Старость аксолотля - Дукай Яцек

– Я не про тело. Я про то, что внутри, что не продралось сквозь сканы IS3.

Фрэнсис ущипнула Тоторо за брюшко. Ириготи беззвучно чихнул.

– Допустим, душа осталась на проводах, не пробилась через айэс. Как отличить? По каким признакам узнать? Где тот образец, человек из Севра[74], чтобы приложить нас к нему и сравнить?

Гжесь повернулся к ириготи. Хелло-Китти и Букашка стояли друг напротив друга у стены со стеллажами и повторяли все жесты и хореографию разговора «СтарТрупера» «Михара Ясухиро» и сексбота «Хонды». Хелло-Китти щипала воздух, а Букашка сверкал глазами и мордочкой.

– Интеллект рыбной ловли – сама взгляни. Они должны были стать друзьями-обнимашками для детей Японии. Им вложили в процессоры именно такую нейроархитектуру, столь пластичную, чтобы они могли постоянно учиться у своих владельцев, каждый у одного ребенка, того, для которого их купили. Чертам его личности, поведения, настроению, привычкам, капризам, эмоциям. Братишки и сестренки для единственных детей в семье. Отдельные ириготи не превосходят по интеллекту ящерицу, но когда после Погибели они начали объединяться в стаи – сколько в Токио может быть таких игрушек, миллион? – и модифицировать объединенную нейроструктуру в отсутствие хотя бы одного человека… Как те глубинные сети – Пожиратель, скажи, вокруг чего, вокруг кого они оплетаются?

SoulEater спроецировал им распятого Христа и анатомированную лягушку.

– Вокруг тебя?

– Уличная стая прокатится и не заметит, для стаи я лишь мелкая неровность почвы. Но если бы я начал с одной или нескольких игрушек, постепенно расширяя сеть, наматывая ее на себя, будто вату на палочке…

Гжесь поставил Тоторо на стол у монитора, и плюшка сразу же начала выстукивать что-то на клавиатуре. Они посмотрели на экран: случайный набор символов.

Гжесь эмотировал пожатие плечами.

– Он тоже не человек, я знаю, и не пес, не кот, не хомяк. И тем не менее – нечто иное, не я, кто-то другой.

– Миллион ящериц.

Она что, издевается? Не понять – динамик настроен на нейтральный тон.

Фрэнсис осторожно отодвинула Тоторо, а затем вручную ввела IP и длинный код RioBit.

– Прошу – проверь.

– Сейчас?

– Сейчас.

SoulEater39 кивнул ему угловатой башкой.

Это весьма важный вопрос, пожалуй, самый важный пункт этикета трансформеров – доверие к чужому харду. Не откроется ли там вдруг некий черный ход, через который в твой разум впишется Зараза? Особенно если учесть, что ее природу пока что так и не выяснили. Методом проб и ошибок была проведена безопасная граница: файлы меньше чем в семьдесят мегабайт не грозили инфекцией. По крайней мере, так можно было свободно эмотировать изГугла. Но не более того.

Никто, естественно, не переносится на процессоры самих роботов, они слишком слабы, чтобы вынести на себе груз всего нейрософта стандарта IS3. Открывается лишь постоянное соединение с роботом, с миллисекундной обратной связью. Но и таким образом в первые дни после Погибели немало трансформеров безвозвратно испортились.

– Окей.

Гжесь припарковал «СтарТрупера» на серверах мастерской. Ему не требовалось ничего делать, переключатель соединения был прямо в его мыслях. Проверив протоколы приватности, он перебросил на себя сенсорику с IP Фрэнсис – картинка и звук в порядке – и наконец облачился в нового робота целиком.

Они находились в лишенных окон, но ярко освещенных складских помещениях, заполненных коробками, пластиковыми контейнерами и стеклянными бутылями. RioBit опознал контроллеры «Цифера 4.2»[75] от «Дженерал Электроникс» – офисного человекоподобного робота, производство которых началось перед самой Погибелью. Рядом в своем «Цифере» стояла Фрэнсис Рори. Обе машины отличались друг от друга только цветом корпуса на плечах; это была модель унисекс.

– Туда.

Они прошли по коридору к лифту. Тот работал, повсюду светились широкие полосы светодиодов, помещения почти блестели чистотой – Гжесь почувствовал себя как на экскурсии в научную фантастику времен детства.

Матерница не отвечала на пинги, он не видел даже тэгов дверей и порогов. В холле третьего этажа сумел прочитать в зуме содержание старых листовок, приколотых к пробковой доске – объявления о приеме в докторантуру. Они находились в МТИ[76].

– Неплохая скорость передачи.

– Наш спутник.

Фрэнсис высвечивала световые последовательности, открывавшие очередные двери.

Они вошли в громадную лабораторию, до потолка забитую замысловатой медицинской аппаратурой.

– Ого.

– Теперь понимаешь? Каждый спец по харду для нас на вес золота.

Лаборатория была столь обширна – стеклянные перегородки вместо стен, а за ними очередные ряды центрифуг, секвенсеров, стерилизаторов, диффузоров, спектроскопов и микроскопов, – что Гжесь не сразу заметил в глубине зала какое-то движение: два меха «Дженерал Электроникс», крутившихся возле шкафов IBM.

Заметив их, он, однако, сразу же почувствовал в их движениях нечто неестественное, то есть – нетрансформерное.

Он эмотировал нахмуренные брови.

– А они?

Фрэнсис эмотировала долгий вздох.

– У нас нет людей. Я уже не о спецах, а о лояльности к гильдиям и альянсам.

– Кстати, мне не удалось нагуглить – ты ведь фрилансер?

– Этот проект может быть только фрилансерским, если в нем есть хоть какой-то смысл. Поэтому я разговариваю непосредственно с SoulEater'ом и с тобой, а не с королевским советом, даже не с Козлами. Есть я, есть Чо, который при жизни работал здесь ассистентом в отделе грантов, и есть Лагира, постдокторант из Сан-Пауло. А теперь ты.

– А они? – Гжесь показал на двоих мехов в другом конце лаборатории.

Теперь Фрэнсис эмотировала пожатие плечами.

– Себя я копировать не стану, а никому другому доверять до сих пор не могла. Что мне оставалось? Боты, проверенные в сражениях и квестах. Вон тот – некромант двадцать четвертого левела из корейской AMMORPG[77], а тот – Ловец Астероидов из космооперы «Близзарда».

– Почему он так странно ходит?

– Я подключила ему скиллы для моторики из китайской оперы уся. Обычно он летал на бустерах экзоскелета, в основном в невесомости.

– Одно слово – деградация.

– И гравитация. В общем, падение.

Гжесь хотел рассмеяться и по-дружески толкнуть Фрэнсис локтем, но все закончилось металлическим лязгом, от которого по всей лаборатории разошлось холодное эхо.

– Sorry.

Он высветил гифку флип-флапа[78].

Но Фрэнсис уже опережала его на два шага, во всех смыслах.

– Ладно. Смотри. Нам нужно вот такое.

Гжесь подошел и позумил на корпуса машин с габаритами промышленных холодильников.

– Окей, я нагуглил эту линию продукции «Полигена»[79], высокотемпературный химический синтез, но не вполне понимаю…

– Теорию мы как-нибудь скопируем из баз научных работ, но нам нужен кто-то, кто занялся бы самим хардом, начиная с тупого охлаждения и очистки контуров. Никто из нас не понимает, как, собственно, все это работает – лишь то, что мы должны получить на выходе.

– И что вы должны получить?

– Жизнь. Человека.

Полное замешательство.

И Гжесь эмотировал полное замешательство.

– Гм?

– Не уцелели никакие органические соединения, так? Выжгло всю белковую химию, – Фрэнсис подошла к Гжесю и уменьшила громкость динамиков. – Но подумай – откуда вообще взялась на Земле органическая жизнь? Откуда? Из неорганической химии. Вначале был только горячий бульон из химических элементов и миллионы лет бурления высоких и низких энергий. И вдруг – бах: РНК, ДНК, клетки, растения, животные, рыба вылезает на берег, вуаля, Хомо сапиенс. А ведь нам вовсе незачем повторять весь этот процесс шаг за шагом. До Погибели биохимики уже синтезировали цепочки дезонуклеотидов[80]. Кубики уже готовы, вся эта химия изначальных компонентов, переход от неорганики к органике. И есть рецептура – точные карты ДНК из «Human Genome Project»[81]. Нужно, естественно, синтезировать также саму яйцеклетку и подготовить матки в инкубаторах, но эта технология тоже уже существовала. Существует.