Москва бандитская - Николай Сергеевич Модестов

Ходят, ноют — вывозят там. На самом деле у них не получается, и бывает так, бывает так… понимаешь…

Ахмадов. Человека передержали…

Комаров. И часто бывает!

Сулейманов. Вот именно. Представь себе, чеченец и мужик при больших деньгах. Я говорю своему — разберись с ним. Пацаны вывезли мужика — давай деньги! Взяли, короче говоря, нагнули его, это самое… А у него из глотки капает. Рот ему завязали, а у него с носом что-то. Понимаешь? У него, оказывается, больничный был и нос не дышал.

Ахмадов. И человек умер, понимаешь? В принципе и не хотели, но человек умер. Не этом дело — хотели, не хотели… Никому теперь не легче.

Сулейманов. Всего-то два с половиной миллиона. Вот у Брежнева сколько было?

Балакирев. И они никому не нужны оказались.

Сулейманов. Правильно! В гробу карманов нет…»

Думаю, приведенного диалога достаточно, чтобы увидеть всю глубину аргументов рэкетиров.

Несмотря на скрупулезное расследование дела, по которому проходили также подруга Сулейманова, некая Ступина, и еще несколько человек, четко зафиксированные улики, безукоризненную работу следователя Владимира Новикова и показания свидетелей, суд приговорил Хозу к смехотворному сроку в четыре года (как лидеру преступной группировки ему грозил срок до десяти лет). Ступина, на которую микроклимат Бутырки подействовал отрицательно, раздобыла через опытных адвокатов соответствующие справки и была освобождена из-под стражи по состоянию здоровья. Позднее дело в отношении нее и вовсе прекратили. Недолго страдал в заточении и Сулейманов. Отсидев чуть больше половины определенного судом срока, он оказался в родной Чечне.

Знаменитый лидер чеченской группировки Николай Сулейманов (Хоза) со своей подругой Светланой Ступиной

В ретроспективе дело Сулейманова приоткрывается с неожиданной стороны. Листая материалы следствия, читая допросы подельников, встречаешь названия уважаемых ныне финансовых и коммерческих структур, узнаешь имена видных политиков и бизнесменов, так или иначе связанных с интересами чеченской общины. Был ли Сулейманов первой фигурой или за его спиной стояли реальные хозяева, в чьих руках находились не только клановые связи, но и могучие политические и финансовые рычаги? Достаточно убедительный ответ на этот вопрос дает характеристика личности «крестного отца».

Сыщики и следователи, с которыми довелось говорить, характеризовали Хозу как «быка». Он был отменным организатором, мог за короткий срок собрать до 500 боевиков. Как свидетельствуют знакомые Хозы, он не гнушался черной работы, убеждать предпочитал не словом, а делом. Хотя умел говорить и держать паузу. Сулейманов сам участвовал в разборках, в одной из которых ему пробили голову пивной кружкой. Уже в 1990 году в его распоряжении был целый автопарк из нескольких «мерседесов» и экстравагантного восьмицилиндрового БМВ (подобный автомобиль стоял только в гараже посольства США), продукты и одежду Хоза покупал в «Березках», а свою подругу укутывал в меха и украшал изделиями из желтого металла. И все-таки он едва ли мог претендовать на роль мозгового центра. Скорее всего, Сулейманов являлся надежным и универсальным инструментом клановой верхушки чеченской общины.

С его помощью нарабатывались механизмы экономического рэкета, выбиралась дозировка мордобоя как средства убеждения несговорчивых коммерсантов, накапливался банк данных о преуспевающих фирмах и состоятельных людях. Источники информации были надежны и доступны: Сулейманов и его боевики полностью контролировали станцию технического обслуживания автомобилей № 7, в те годы единственного места в Москве, где производился ремонт иномарок частным лицам и дипломатам. Нужно ли напоминать, кто в 1990 году мог позволить себе роскошь эксплуатировать лично «вольво», «порше» или «линкольн»?

Клиентами СТОА № 7 были в основном нувориши, сколотившие быстрые капиталы на заре кооперативного движения, соучредители различных СП и малых предприятий, валютчики, центровые проститутки, каталы, перекупщики и рэкетиры. Все без исключения клиенты вынуждены были знакомиться с Сулеймановым. Он распоряжался запчастями, распределял очередность диагностики автомобиля и установку его на подъемник для ремонта. Здесь и начинался контакт с потенциальной жертвой, выяснялись ее статус, связи, заработки. По показаниям подельников, именно через СТОА № 7 Сулейманов выводил боевиков на бизнесменов, которые затем втягивались в сферу интересов общины.

В деле Сулейманова есть одна тупиковая ветвь — выделенная в отдельное производство, но так и не доведенная до конца история с хищениями валюты с помощью редких в России кредитных карточек. Они отбирались у владельцев силой или в виде оплаты ремонта иномарок, а затем хитрым способом многократно использовались в магазинах «Березка» с помощью подделки так называемых слипов. О взаимоотношениях с кассирами валюток можно написать целую сагу (по словам подруги Сулейманова, зафиксированных в протоколе допроса, все магазины «Березка» в Москве контролировались чеченцами). Но работа сотрудников милиции в этом направлении результатов не принесла. Дело было приостановлено. Объясняется это тем, что хищение с помощью кредитных карточек доказывать крайне сложно и без сотрудничества с иностранными банками не обойтись. Но те в скандале не заинтересованы, а похищенные суммы в масштабах банковских операций существенного ущерба не принесли…

Сулейманов готовился к отъезду в ФРГ. У него уже имелся заграничный паспорт, получить который не помешала непогашенная судимость. В Германии, по утверждению друзей Хозы, он уже купил дом и землю. Впрочем, и в Чечне он оставил прочные позиции. Одному из руководителей милиции Грозного он сделал скромный подарок — преподнес новенький сияющий «мерседес»-купе.

После освобождения Сулейманова встречали в Чечне как героя, современного Робин Гуда, покорившего столицу. В этом, несомненно, была доля истины. Ведь, отбыв наказание, Хоза вернулся в Москву и стал… коммерческим директором СТОА № 7, специализировавшейся теперь на ремонте «национального» чеченского автомобиля — «мерседеса». Правда, в Грозный Сулейманов заехал. (Отправляться в столицу сразу после тюрьмы и архангельских лагерей не решился.) В Чечне Сулейманов немедленно выдвинулся в число лидеров, участвовал в боевых действиях на стороне лабазановской оппозиции. Во время обстрела девятиэтажного дома, который защищали отряды Лабазанова, Сулейманов получил тяжелое ранение, попал в плен к Дудаеву, но был скоро выкуплен родственниками по тейпу, подлечился и приехал в Москву, где примерно через год получил пулю киллера.

Убийство «крестного отца» так и не раскрыто. Но существуют версии, заслуживающие серьезного изучения. Одна напрямую связана с внутренними трансформациями общины. С началом эпохи чеченских авизовок группировка отошла от банального рэкета (им занимались единицы и мелкие преступные группы). Община перешла на экономику. Мафиозный клан эволюционировал быстрее правоохранительной системы, а мозговой центр (теперь понятно, что Сулейманов эту роль не исполнял) группировки выдумывал все более изощренные, безопасные и выгодные методы добывания огромных денежных сумм. Объемы фальшивых авизо исчисляются триллионами рублей. Каков настоящий ущерб экономической диверсии, не скажет никто. Далеко не все фальшивки обнаружены, да и заметили их с большим опозданием.

В последнее время