Поручик Ржевский или Дуэль с Наполеоном - Сергей Николаевич Ульев

усы. — Пусть невеста хоть записной урод: с лица воду не пить.

— Но-о, но — о — о, залетныя! — заорал на лошадей развеселившийся ямщик.

За поворотом им навстречу выкатила цыганская кибитка. Лохматый седой цыган правил неказистой лошадкой, рядом с ним сидела молодая цыганка.

— Эй, барин, позолоти ручку! — проезжая мимо, крикнула она. — На любовь погадаю, всю правду расскажу.

Слово «любовь», вылетевшее из уст очаровательной дикарки, пронзило гусарское сердце.

— Стой! — крикнул ямщику Ржевский. Цыганок в его донжуанском списке еще не было.

Подобрав юбки, девушка спрыгнула с кибитки и грациозной походкой направилась к нему сквозь вихри дорожной пыли. Она была щедро одарена той необузданной красотой, что всегда отличает цыганское племя от иных южан.

— Как звать тебя? — спросил поручик, залюбовавшись ее не по годам большой грудью.

— Фрима.

В его руке блеснул целковый.

— Муж? — по — свойски кивнул Ржевский на цыгана, который, равнодушно глядя на них, покуривал трубку.

— Нет, отец. Разве не знаешь, что у замужних цыганок голова покрыта?

— Да мне все равно с кем… А волосы у тебя красивые, Фрима!

Попробовав монету на зубок, цыганка с таинственной улыбкой спрятала ее меж грудей.

— Смотри не затеряй денежку — то, — усмехнулся Ржевский, проводив монету взглядом, насколько это позволял вырез платья.

— Спасибо, добрый барин. — Цыганка прикрыла грудь расписным платком с плеча. — Сейчас все узнаешь: что было, что есть и что с тобой будет.

— Что со мной было, и сам знаю: карты, бабы, пьянки, драки. Ты скажи, Фрима, что нынче ждет?

— Как хочешь, сокол ясный.

Словно изголодавшаяся волчица, она вцепилась в его руку, развернув ее ладонью кверху.

— Вижу дорогу дальнюю…

— Да я уж почти доехал, — перебил Ржевский. — Ты поведай, какова невеста? Крива ли? Дурна ли? Глупа ль как пробка?

Цыганка задумчиво провела пальцем по его ладони.

— Вижу дом и красна девица в нем.

— Ну да, да! Невеста это моя. И что она?

— Два лица у нее…

— Чушь собачья! Как такое может быть?

— Простите, ваш благородь, — обернулся на козлах ямщик, — у моего кума в деревне как — то теленок родился — так в точности о двух головах! Правда, сдох быстро.

— Помолчи, любезный, тут дело сурьезное! — одернул его Ржевский. — Может, Фрима, на ладонь грязь какая налипла? Так ты плюнь, не обижусь.

— Ой, лучше не спорь, барин, а слушай. Одна суженая твоя мила, другая лиха. Какая по нраву придет, ту и полюбишь. Да все равно она же и окажется.

— Фу, ни хрена не понимаю! Ты прямо скажи, невеста хоть при деньгах?

— При деньгах, да не к чему они тебе. Дорога дальняя тебя ждет.

— Обратно в полк?

— Да, в полк. Много путей в узел свяжутся и развяжутся. Будет смерть над тобой кружить, да гнезда не совьет. И назначена тебе судьбой в палатах каменных встреча со страшным человеком в сером.

— С кем же это?

— На ладони твоей начертано имя его. На «Б» начинается.

— Страшный человек на «Б»? — повторил Ржевский. — Барклай… Багратион… Беннигсен… вроде не страшилы. Хотя Беннигсен, конечно, порядочная сволочь.

— Позолоти ручку, барин, может, все буквы разберу.

Он вручил цыганке еще один целковый, посоветовав с усмешкой:

— Под юбки спрячь: так надежнее будет.

Она ощерила острые зубки.

— Не твоя печаль, сокол ясный, — и, спрятав монету на груди, сказала: — Встреча с самим Буонапарте тебя ждет!

— Ну да? В гробу я его видал!

Глаза цыганки вспыхнули как порох.

— Не смейся, барин, — беду накличешь. Вся судьба твоя на руке расписана.

— И то правда, ваш благородь, — опять встрял ямщик. — Моему куму той весной нагадали, что примет он смерть от курицы. Просто курам на смех! Кум, знамо дело, посмеялся. А потом за обедом, как курятину есть стал, про предсказание вспомнил, опять смех его разобрал — точно вас теперича, — а кость ему вдруг хрясь! да поперек горла! — с тех пор в гробу лежит.

— Жевать надо было лучше, — отмахнулся Ржевский. — Почему, Фрима, ты о страшном рандеву говоришь? Мы с французами нынче в друзьях. Может, мне от Наполеона орден Почетного легиона перепадет?

— Нет, барин. Понесутся кони во всю прыть, и будет вокруг море огня. И от встречи той решится судьба древней столицы.

— Парижа, что ли?

Она покачала головой, обронив загадочно:

— Туман низко стелется, барин. — Ее палец опять заплутал по его ладони. — Сегодня услышишь ты ужасную весть. И если сбудется сие, то и все прочее, что нагадано — сбудется! А теперь прощай.

— Спасибо, Фрима. Дай, что ли, поцелую на посошок.

— Э-э, не обижай свою невесту, барин!

Цыганка запрыгнула в кибитку, и цыган, невозмутимо попыхивая трубкой, тронул лошадку с места.

— И вот еще что, поручик, — крикнула цыганка издали. — Не бывать вам ротмистром!

Ржевский открыл рот и закрыл его, только когда кибитка исчезла за деревьями. Эту фразу он ранее слышал только от одного человека.

Императора Александра!

— Ну и нагадала, чертовка, — сплюнул Ржевский. — Во век не расхлебаешь!

…Весть о войне застала поручика Ржевского в гостях, когда он был уже изрядно под хмельком.

Неожиданно в самый разгар веселья на балу появился генерал — губернатор. Решительно растолкав танцующих, он выступил на середину зала и властно взмахнул рукой.

Музыка угасла. Все в недоумении повернулись к позднему гостю.

— За такие коленца можно и к барьеру… — начал было Ржевский, но потонул за спинами любопытных дам, окруживших генерала.

— Дамы и господа! — громко объявил генерал. — Тринадцатого числа армия Наполеона форсировала Неман.

Короткий вздох пронесся среди гостей.

— Прошу всех офицеров вернуться на место службы. Надеюсь, господа, каждый из вас честно исполнит свой долг.

— Отлично-с! — шагнул вперед Ржевский. — За царя, за Родину нам сладко умереть! Седлай!!

И, забыв поцеловать на прощание невесту, поручик Ржевский пулей ринулся к российским границам, навстречу Наполеону и своей судьбе.

Глава 9. Скучные времена

Спустя неделю после бала Ржевский прибыл в расположение Ахтырского гусарского полка.

Отыскать своих было непросто.

Отступавшие войска 2‑й Западной армии генерала Багратиона шли днем и ночью, пробираясь сквозь лесные трущобы и топи Полесья вглубь Российской империи.

Неприятельская кавалерия следовала по пятам. Армию Наполеона гнала вперед мечта о сказочных русских женщинах и удовольствиях, какие не снились ни парижским куртизанкам, ни разбитным мадьяркам, ни набожным итальянкам.

Ахтырцы и казаки ежедневно вступали в короткие стычки с противником, сдерживая натиск обезумевших от похоти европейцев.

Вечерело.

Еще издали Ржевский увидел отблески бивачных костров и велел кучеру править на огни. Через полверсты дорогу им преградили дозорные на лошадях.

— Кто едет? — раздался строгий оклик. — Пароль?

— Поручик Ржевский!

— Мать чесна! Кто