одеваясь и красясь, Лизочка не могла оторвать взгляда от собственного лица в зеркале: такая она красивая! И кожа была ровная и гладкая, и укладка получалась локон к локону, и косметика ложилась легко и аккуратно. И ничего в этом не было необыкновенного: красота – это не приемы, это состояние души.

Впрочем, на работе Лизочка контролировала свои порывы. Старалась парить максимум на три сантиметра над полом, чтобы не так было заметно. Но дело опять же совсем не в сантиметрах, а все в той же душе.

На Фирме Лизочка работала с мужчинами. С мужчинами, мужчинками, взрослыми мальчиками, принцами, мужчинами чьей-то мечты, особями противоположного пола и просто самцами. И все это поголовье радостно среагировало на обновленную Лизочку и, как один, признало ее своим кумиром.

– Елизавета Николаевна, – поминутно звучало рядом, – а что вы думаете о стратегии ступенчатых премий – действительно ли она позволит раздвинуть временные рамки, в которых мы сможем снимать сливки с этого рынка?

Означало это примерно следующее:

– Лизочка, вы выглядите сногсшибательно, если так будет продолжаться и дальше, мне придется пуститься во все тяжкие: овладеть вами прямо на столе в конференц-зале.

На что Лизочка неизменно отвечала:

– Почитайте Мак Кизи.

Что все понимали как:

– Если у вас спермотоксикоз и при виде красивой женщины вас разрывает, как хомячка, то это – НЕ МОИ ПРОБЛЕМЫ.

Дело в том, что Лизочка к своим тридцати годам уже прекрасно умела отличать чужие проблемы от своих. Если ей хамили в магазине, она спокойно отвечала: «Если у вас плохое настроение, то я в этом не виновата. Подайте мне, пожалуйста, вон тот кусок мяса и будьте повежливее». И уходила из магазина с тем же прекрасным настроением, с каким попала в него.

Если в маршрутке ее не хотели везти, потому что не было сдачи с пятисотенной, которой она пыталась расплатиться, Лизочка напоминала о том, что «это – не ее проблемы», и сдача находилась. Если ее молодой человек вдруг увлекался другой девицей, она тут же решала, что «это – не ее молодой человек», а стало быть, и не ее проблемы. И уходила все с тем же прекрасным настроением, которое ей вообще было свойственно.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы на работе она так уж прямо всех и отшивала. Конечно, нет. Отшивала она только поначалу, чтобы простимулировать. А дальше могла и улыбнуться в ответ, и поговорить. Но совсем немного, так, чтобы быть в тонусе, чтобы не забыть нечаянно, что она – женщина. Фирма как-то сама собой превратилась для нее в «рынок продавца», где спрос превышал предложение, а она, Лизочка, стала звездным товаром. Но...

Но Лизочка на работе была не женщиной. Она была работником. Безупречным работником. Работа была для Лизочки теми самыми «самолетами», которые – «первым делом». Лизочке казалось, что начальство – само ли, через кого-нибудь или как-то еще – наблюдает за своими сотрудниками и что флирт при этом не особенно-то поощряется, если не сказать определеннее. Поэтому Лизочка была стремительной, красивой и недосягаемой, умной и компетентной. Свой имидж она создавала кропотливо, читая глянцевые журналы и мудрые книжки, слушая и спрашивая советы, а также – угадывая и нащупывая интуитивно. Ей все меньше предлагалось «тарелок с кашей» – малоперспективных проектов и все больше – «жемчужин». Значит, ее стратегия и тактика были верны.

И потом, у нее был Борюсик. Лизочка была девочкой продвинутой во многих направлениях, кроме одного – отношения к изменам. Измену она не могла ни понять, ни простить. Лизочка искренне не понимала, зачем создавать отношения, чтобы каждый, так сказать, имел право сходить налево. Отношения, в ее восприятии, это было что-то прочное, устойчивое и нерушимое. Прекрасная железобетонная конструкция, в которой ее эстетические качества в какой-то степени даже принесены в жертву утилитарным.

С Борюсиком она мыслила именно такие отношения. Хотя почему мыслила? Лизочка их уже видела, уже ощущала всем своим существом, слышала каждый день в телефонной трубке. Для Лизочки Борюсик был этаким стопором: все, выбор сделан, можно расслабиться и получать бонусы. Отношения с Борюсиком были той прекрасной чертой, границей, по одну сторону которой были она и ее избранник, по другую – все остальные мужчины и женщины Лизочка решила не изменять Борюсику. Даже в мыслях.

О чем во вторник вечером в модной кафешке и поведала Ирке.

– И что, он прямо такой прекрасный? – все не верила та.

– Прекрасный! Дефицит. Такого на рынке и двигать не надо: выложи – с руками оторвут.

– Оторвала, значит?

– Что значит – оторвала? Не виноватая я, он сам пришел. А я что – не дефицит?