Просто ещё один Судный День - Саймон Грин

Одновременно я смутно ощущал сорвавшийся с цепи ад, в который превратилась больничная палата: Стивен и Сьюзи палили друг в друга. Выстрелы из дробовиков доносились отовсюду, их сопровождал рев гранат. Кровати переворачивались, пациенты летели на пол, отсоединяясь от поддерживающих их жизнь приборов. Оборудование горело, по палате плыл темный дым.

Я не мог допустить, чтобы сражение продолжалось дольше. Было ясно, что мы совершенно равны по силам с дубликатами, и уже пострадало слишком много невинных людей. Так что, найдя скользкое место под левой ногой Джоан, я заставил ее споткнуться и на мгновение потерять концентрацию, после чего крикнул:

— Эй, Сьюзи! Меняемся партнерами и танцуем!

Она мгновенно поняла идею и нацелила дробовик на Джоан Тейлор. Пока Стивен Стрелок колебался, я при помощи дара нашел незакрепленную предохранительную чеку на его гранатах. Чека выскочила из гнезда, Стивен посмотрел вниз, последовала быстрая серия взрывов: одна граната взорвала все остальные. Над палатой возникло облако из маленьких кровавых кусочков Стивена Стрелка, пролившееся мягким быстрым дождем. За моей спиной раздался один-единственный выстрел из дробовика, и, оглянувшись, я увидел безголовое тело Джоан Тейлор, лежавшее на полу. Вероятно она потеряла время, пытаясь остановить Сьюзи, дура. Никто не может остановить Сьюзи Стрелок.

— Они были хороши, — сказал я. — Но не так хороши, как мы. Они не были закалены и очищены жизнью в Темной стороне.

— Не так хороши, как мы, — согласилась Сьюзи. Она подошла ко мне поближе и осмотрела мое лицо. — Тебя чертовски здорово избили.

— Как и тебя. Спасибо Господу за кровь вервольфа. 

— Но ты все равно пытался подползти ко мне, защитить меня. Я видела. Но мне даже в голову не пришло сделать это для тебя. Ты всегда был лучше меня, Джон.

— Простишь меня? — спросил я.

Она слегка улыбнулась.

— Ну, только на этот раз. — Потом она взглянула на безголовое тело Джоан. — Мне никогда не нравились дешевые подделки.

— Наши темные стороны, — сказал я.

— Скорее более темные, — возразила Сьюзи.

Я обдумал ее мысль.

— Значит ты думаешь, что где-то могут быть более лучшие версии нас? В каком-нибудь другом мире? Более праведные мы?

— Ты меня пугаешь, — сказала Сьюзи. — Пошли, найдем барона и разделаемся с ним.

— Сначала вещи поважнее, — сказал я. — Это место мне уже надоело. Больше не будет страданий невинных. Не в мою смену.

Я опять задействовал дар, и какое-то время изучал всю палату внутренним зрением, пока не Увидел соединение, которое барон выковал при помощи своей науки и вуду между пациентами в кроватях и их более удачливыми дубликатами в Темной Стороне. Оно напоминало множество мерцающих серебряных цепей, поднимавшихся из каждого пациента и уходивших в потолок. А найдя их, я разорвал самую слабую цепь легчайшим ментальным усилием. Плевое дело, для меня. Выведенная из ужасного равновесия, вся система рухнула, и мерцающие цепи мгновенно исчезли из реальности. Пациенты в кроватях громко закричали в унисон, все следы возраста, хирургических операций и тяжелой жизни мгновенно исчезли; они опять стали молоды и совершенны. Они не проснулись, что, наверно, к лучшему. Пускай Уокер посылает сюда людей помочь им и, будем надеяться, отправляет их домой.

У нас со Сьюзи есть другое дело.

Я подумал о том, что сейчас должно происходить во всех лучших клубах, барах и гостиных Темной Стороны: богатые и могущественные лица внезапно становятся старыми, на них появляются следы разврата и шрамы от хирургических операций. Я как будто видел, как их владельцы кричат от боли, потрясения и ужаса, поняв, что вернулись их настоящие лица. Может ли быть лучший реванш?

— Опять ты улыбаешься этой улыбкой, — сказала Сьюзи, — которая значит: Я только что сделал нечто действительно гадкое и в высшей степени справедливое, и никто не сможет его на меня повесить.

— Ты хорошо меня знаешь, — сказал я. — Итак, где мы? Ах да — барон.

— Плохой человек, — сказала Сьюзи Стрелок. Она передернула затвор дробовика. — Я сделаю из его нянь плетеного человека и сожгу этого мудака живьем[6].

— Мне нравится ход твоих мыслей, — сказал я.

Мы нашли еще одну дверь, за которой находилась лестница, ведущая вниз, в ад, и стали тихо спускаться по грубым бетонным ступенькам. Барон должен был слышать звуки боя наверху, но он не мог знать, кто победил. Сьюзи спускалась первой, держа дробовик наготове, пока я при помощи внутреннего зрения искал внизу скрытые ловушки или сигнализацию. Но лестница оставалась тихой и спокойной, не было даже намека на бамбуковых нянь.

Сначала в меня ударил запах. Жирная вонь пролитой крови и пережаренного мяса, отвратительные вещи в отвратительном месте. Он стал еще сильнее, когда мы спустились по последним ступенькам и оказались перед простой деревянной дверью. Воздух, горячий и влажный, почти маслянистый обволакивал мою голую кожу. Это была та самая жара, которая возникает в морге от вскрытых тел, когда трепещущее тепло их внутренних органов льется наружу. Франкенштейн... Я тихо прошел мимо Сьюзи и взялся за ручку. Дверь оказалась не заперта. Я вошел внутрь, Сьюзи за мной, молчаливая, как мстящий дух.

Мы оказались в большом каменном зале, вырезанном в самой глубине земли. Грубые шишковатые стены и потолок, неровный пол, частично покрытый запятнанными кровью циновками. Голые электрические лампы, низко свисающие на длинных заржавленных цепочках, наполняли зал неприятным и неумолимым светом. Были и тени, но не настолько глубокие, чтобы скрыть то, что делалось в этом месте. Длинными рядами стояли операционные столы, и на каждом из них лежало человеческое тело или куски тел. Мужчины и женщины, вскрытые, с препарированными внутренностями. Из темно красной плоти торчали белые ребра. Из груд кишок в холодный воздух поднимался теплый пар. Крепкие кожаные наручники приковывали тела к столам. Люди были еще живы, когда их начинали резать.

Барон вернулся к своим старым хирургическим экспериментам. Франкенштейн, живой бог скальпеля.

Он стоял в дальнем конце помещения, нагнувшись к телу, лежавшему на столе перед ним; на нем был заляпанный кровью передник мясника, надетый прямо на кремовый костюм. Перед ним лежала юная женщина, хотя сейчас это было трудно сказать. Барон посмотрел на меня и вздрогнул, его скальпель поднялся, с него капала кровь. Мы прервали работу Франкенштейна.

— Убирайтесь, — сказал он. — Вам здесь нечего делать. У меня важная работа.

— Это не хирургическая клиника, — сказал я. — Это бойня.