Высоцкий и его песни - приподнимем занавес за краешек - Людмила Томенчук

Буквалистски читать текст "Иноходца" -- дело действительно зряшное. Потому что поэт, создавая этот сюжет, эти образы, опирался не на реалии скачек, верховой езды, а на реалии другого плана -- на общераспространенные представления о скачках и т.п. Вот -- основа, на которой он взращивал свои "иноходные" метафоры. И, повторюсь, основа эта вообще для ВВ очень важна: в его текстах громадное значение имеет именно диалог прямого и переносного смыслов. Блистательный пример тому -- "Охота на волков", с ее гармоничным созвучием прямого и метафорического пластов. Хотя, конечно, хорошо заметно, что в "Иноходце" метафора берет верх. А все-таки не до полного усыхания реальной основы образов и сюжетных положений. Посмотреть хоть раз на жизнеподобные образы как на реальные нужно, не стоит только этим ограничиваться. Ну а теперь обратимся к тексту "Иноходца".

x x x

Я скачу... -

максимально сжатая экспозиция, короче некуда: субъект и его действие. Предельно энергичное, динамичное начало. Ожидаешь столь же стремительного движения сюжета, однако ожидания, спровоцированные зачином, не сбываются:

... но я скачу иначе... -

Да, скачу, но не так, как вы подумали61. Самое важное, что дает нам это полустрочие: реакция "собеседника" опережает сообщение героя, ибо он сказал только что делает, но еще не сказал, как (а "иначе" -- это именно как). То есть "собеседник" мгновенно додумывает за героя (ибо сказано всего два слова, и возражение следует прямо за ними). Только эта догадка оказывается неверной, что и подчеркивает слово "иначе".

Подтверждение тому, что "собеседник" не угадал, -- дальнейшее движение смысла в совсем другом направлении:

... По камням, по лужам, по росе...

Вторая строка совершает резкий и неожиданный смысловой поворот. В конце первой обещано сказать, как герой совершает действие, т.е. расшифровать слово "иначе". А во второй строке речь идет не о том, как, а о том, где62 (разумеется, отсюда мы можем получить и кое-какую информацию о характере бега, но только косвенную).

Следующий раунд:

... Бег мой назван иноходью... -

На роль смыслового центра строки претендуют назван и иноходь. У первого слова оснований больше. Именно на него приходится музыкальный акцент: ударный слог падает на первую, самую сильную, а соответствующий слог слова иноходью -- лишь на третью, относительно сильную долю такта. Кроме того, длительность звучания обоих слов одинакова -- четверть, но ведь в одном из них два слога, а в другом -- четыре. В итоге двусложное назван оказывается как бы растянутым и успевает отзвучать, а четырехсложное иноходью, наоборот, произносится почти скороговоркой.

Но в пользу назван говорит прежде всего то, что оно несет в себе наибольшую смысловую новизну. Ведь иноходь подготавливалась словом иначе, даже прослушивается в нем. А назван сообщает смыслу совершенно новый поворот: мы узнаем, что иноходь -- это не самооценка, а оценка извне, кем-то, конкретно -- публикой.

... значит, / По-другому...

Раз герой не возражает, а намерен лишь пояснить смысл слова иноходь, можно предположить, что в этом моменте диалога у него полное единодушие с "собеседником". Ведь, действительно, "ино-" и значит "другой". Но эта иллюзия длится ровно полстроки:

... то есть не как все... -

вот где слово иноходец приобретает наконец нетрадиционный, контекстный смысл, превращаясь из непохожего на других, многих, в непохожего на всех. Заявлено это открыто -- и "собеседнику" ничего не остается, как принять такое толкование. Запомним: герой не уточняет, согласен ли с внешней оценкой (о том, что и он воспринимает себя так же, мы узнаем только из предпоследней строки текста -- Я впервые не был иноходцем, -- но там будет совсем другой смысловой поворот).

Далее следует небольшой антракт в скАчках смысла:

... Мне набили раны на спине,

Я дрожу боками у воды... -

первая строка углубляет отделенность от всех, ибо кто-то же из них и "набил раны" герою. Вторая отмечена необычной, красивой и психологически острой деталью, которая дает целую гамму ассоциаций, причем очень точно настроенных на сюжет: тяжело дышит от быстрого бега, дрожит от гнева, ненависти, бессилья, трепещет от возбуждения перед стартом.

Но антракт закончен:

... Я согласен бегать в табуне... -

вроде бы развивает импульсы предыдущей строки: в воображении возникают грациозные животные, несущиеся по камням, по лужам, по росе (эти "влажные" образы в воображаемой слушателем картине -- след предшествующего у воды). Но очередной перебой смыслового движения очевиден: ведь герой ощущает себя не как все, а это с табуном, что ни говори, несовместимо.

... Но не под седлом и без узды.

Мне сегодня предстоит бороться63 -

Скачки! -- я сегодня фаворит... -

послышался было в начале этого фрагмента отказ подчиняться, играть по правилам. Но вот в следующей строке -- хоть явно ощущаешь привкус долженствования (предстоит), несвободного выбора, однако и азарт предстоящей борьбы, веселящей кровь героя, его горячечное нетерпение в ожидании старта -тоже ведь налицо. А роль фаворита явно ему навязана, как и скАчки, не зря он все по табуну тоскует. Но и это впечатление, рожденное текстом и многократно поддержанное рефреном, через строфы, почти в самом конце, будет опрокинуто:

... Я прийти не первым не могу -

выходит, ему фаворитство не навязано, как казалось. Оно -- естественное следствие того, что герой постоянно побеждает.

... Знаю -- ставят все на иноходца,

Но не я -- жокей на мне хрипит!64

Он вонзает шпоры в ребра мне -

Зубоскалят первые ряды...

Каким мы ощущаем настрой героя в этом отрезке текста? Напряжение нарастает, отделенность иноходца от жокея, от первых, от всех ощущается остро, между ним и остальными -- пропасть. Уйти от жокея, зубоскалящей публики, в отрыв от соперников -- таким должно быть продолжение сюжета. Но -

... Я согласен бегать в табуне... -

и это в последнее мгновение перед стартом!

... Нет, не будут золотыми горы... -

в текст перед самой кульминацией врывается абсолютно новый мотив -вознаграждения за победу -- и повисает в воздухе, ибо он как не подготавливался, так и не развивается: далее, как и прежде, речь идет о насилии над героем и мести за это.

... Колокол! Жокей мой на коне65...-

тут уж ждешь бесперебойного изложения событий, но нет: смысловое движение вновь делает зигзаг, и вдруг снова появляется мелькнувший ранее как будто случайно мотив вознаграждения -

... Он смеется в предвкушенье мзды... -

"Собеседник", зная о противостоянии героя и "седока", готов воспринять эту реплику как еще один знак конфликта: иноходца манят состязание, победа, а жокея -- награда, плата за успех. Но такое толкование строки -- очередная иллюзия. Противопоставления на самом деле нет -- потому что о жажде быть первым, порыве героя к победе еще не сказано (Я прийти не первым не могу, Я стремился выиграть -- появятся в тексте позднее).

Но для нашего разговора важнее другое: и эта строка перебивает наладившееся было движение мысли. Отметим, что мотив вознаграждения четко оформляется в кульминационный момент сюжета (Колокол! -- долгожданное -- в пять строф! -- начало скачек), совпадающий с точкой "пространственной кульминации" текста, местом его золотого сечения. Это выделяет данную строку из стихотворного ряда и провоцирует ощущение, что именно здесь главный пункт несовпадения позиций скакуна и седока, узел конфликта. Это впечатление будет опрокинуто тут же -- когда рефрен в очередной раз напомнит нам о главном -ненавистных иноходцу узде и седле.

... Что же делать? Остается мне

Вышвырнуть жокея моего...66 -

любопытно, что этот поворот сюжета с точки зрения реальной ситуации в общем-то невероятен, и на уровне прямого смысла сюжета он так и воспринимается -- как фантастический элемент в целом вполне реальной истории. Но на уровне метафорическом он как раз абсолютно предсказуем, ничего неожиданного в нем нет. (Интересно заметить, что неожиданности, буквально разбросанные по всему тексту, отсутствуют как раз в момент разрешения конфликта). В самом деле, иноходец не раз заявлял, что готов мириться с чем угодно, лишь бы "без жокея". Вот он и вышвырнул его, но дальше -

... И бежать как будто в табуне... -

Да как же в табуне (пусть и как будто), если Я прийти не первым не могу? Тут впору засомневаться, выиграл он забег или нет. О том, что выиграл, мы можем предположить по косвенным признакам. Во-первых, глагол прийти, появляющийся сначала в строке Я прийти не первым не могу, повторяется затем в прошедшем времени и в начале заключительной строфы -- Я пришел (намек на то, что скакун таки достиг цели). Во-вторых, в последней строфе жокей не просто отстал, а в хвосте плетется, т.е. последним, поэтому можно предположить, что его антипод иноходец пришел первым. Но это -- опять подчеркну -- только предположение. Неопределенность подчеркивается и полустрочием как будто в табуне, и призраком самого табуна -- словами как все, последними в тексте (что делает их особо весомыми). Да и конкретно о победе говорится лишь, что герой стремился выиграть. Что опять-таки очень сомнительно: тот, кто стремится к первенству, тем более -- на финишной прямой, ни о каком табуне ни под каким соусом не вспомнит.