Не позвать ли нам Дживса? - Пелам Вудхаус

Билл ничего не сказал. Звук, вырвавшийся из его сжатых губ, был просто тихим стоном, какой мог бы издать сжигаемый на костре индеец из наиболее экспансивных.

– Иногда бывает, – глухо возразил он. – Я знаю такие случаи.

– У тебя этого все равно не может быть. Тебе с лошадьми не везет.

Билла перекорежило. Все это здорово напоминало казнь на медленном огне.

– Да, – проговорил он. – Теперь я в этом убедился.

Взгляд Джил сделался еще прямее и проницательнее.

– Признайся честно, Билл, ты поставил на лошадь в Дубках и проиграл?

Это было прямо противоположно тому, что произошло в действительности, так что он даже слегка взбодрился.

– Ничего похожего.

– Побожись.

– Сейчас, кажется, начну божиться и чертыхаться.

– Ты ни на кого не ставил в Дубках?

– Разумеется, нет.

– Тогда что с тобой?

– Я же сказал. Голова болит.

– Бедняжка. Дать тебе что-нибудь?

– Нет, спасибо. Дживс пошел за виски с содовой.

– А поцелуй не поможет, пока суд да дело?

– Поцелуй возвратит жизнь умирающему.

Джил поцеловала его, но немного рассеянно. Вид у нее был задумчивый.

– Дживс ведь сегодня ездил с тобой, правда?

– Да, я брал его.

– Ты всегда берешь его в эти поездки?

– Да.

– И куда же вы ездите?

– Объезжаем разные точки.

– И что делаете?

– Да так, то да се.

– Понятно. Как голова?

– Спасибо. Чуть получше.

– Это хорошо.

Они немного помолчали.

– У меня раньше тоже бывали головные боли, – сказала Джил.

– Сильные?

– Очень. Мучительные.

– Да, штука неприятная.

– Крайне. Однако, – продолжала Джил уже громче и с некоторым металлом в голосе, – я при головной боли, даже самой жестокой, никогда не выглядела как беглый каторжник, который прячется за кустом и прислушивается к лаю собак, ожидая, что с минуты на минуту нога Рока даст ему под зад коленкой. А у тебя сейчас вид именно такой. Исключительно виноватый. Если бы ты сейчас признался, что совершил убийство и вдруг спохватился, что, кажется, ненадежно спрятал труп, я бы сказала: «Так я и думала». Билл, в последний раз: что случилось?

– Ничего не случилось.

– Не лги.

– Сколько раз тебе говорить?

– И тебя ничего не мучает?

– Ничего.

– Ты весел и беззаботен, как жаворонок в небе?

– Может быть, даже веселее, чем жаворонок.

Снова оба примолкли. Джил кусала губы, а Биллу это действовало на нервы. Конечно, нет ничего плохого и предосудительного в том, что девушка кусает губы, но жениху в трудную минуту наблюдать такое зрелище не слишком приятно.

– Билл, скажи мне, как ты относишься к браку? – спросила Джил.

Билл посветлел лицом. Вот это – другой разговор.

– Я считаю, что брак – штука замечательная. Конечно, при том условии, что мужская сторона заполучит кого-нибудь вроде тебя.

– А если без комплиментов? Сказать тебе, как я к нему отношусь?

– Давай.

– По-моему, без полного доверия между женихом и невестой даже думать о браке – безумие, потому что если они будут что-то друг от друга скрывать и не посвящать один другого в свои неприятности, то от их брака рано или поздно останутся рожки да ножки. Муж и жена должны все друг другу рассказывать. Мне бы и в голову никогда не пришло что-то от тебя скрыть, и если тебе интересно, могу сказать, что мне ужасно противно видеть, как ты какие-то свои неприятности, в чем бы они ни заключались, стараешься от меня утаить.

– У меня нет никаких неприятностей.

– Есть. Что случилось, я не знаю, но даже близорукий крот, потерявший очки, сразу увидит, что ты испытываешь мучения. Когда я вошла, ты так стонал, что дрожали стены.

И тут самообладание Билла, с утра подвергшееся таким испытаниям, не выдержало.

– Да черт побери! – взвыл он. – Я что, не имею права постонать, если мне вздумается? По-моему, в Рочестер-Эбби по будням в эти часы стонать разрешается. Оставь ты меня, пожалуйста, в покое, сделай милость! – продолжал он, разогнавшись. – Ты кем себя воображаешь? Секретным агентом, допрашивающим подпольщика? Того гляди начнешь выяснять, где я был в ночь на двадцать первое февраля. Ей-богу, не суй ты нос не в свое дело!

Джил была девушка с характером, а девушки с характером долго терпеть такие разговоры не способны.

– Не знаю, отдаешь ли ты себе в этом отчет, – холодно ответила она ему, – но когда ты поплюешь на ладони и примешься за дело всерьез, ты по праву можешь получить звание самого последнего подонка на свете.

– Вот так сказала!

– Сказала чистую правду. Ты просто-напросто свинья в человеческом обличье. И если хочешь знать, что я думаю, – продолжала она, тоже с разгона, – то, по-моему, на самом деле ты связался с какой-то ужасной женщиной, вот что.

– С ума сошла! Где мне было взять ужасных женщин?

– У тебя сколько угодно возможностей. Ты постоянно куда-то уезжаешь на автомобиле, бывает, что на целую неделю. Откуда мне знать, может, ты на самом деле проводишь время, увешанный гулящими красотками.

– Да я на гулящую красотку и не взгляну даже, хоть бы мне ее подали на тарелочке под соусом!

– Не верю я тебе.

– Если память мне не изменяет, это ведь ты всего две с половиной секунды назад рассуждала о том, что между нами должно быть полное и абсолютное доверие? Ну, женщины! – с горечью заключил Билл. – Господи! Кошмарный пол!

Как раз в эту трудную минуту появился Дживс со стаканом на подносе.

– Виски с содовой, – объявил он примерно таким же торжественным тоном, каким президент Соединенных Штатов объявляет заслуженному гражданину: «Вручаю вам медаль Конгресса».[13]

Билл с благодарностью принял от него спасительный напиток.

– Спасибо, Дживс. Вы, как всегда, вовремя.

– Сэр Родерик и леди Кармойл, которые находятся сейчас в тисовой аллее, желали бы видеть вас, милорд.

– Бог ты мой! Рори и Мук! Откуда они взялись? Я думал, Мук на Ямайке.

– Ее сиятельство, как я понял, возвратилась нынче утром, а сэру Родерику по этому случаю дали в «Харридже» отгул по домашним обстоятельствам, чтобы сопровождать ее сюда. Они просили передать вашему сиятельству, что желали бы переговорить с вами в удобное для вас время, но до приезда миссис Спотсворт.

– До чего? Кого? Кто такая миссис Спотсворт?

– Дама из Америки, с которой леди Кармойл познакомилась в Нью-Йорке. Она ожидается здесь сегодня вечером. И как я понял из разговора между ее сиятельством и сэром Родериком, не исключено, что миссис Спотсворт пожелает купить этот дом.

У Билла отвисла челюсть.

– Какой дом?

– Этот, милорд.

– Наш дом?

– Да, милорд.

– То есть Рочестер-Эбби?

– Да, милорд.

– Вы смеетесь надо мной, Дживс.

– Никогда бы не позволил себе такой вольности, милорд.

– Вы всерьез хотите сказать, что эта беженка из американского сумасшедшего дома, где она содержалась под присмотром, покуда не улизнула, замаскировавшись с помощью накладной бороды, теперь намерена выложить твердую монету за Рочестер-Эбби?

– Именно так я понял слова сэра Родерика и леди Кармойл, милорд.

Билл перевел дух.

– Ну, знаете ли! Недаром говорится, каких только чудаков на свете не бывает. И эта дама, она что, останется у нас погостить?

– Насколько я понял, да, милорд.

– В таком случае будет лучше, если вы уберете те два ведра, которые подставили в верхнем коридоре под течь с потолка. Они производят невыгодное впечатление.

– Непременно, милорд. И еще я подколю булавками обои. Куда вы, ваше сиятельство, предполагаете поместить миссис Спотсворт?

– В покои королевы Елизаветы. Это самое лучшее, что у нас есть.

– Очень хорошо, милорд. Я вставлю в дымоход проволочную решетку, чтобы в спальню не проникали гнездящиеся там летучие мыши.

– Ванную комнату, боюсь, мы выделить для нее не сможем.

– К сожалению, нет, милорд.

– Но если она согласна обходиться душем, пусть становится под течь в верхнем коридоре.

Дживс укоризненно поджал губы.

– Дозвольте мне заметить, ваше сиятельство, сейчас шутить так крайне нежелательно. Вы можете ненароком обмолвиться подобной шуткой в присутствии миссис Спотсворт.

Джил, которая отошла, пылая гневом, к двери в сад да так и остановилась, взволнованно слушала их разговор. Справедливое негодование, побудившее ее только что обозвать своего нареченного свиньей в человеческом обличье, теперь улеглось в ее сердце, слишком потрясающей была новость. Войне был положен конец.

– Да-да, горе ты мое, – подхватила Джил, поскольку полностью разделяла опасения Дживса. – Нельзя, чтобы ты даже про себя так думал. Ой, Билл, как это замечательно! Если она купит дом, у тебя хватит денег приобрести ферму. Я уверена, у нас с тобой прекрасно пойдет дело на ферме при моем ветеринарном образовании и при твоем сельскохозяйственном опыте.

– При каком моем опыте?

Дживс кашлянул.

– Мне кажется, мисс Уайверн имеет в виду широкий круг познаний, приобретенных вашим сиятельством при выполнении работы для Сельскохозяйственного совета, милорд.