Повседневная жизнь Парижа в Средние века - Симона Ру

Для финансирования этих работ муниципалитет, то есть купеческий старшина и эшевены, взимал налог с товаров, провозимых через столицу или находящихся в ней для продажи. Правда, поступления от этих налогов зачастую использовались в других целях, но нельзя отрицать и того, что уже с XIII века городские власти осознали необходимость убирать улицы, ремонтировать дороги, когда их разбивали проезжающие повозки или прогоняемый по ним скот. Хронист Ригор сообщает, что мостить улицы приказал Филипп Август, чтобы уменьшить зловоние, вызываемое скапливающейся на них грязью, и облегчить их очистку. На самом деле по этому приказу замостили только большой перекресток, то есть ось север — юг (улицы Сен-Дени и Сен-Жак), а на правом берегу — ось восток-запад (улицы Сент-Антуан и Сент-Оноре). Ганза водных торговцев, то есть городские власти, занималась берегами реки и портовыми зонами. На всех остальных улицах каждый должен был сам замостить часть дороги перед дверью своего дома, убирать и чинить ее в случае необходимости{6}. Смотритель королевских дорог (или дорог сеньора) следил за надлежащим соблюдением этих требований, приговаривая к штрафу уклонявшихся от своих обязанностей или тех, кто отказывался платить.

Существование должности смотрителя дорог показывает, что важность этой проблемы осознали очень давно. Но, чтобы эффективно исполнять эту должность, требовалось преодолеть три препятствия.

Первое заключалось в существовании феодальных смотрителей. В XIII веке обычай и закон утверждали, что королевскому смотрителю подчинена всякая улица, если хотя бы один из домов на ней не принадлежит к поместью, предъявляющему свои права на дорогу, что отражено в формулировке «король ни с кем не делится», — имеется в виду власть. Но в связи с запутанностью феодальной географии королевские смотрители не могли применить свою власть везде, хотя она и распространялась на большую часть улиц, и ограничивались лишь регулярным напоминанием феодальным смотрителям о том, что те должны следить за соблюдением единых правил в отношении использования и содержания улиц.

Второе препятствие частично вытекало из первого и заключалось в прибылях, извлекаемых из дорог: занимать часть улицы, то есть сокращать проезжую часть, было запрещено, смотрители констатировали «помеху», составляли экспертное заключение и либо приказывали снести препятствие (лоток, крыльцо, выступающую конструкцию), либо, что делалось чаще, позволяли его оставить в обмен на ежегодную ренту. Ренты и штрафы складывались в доходы, которые смотритель мог попытаться увеличить. Штрафы способствовали строгости, ренты и компенсации всякого рода — попустительству.

Третье препятствие заключалось в высокой стоимости таких работ и необходимости определить планы и глобальные программы, чтобы справиться с дорожными проблемами. Из источников следует, что город и король улаживали их раз за разом, не пытаясь предупредить или направить, и вмешивались только тогда, когда положение становилось критическим. Жалобы и расследования, свидетельства об ущербе накапливались и передавались в суд, пытавшийся вынести справедливое решение. Случай с очисткой речки Бьевр в конце XIV века — наглядный тому пример. Эта речка в Париже стала настоящей сточной канавой. Были отпущены муниципальные кредиты на финансирование работ по очистке и приведению в порядок русла Бьевр, проложенного более века назад. Но, как сказано в письме Карла VI в 1390 году, эти средства были использованы для ремонта Шатле у Малого моста. Король приказал своему казначею оплатить запланированные работы, чтобы оздоровить воды Бьевр, и напомнил всем своим чиновникам, что они должны принимать самые суровые меры против местных жителей, нарушающих законы или исполняющих их ненадлежащим образом.

Во второй половине XIV века жители улицы Святой Женевьевы подали в суд на мясников, поселившихся на этой улице, поскольку те выбрасывали на мостовую потроха животных, которых забивали и свежевали на месте, и от этого зловоние распространялось по всей улице. После долгого судебного процесса, который вел парламент, феодалу, в данном случае аббатству Святой Женевьевы, было предписано перенести эти «бойни» в пригород, на свои земли Сен-Марсель, и указать мясникам, что те должны хранить сточную воду и отходы в закрытых емкостях и выбрасывать их за городской чертой, а не на улицу перед домом.

В начале XV века площадь Мобер, один из главнейших торговых перекрестков Парижа, была буквально завалена мусором, ибо уже никто не старался соблюдать прежние правила. Они были подтверждены в ордонансе, в котором объяснялось, почему нужно расчистить эту площадь от постоянных завалов и следить за тем, чтобы окрестные жители и пользователи оплачивали свою долю расходов на ее содержание. В данном случае нестерпимая ситуация была вызвана небрежностью, а главное — отказом оплачивать свою часть расходов на уборку мусора. Ничего нового придумано не было, власти ограничились напоминанием о старых правилах, зафиксированных в ордонансе.

Трудно подвести итог. Довольно разрозненные, но единственно доступные нам юридические источники можно толковать двояко. Количество зарегистрированных нарушений, наказанных штрафом или конфискацией, невелико — несколько сотен случаев, тогда как население Парижа всегда превышало сто тысяч душ, даже в самые черные дни городского кризиса XV века. Но всеми судебными архивами мы не располагаем, а неполные и несовершенные сведения о политике коллективной дисциплины отражают неизменное стремление применять на практике уставы и уложения. Таким образом, постепенно сложилась некая норма общественной жизни, при которой каждый горожанин должен уважать других, не выливать помои и не сваливать мусор где попало, не загрязнять водные источники. Было взято за правило требовать финансовый взнос со всякого — постоянного жителя или заезжего гостя — кто пользовался дорогами, ибо эти деньги должны были пойти на благоустройство и поддержание в должном состоянии путей сообщения.

Необходимое подчинение частных интересов общему благу города наполнилось конкретным и понятным смыслом. Без сомнения, не стоит рисовать ужасную картину средневекового города с непролазной грязью на улицах, где мусор сваливают всюду, где только есть свободное место. Париж не всегда был загаженным, зловонным, с темными узкими улочками, над которыми нависали вторые этажи домов, почти не пропуская света. Но не стоит воображать себе и идиллическую картину, чистенькую и красочную, как на миниатюрах. И то и другое сосуществовало или сменяло друг друга на одной и той же улице в зависимости от эпохи. Париж Филиппа Красивого с богатыми нотаблями, многочисленными ремесленниками, динамично развивающийся, вероятно, хорошо содержался, и процветание, развитие и стремление к порядку и красоте были нераздельны. Зато в XV веке, когда множество домов были покинуты, разрушены или незаконно захвачены бедняками и бродягами, когда свирепствовала безработица, когда одни «отсутствовали» по политическим причинам, бежав из англо-бургиньонского города, чтобы примкнуть к партии дофина, а другие покинули город, потому что разорились и не могли уплатить долги, тогда, конечно, поддержание чистоты улиц отошло на второй план. К этому периоду относятся документы, в которых сообщается, что лачуги превратились в выгребные ямы, опасные для всего окружающего. Желание привести город в порядок вернулось только вместе с миром и безопасностью.

Неоднократная смена фаз упадка и возрождения на протяжении Средневековья постепенно привела к созданию упорядоченной системы. Так, учредив общий налог, город обязался убирать мусор и грязь. Но система установилась только с наступлением Нового времени. Именно городу пришлось постараться, чтобы объединить усилия по модернизации общественных мест, то есть улиц, берегов и набережных Сены.

Парижские улицы: пространство жизни, преступлений и правосудия

Улица, общественное место, является продолжением частного пространства дома, мастерской или лавки. В описях лавок указаны «придверные седалища» — скамьи, устанавливаемые у порога для осуществления жизненно важной связи между открытым пространством улицы и внутренним пространством мастерской или лавки. Соседи находятся в курсе всего, что происходит в каждом доме, любое событие обсуждают на улице, давая свою оценку.

Вот косвенное свидетельство, ценное тем, что наверняка описывает типичный случай. В 1333 году в ходе следствия по делу об изнасиловании выяснилось, что торговка свечами Жаклин завлекла к себе десятилетнюю девочку Жанетту, чтобы отдать ее некоему «ломбарду» (Жаклин утверждала, что не знает имени насильника), а потом держала ее за руки, потому что девочка вырывалась. Отец потерпевшей подал в суд, сводню арестовали и посадили в тюрьму, где она ожидала приговора. Эта ужасная история разворачивалась следующим образом. Жанетта сидела «у дверей своего отца», то есть на пороге дома по улице Мишель-Леконт. Соседка взяла ее за руку и сказала: «Пошли, раздуешь мне огонь и помоешь тарелки». Такие отношения наверняка были в ходу между соседями: девочка ничем не занята, ее просят помочь по хозяйству в соседнем доме и в долгу не останутся. Вот почему девочка не заподозрила ничего худого, ведь соседку она хорошо знала.