Без чайных церемоний - Ольга Тарасевич

Лика даже слегка задыхалась от волнения. Надо объяснить подруге: не бывает низких и высоких жанров. Есть лишь мастерство писателя, окно которого вдруг распахивается в таинственный мир, наполненный интригами, любопытными персонажами и запахами преступлений, и мурашки бегут по спине, и глаза прилипают к страницам, а стрелки часов уже давно мчатся по ночи, но нет никаких сил оторваться от книги…

– Я всегда мечтала о том, чтобы писать детективы. И, ты знаешь, в последнее время так получается, что живые люди словно просятся на страницы. Мне стыдно, но… я сделала менеджера Машу Петрову чуть ли не главной злодейкой. Только не говори ей пока ничего, ладно? Она и так сидит за своей конторкой надутая, как мышь на крупу, расстроенная. И…

– Подожди, – прервала Таня монолог Лики. – Ты слышала? Дверь скрипнула…

Лика покосилась на дверной проем. Звуков она, увлеченная восхвалением любимого жанра, не уловила, но дверь в Танины «соты» теперь была приоткрыта.

– А ты ее закрывала? – подозрительно поинтересовалась Вронская.

Таня уверенно кивнула:

– Конечно. Тут и так акустика хорошая. А мне же хотелось посплетничать. Зачем инструкторам знать о том, что я неровно дышу к Виктору. Дверь была закрыта. Точно закрыта.

Придав лицу устрашающее выражение, Лика загробным голосом провозгласила:

– Ее открыл убийца. Он приходил сюда для того, чтобы отомстить лучшему инструктору «Мира спорта» за слишком жесткую тренировку.

– О, дорогая! – засмеялась Таня. – Я вижу, ты действительно очень увлечена детективом!

Дав клятвенное обещание предоставить свой шедевр для ознакомления сразу же после окончания работы, Лика попрощалась с подругой и заторопилась домой. Компьютер притягивал ее сильнее магнита. В его мегабайтовой памяти, в папке «Смертельный роман», происходили невероятные захватывающие события…

…Канун Нового года, занесенный снегом коттедж, звуки неспешной беседы, и звон бокалов, и тихая медленная музыка… Маша Петрова бросает взгляд на наручные часы. Да – вот теперь. Именно теперь. Все уже кончено. Сергей Макаров мертв. С той поры, как она опустила в его коктейль яд, прошло ровно три часа. Никто не видел, как она принесла ему напиток, спортзал был почти пуст, клиенты разъехались собираться на вечеринку или же просто заниматься своими делами. Он еще улыбнулся ей, ехидно заметив:

– Пончик, не грусти.

Маша тоже улыбнулась. Она-то знала, что больше ему не суждено ни грустить, ни радоваться. А ей чего грустить? У нее железное алиби. В то время, когда Сергей Макаров умрет, она будет в спортклубе завершать свой рабочий день, выключать компьютеры, ставить здание на сигнализацию.

Пончик… Сколько Маша себя помнила – в ее адрес звучали именно такие прозвища. Пончик, булочка, пышечка. Или жиртрест – но это уж совсем безнадежно, как удар хлыста наотмашь. Если бы кто-нибудь только знал, как это невыносимо: понимать, что твоя фигура притягивает брезгливо-удивленные взгляды. Если бы эти люди могли представить, сколько усилий она прикладывала для того, чтобы похудеть! О диетах и комплексах упражнений Маша знала все. Она неделями питалась одной морковью, она пробегала в день минимум по пять километров, вставая рано-рано, еще до рассвета, чтобы как можно меньше прохожих стали свидетелями ее мучений. Но все это не приносило ни малейшего результата. И с каждым годом стрелка весов показывала все более и более неприличные цифры. «У вас плохой обмен веществ. Это особенность вашего организма. Смиритесь», – в один голос твердили врачи.

Разве с этим можно смириться? Девчонки в старших классах вовсю бегали на свидания, а Маша сидела дома. Сокурсницы влюблялись, гуляли ночами, делали аборты, а Маше в лучшем случае доставалась роль внимательной слушательницы.

Конечно, если бы не отец, ее никогда не взяли бы на работу в элитный фитнес-центр.

Ей хватило силы воли над этим поиронизировать:

– Папа, а у тебя нет знакомых в более приличествующем моей фигуре месте? Например, в магазине для полных?

Отец улыбнулся и отрицательно покачал головой. Маша тоже улыбалась, чтобы его не расстраивать, говорила, что очень довольна работой. Хотя ей больше всего хотелось плакать за своей конторкой, где надо выдавать ключи от шкафчиков красивым стройным мужчинам и женщинам. Нет, порой встречались такие же полные клиенты, как и она. Сквозь огромное стекло Маша наблюдала за тем, как они тренируются, как исчезают их жировые складочки, как свободные костюмы сменяют облегающие маечки. Только в ее жизни все оставалось по-прежнему. Точнее, в ее жизни по-прежнему не было ничего – ни любви, ни поцелуев, ни секса, ни-че-го.

Глянцевые журналы вызывали у Маши истерику. Какой бред там пишут. Быть нестандартным – это хорошо! Выделяться из толпы – это отлично! Мужчины любят не за фигуру – это факт! Какая же это все ерунда!!! Нынешний мир живет стереотипами. И мыслит стандартами. Любовь, как гончий пес, устремляется к узкому колену, тонкой щиколотке, стройной талии. Желание менее разборчиво, его может взбудоражить и полная грудь, и широкие бедра, и аппетитная попка. Но если ты больше, намного больше всех этих стандартов – ты остаешься на обочине жизни. Если носика не видно из-за тугих щек, если тройной подбородок свисает на грудь, если вместо ног, коленок, талии только одно – жир, жир и еще раз жир, то… То, в общем, все. Не о чем говорить, не на что рассчитывать, мечты и фантазии не могут даже разбиться, потому что разбивается то, что существует… И все равно Маша часами могла разглядывать «Вог» или «Космо»…

Мама родила ее рано, в двадцать лет. И теперь, когда ей «сороковник», на ее фигуру заглядываются, но это так, к слову. Собственное двадцатилетие стало для Маши приговором. Все было, как всегда – подарки родителей, торт с обезжиренными сливками, диетическая кока-кола. Все было невыносимо. Маша не могла отделаться от мысли о том, что в ее годы у родителей появилась она, Машка. А у нее до сих пор не случилось ни одного мало-мальски серьезного события. Она даже с мальчиком ни разу не целовалась. И нет таких слов, чтобы описать, как же это больно.

После того дня рождения в ней что-то сломалось. Словно бы прожектор надежды, робко обещавший счастье, потух навсегда.

– Хороша наша Маша, с каждым днем она все краше! – протягивая ей карточку, как-то совсем некстати пошутил Сергей Макаров.

«Понятно, – мрачно подумала Маша, – не может промолчать. Ну прибавила я еще три кило. Ему-то какая разница! Зачем об этом постоянно напоминать?!»

Ярость закипела в ее груди так сильно, что она начала задыхаться. Ярость и ненависть к этим мужчинам, таким красивым, желанным и недостижимым.

Что ж, пусть ей не дано вызвать их любовь. Зато она заставит их почувствовать страх. Говорят, что перед смертью становится очень, очень страшно…

Выбор способа убийства не вызвал у Маши никаких затруднений. Когда все время пытаешься обуздать выпирающую из джинсов плоть – поневоле сделаешься фармацевтом. Она знала, что в сочетании с белковым коктейлем некоторые препараты становятся смертельно опасными. Бар в фитнес-центре закрывался раньше тренажерного зала на час, поэтому Маше оставалось только ждать, пока затренировавшийся клиент не попросит ее приготовить коктейль…

По той же схеме она отравила Виктора Комарова. И никаких угрызений совести при этом не испытала. Эта копия Антонио Бандераса вечно смотрела на нее, как на часть интерьера. И девушка была немало удивлена тем, что, заказывая свой последний коктейль, Виктор, обратился к ней по имени.

Милиция сбилась с ног, пытаясь вычислить убийцу. Одна из девочек, работавших в баре, не выдержав допросов и подозрений, загремела в больницу с нервным расстройством. А Маша… Она сияла от счастья. Наконец-то в ее жизни стали происходить хоть какие-то события…

Андрей Хлестов в отличие от Виктора и Сергея Маше нравился. Во-первых, он никогда не позволял себе никаких шуток по поводу ее фигуры. Точнее, по поводу полного отсутствия оной. Во-вторых, он приезжал в спортзал на черном тонированном джипе, иногда к нему приходили друзья – такие же коротко стриженные, в черных кожаных куртках, и Маша понимала, что криминальный мир для этих людей – не сюжет лихого боевика. Зачем, зачем же он начал заигрывать с симпатичной худенькой девочкой? Зачем он попросил: «Маша, приготовь коктейль»?..

Она растерялась, занервничала, и, видимо, он что-то почувствовал. Сделав лишь несколько глотков, Андрей оставил стакан с напитком, ушел переодеваться, а потом растворился в ночи на таком же черном, как ее покровы, джипе. Разволновавшись, Маша забыла вытереть с бокала свои отпечатки…

Следственный изолятор, допросы, суд – все это прошло как в тумане. Маша много плакала. Нет, ей не было жалко себя. Она совершенно не жалела о том, что отправила на тот свет троих мужчин. Даже смерть Андрея Хлестова не оставила у нее никаких чувств, кроме легкой досады. Сам виноват: выпил бы весь бокал – испытал куда меньше страданий. Но ей было безумно жаль родителей, мгновенно постаревших, раздавленных обрушившимся на них горем. И Маша поняла, что на самом деле в ее жизни большое место занимала любовь. Очень сильная и самая нежная – к этим двум людям, отдавшим ей все и не получившим взамен ничего, кроме позора.