Падение Берлина, 1945 - Энтони Бивор

На Пулавском плацдарме события также развивались вполне успешно. Планом операции не предусматривалась атака на всем протяжении фронта. Была поставлена задача пробить лишь брешь во вражеской обороне. Уже к вечеру 14 января советские части прорвали передовые линии противника и устремились к городу Радому. Тем временем 47-я армия, действовавшая на крайнем правом фланге 1-го Белорусского фронта, стала окружать Варшаву с севера, а части 1-й армии Войска Польского уже вышли на окраины своей столицы.

Получив 15 января известия о том, что русским удалось продвинуться на Восточном фронте{46}, Гитлер покинул свою ставку в Цигенберге и отправился на специальном поезде в Берлин. Гудериан добивался этого возвращения на протяжении последних трех дней. Поначалу Гитлер считал, что Восточный фронт должен изыскать собственные резервы для организации обороны, но в конце концов согласился приостановить все активные боевые действия на Западе и вернулся в столицу. Но теперь Гитлер, не проконсультировавшись ни с Гудерианом, ни с двумя командующими группами армий, приказал начать переброску корпуса "Великая Германия" из Восточной Пруссии на фронт у Вислы, к городу Кельце. Фюрера почему-то мало волновал вопрос, что эта переброска займет довольно приличное время и как минимум на неделю оторвет соединение от активных действий.

Гитлер добирался до Берлина целых девятнадцать часов. Нельзя сказать, что он теперь полностью забыл о домашних проблемах. Фюрер попросил Мартина Бормана остаться на какое-то время в Оберзальцберге и составить вместе с собственной женой компанию Еве Браун и ее сестре Гретл Фегеляйн.

Тем временем Сталин пребывал в отличном расположении духа. Вечером 15 января он принимал у себя главного маршала авиации Теддера, начальника штаба при главнокомандующем экспедиционными силами союзников в Европе генерале Эйзенхауэре. Теддер наконец прибыл в Москву из Каира после долгой задержки в связи с непогодой. Он намеревался обсудить с советским лидером вопросы возможного развития обстановки на фронтах. В самом начале беседы Сталин самодовольно заметил, что было "очень глупо" со стороны Германии начинать наступление в Арденнах. Он также выразил удовлетворение тем, что немцы держат в Курляндии остатки группы армий "Север" (тридцать дивизий "гарнизона престижа"){47}, которые Гудериан первоначально намеревался использовать для обороны границ рейха.

Сталин сделал попытку еще больше расположить к себе заместителя Эйзенхауэра. Он сказал Теддеру, что со своей стороны сделал все возможное, чтобы помочь союзникам в момент кризисной ситуации в Арденнах, и начал наступление на советско-германском фронте раньше намеченных сроков. Сейчас невозможно сказать, хотел ли Сталин тем самым обострить разногласия между американцами и Черчиллем.

Советские историки всегда подчеркивали, что Сталин планировал начать наступление 20 января 1945 года. Но, получив 6 января телеграмму от Черчилля с просьбой о помощи, он отдал распоряжение перенести сроки операции на 12 января, даже несмотря на неудовлетворительные погодные условия. Однако все это не соответствует действительности. Телеграмма Черчилля не являлась просьбой о помощи в Арденнах. Еще до нее он писал, что союзникам удалось выправить ситуацию. Более того, через своих офицеров связи Сталин знал, что атаки немцев выдохлись уже к Рождеству. На самом деле Черчилль просто спрашивал советского лидера, когда Красная Армия собирается начать свое большое зимнее наступление{*2}. Он хотел это выяснить, поскольку Кремль решительно отказывался давать информацию такого рода, хотя советские офицеры связи были оповещены о планах Эйзенхауэра в полном объеме.

План операции на Висле разрабатывался еще с октября 1944 года, и наступление было хорошо подготовлено. В одном из советских источников даже говорится, что его могли начать 8-10 января{48}. Сталин был чрезвычайно рад предстать перед своими союзниками в роли их спасителя, хотя у него самого имелись основания для переноса наступления на более ранний срок. Было известно, что Черчилль сильно обеспокоен намерением советского лидера основать в Польше марионеточное "Люблинское правительство", сформированное в СССР из подконтрольных Берии польских коммунистов. В свою очередь Сталин желал, чтобы к моменту открытия Крымской конференции (4 февраля 1945 года. Примеч. ред.) Красная Армия контролировала уже всю Польшу. Тогда установление в ней советских порядков можно было бы объяснить чисто военными причинами - необходимостью обезопасить ближайший тыл наступающих войск. Всякий, кто попытался бы протестовать против этого, рассматривался бы как саботажник или фашистский агент. Имелась и не политическая причина для начала наступления раньше срока. Сталин, получив прогноз погоды, опасался, что в середине февраля мерзлая почва превратится в грязное месиво, что замедлит продвижение советских танков.

Следующий момент встречи между Сталиным и Теддером стал наиболее интересным. "Сталин подчеркнул, - говорится в американском отчете, - что одной из трудностей [наступления на Висле] являлось большое количество подготовленных Германией агентов из поляков, латышей, литовцев, украинцев и знающих немецкий язык русских. Он сказал, что все они были оснащены рациями, в результате чего элемент внезапности оказался практически утрачен, Однако русским удалось устранить исходящую от них опасность проведением ряда мероприятий. Он добавил, что проведение зачисток в тыловых районах по своему значению не уступает снабжению боевых частей"{49}. Все эти данные о германских агентах являлись большим преувеличением. Но они нужны были Сталину, чтобы оправдать свои последующие безжалостные действия в Польше. Берия также старался навесить ярлык на польское Сопротивление, которое не находилось под контролем коммунистов. Он относился к Армии Крайовой не иначе как к "фашистской" организации, несмотря на все ее жертвы во время восстания в Варшаве в 1944 году.

Темп наступления Красной Армии продолжал оставаться чрезвычайно высоким и в последующие сутки. Казалось, что части соревнуются друг с другом в скорости передвижения. Частично столь быстрое наступление объяснялось простотой и надежностью конструкции танка Т-34, а также его широкими гусеницами, позволявшими двигаться как по грязи, так и по глубокому снегу и льду. Многое теперь зависело от опыта механиков-водителей, поскольку их машины оторвались от своих баз снабжения и ремонтных мастерских. "Ах, что за жизнь была до войны! - говорил один из танкистов писателю Гроссману. - Было так много запасных частей"{50}. Как только небо расчистилось, головные колонны танков стали получать воздушную поддержку. Им на помощь, как и обещал Жуков, вылетели советские штурмовики, которых немцы называли "Jabos" (сокращение от "Jagdbomber" - истребитель-бомбардировщик). Полковник Гусаковский, форсировавший Пилицу, впоследствии хвастался, что "советские танки двигались вперед быстрее, чем поезда на Берлин"{51}.