Вслепую - ViolletSnow

не желая складываться в форму, трескается от чрезмерных усилий. Увлеченная процессом, Элис не сразу замечает фигуру позади себя.

— Не знал, что у твоих способностей может быть и такое применение, — говорит Себастьян, явно привлекая внимание.

Элис хмыкает, но не отвечает. Древние частицы силы должны служить созиданию, а не убийству, жаль, что Рэкхем не так часто напоминал ей об этом. Распылить целого дракона, разорвать тролля, разбить темными сгустками браконьеров — для Элис это в стократ проще, чем сотворить с помощью древней магии неказистую башенку по пояс.

— Ты следишь за мной? — спрашивает она не оборачиваясь, пока следующая кучка гальки и глины подвергается воздействию заклинаний.

— Вот еще! Проходил мимо.

Лжёт. С тех пор как они с Оминисом тренируются, она научилась различать чужой обман по изменяющемуся тембру, по тончайшим оттенкам в голосе. Впрочем, это лишнее. Берег озера недалеко от хижины мадам Ховин — место уединенное, а уроки по уходу за магическими существами явно не в числе изучаемых Себастьяном.

— Судя по тому, сколько времени вы проводите над самостоятельной Шарпа, ты нашла в библиотеке что-то полезное, — неприятное замечание с намеком на такую же неприятную беседу.

— Если тебе снова что-то нужно, мой ответ отрицательный, — обрывает Элис и нарочно поворачивается посмотреть на его разочарованное лицо.

— Анну выпишут только через два месяца, — Себастьян встает рядом, не собираясь сдаваться. — Новые опекуны говорят, мы должны радоваться, что нас не отправили в приют, но она там совсем одна. Поговори с Оминисом. В последний раз.

Точно не в последний, Себастьян привык, что друзья ему потакают. С прошлого визита прошло три недели, и дело не в том, что Элис больше не собирается ехать в больницу, но в тактике Себастьяна, нагло использующего чужую жалость как инструмент.

— Почему бы тебе самому не поговорить с ним? — спрашивает она, прекрасно зная, что Себастьян не станет, он всегда использует самую короткую дорожку на пути к успеху, начать нести ответственность за свои проступки не одна из них.

— Каждый раз когда мы встречаемся, он делает вид, что не замечает меня.

— Делает вид? Интересная формулировка, когда речь идет о слепом.

— Ты знаешь, что я имею ввиду. Он и слова не сказал с прошлой весны. И я не настаиваю, но он не может поступить так с Анной.

— Думаю, он сам способен решить.

Себастьян молчит какое-то время, морщит веснушчатый нос, а затем вдруг резко меняет поведение.

— А ты, кажется, и не против, что все решается в твою пользу?

— Что ты сказал? — камни крошатся на мелкие осколки, а глина разлетается, забрызгивая их мантии.

— Не притворяйся, Элис, — кривит он губы в усмешке, прекрасно зная, что она ничего ему не сделает, — разве не выгодно иметь такого друга как Мракс? Особенно, когда до выпуска осталось пару лет, а руки по локоть в крови.

Магия колышется внутри, желая подмять под себя обидчика, перемолоть, разжевать и выплюнуть. Не хватит, чтобы построить даже неказистую кучу камней, но достаточно, чтобы нанести удар, оглушительно быстрый, смертельный. Элис сжимает палочку, а затем убирает ее в карман и старается глубоко дышать. Себастьян просто провоцирует ее, со злобы или намеренно для осуществления плана, это неважно, главное не дать ему то, чего он хочет.

— Неужели так сложно выполнить маленькое одолжение? Не будь меня, вы бы с Оминисом даже никогда не заговорили…

— Убирайся, — шипит она, толкая его в грудь руками. — И не смей говорить о нем, как о какой-то вещи, которая больше не твоя.

— Зато теперь твоя, — мерзко улыбается Себастьян. — В последний раз прошу помочь. Как друга, — от этих слов внутри все переворачивается.

— Нет.

Он рычит от досады и уходит прочь. Себастьян угрожал ей, вот только у него ничего нет: ни чтобы обменять, ни чтобы запугать. Она согласилась прикрывать его убийство, потому что он был напуган, растерян, потому что считала, что время поможет осознать ошибки. Но в отсутствии Анны и Оминиса он стал более озлобленным, а безнаказанность убедила в правильности такого пути.

Сейчас он и впрямь опасен, и рано или поздно им втроем снова придется решать, что с этим делать. Но точно не сегодня. И не завтра, ведь завтра есть дела поважнее.

***

Для последних дней октября стоит удивительно теплая погода. Сухая трава шелестит под ногами, а голубые птицы безмолвно вспархивают, когда они с Оминисом останавливаются посреди поляны. Здесь тихо, если не считать шум водопада где-то вдали и тонкий скрип фонарей, раскачивающихся на ветвистом дереве.

— Я думал, мы будем принимать эликсир под присмотром Шарпа, — говорит Оминис, сбрасывая слизеринскую мантию — солнце в горах почти припекает, не то что в низине, возле озера, где стоит Хогвартс.

— Поверь, кабинет зельеварения вовсе не то, что стоит «видеть» в первую очередь, — Элис удовлетворенно оглядывает пейзаж: замок впереди предстает величественной громадой, чуть правее горная гряда, коронованная снегом, а золотые поля раскидываются до самого горизонта. — Готов? — она вкладывает ему в ладонь маленький пузырек с фиолетово-черной жидкостью, по консистенции как густая жижа.

— А если мы приготовили его неправильно? — паникует Оминис, останавливаясь на полпути.

— Не переживай, — она смыкает пальцы вокруг зажатой в его руке склянки, — я тщательно следила за каждым этапом в приготовлении. Все было точно по рецепту.

На время задания Шарп создал для каждой пары студентов специальные комнаты, чтобы никто не перепутал котлы и не испортил по случайности чье-нибудь зелье. В одной из таких коморок они с Оминисом провели множество часов за настаиванием основы, дистилляцией и, собственно, самой варкой. Он был осторожен и перепроверял все по несколько раз, а Элис не оставляла его без присмотра, но даже так полностью избежать промахов не удалось: первый стоил здоровенного ожога на всю руку, к счастью быстро залеченного, второй дорогих ингредиентов, которые пришлось покупать заново. Результатом стал котелок смолистой гадости — по-другому Элис просто не могла это назвать — с ярко выраженным запахом их крови. Четыре склянки — по одной на каждого при обращении, еще по одной для возврата в собственное тело.

Элис устанавливает время отсчета на зачарованном хронометре — эликсир нельзя использовать больше шести часов — и закрывает глаза. Уже испробовав на себе оборотное зелье, она ждет пузырящейся кожи и невероятной боли в костях. Но боли нет, только головокружение и легкая слабость, тело перестает слушаться, и наконец резкий толчок, как если бы в грудь ударили заклинанием. От неожиданности Элис едва не падает, темнота обволакивает: никаких следов древней магии, никаких ориентиров. Когда теплая рука рядом помогает удержаться на месте, она