Живая пуля - Владимир Колычев

— Сухонина?

Драпов кивнул, подтверждая правильность догадки подчиненной.

— Такая вот ситуация, Инна, кто-то не хочет, чтобы мы лезли в это дело. И этот кто-то человек, которого мы, увы, не можем проигнорировать… Нет, если у тебя на Сухонина появятся неопровержимые улики, тогда другое дело, возьмем гада и накажем по всей строгости закона. Но ведь улик нет, поэтому его лучше оставить в покое. Ты меня понимаешь, Инна?

— Понимаю.

Закон един для всех — так в принципе оно и есть. Только вот правосудие избирательное. Все люди равны, но некоторые равнее. И такое положение вещей существовало независимо от того, соглашаешься ты с этим или нет. Инна могла упереться и надавить на Сухонина, невзирая ни на какие запреты, и его даже могли посадить и осудить, если найдутся достаточные для этого основания. Но поймет ли ее начальство? Все зависит от того, насколько начальство зависит от человека, который покровительствует Сухонину. Если начальство пострадает, то от нее мокрое место останется…

— И что скажешь? — пытливо посмотрел на Демичеву Драпов.

— Ну, эти делом прокуратура должна заниматься, — пожала плечами Инна. — Пусть она и занимается.

— Это дело у нас останется. И в прокуратуру не пойдет. Есть соответствующая договоренность.

— И насколько серьезная эта договоренность?

— Настолько серьезная, что против течения лучше не плыть ни тебе, ни мне.

Могущественных людей в городе и области хватает, однако бояться следует не всех. Но есть очень серьезные люди, против которых не может пойти даже Сафролов, начальник Потоцкого РОВД. Возможно, эти люди обладают возможностью воздействовать и на прокуратуру — а как иначе объяснить, что убийство Сухониной осталось у Инны?.. А может, как раз наоборот, прокуратура как раз-то и независима от этих беззаконных покровителей, потому Драпову пришлось уговаривать своих коллег не забирать дело…

Но в любом случае с этими людьми лучше не связываться. Инна это понимала, однако при этом не могла найти объяснение тому, почему кто-то из сильных мира сего решил заступиться за Сухонина. Ведь в таком деле мало личного знакомства или даже привязанности. Тут нужна серьезная родственная связь или деловая зависимость. Интересно, кому и какие услуги оказывает Сухонин, если за него заступились на столь высоком уровне, что сам Драпов выбросил белый флаг…

— И Сафролов так думает?

— А ты думаешь, это мне нужно?

Инна вздохнула. Сафролов еще тот жук, у него и самого были в городе интересы, к которым мог иметь отношение такой ублюдок, как Сухонин. Возможно, начальник РОВД получал что-то с автобизнеса, который держала под контролем банда Сухонина…

— Хочешь, я тебя к Сафролову отведу, он сам тебе скажет? — спросил Драпов. И, не давая Инне опомниться, продолжил: — Только он тогда спросит, как ты попала на свою должность.

Инна закусила губу… Да, она хотела честно бороться с преступностью и устраивалась на службу не для того, чтобы греться на взятках. Только ее родителям самим пришлось давать на лапу, чтобы ее взяли в следственный отдел РОВД. У отца свой строительный бизнес, он мог себе позволить столь щедрый жест ради дочери.

— Не надо ничего спрашивать, — покачала она головой.

— Вот и хорошо, — покровительственно улыбнулся Драпов.

— Если дело остается у меня, то я бы отправила запись с голосом Сухонина на фонетическую экспертизу.

Драпов поморщился:

— Сухонин это или нет — пусть разбирается экспертиза. Отправляй запись на исследование, пусть все будет по закону. Только вот, прошу тебя, не делай поспешных выводов… Ну, позвонил Сухонин с телефона своей бывшей жены, и что? Может, они встречались накануне и у него остался ее телефон. Может, она позвонила ему, сказала, что ее убивают…

— Кто?

— Горелов, кто ж еще?

— Горелов небедный человек. Он может нанять дорогого адвоката, из Москвы. А в Москве могут возникнуть вопросы. Почему мы выгораживаем Сухонина, а топим Горелова? Тогда это дело прокуратура заберет…

— Да, такое возможно, — заметно занервничал Драпов.

— Ясно же, что Горелова банально подставили. И мотива у него нет. А у Сухонина имеется.

Драпов думал напряженно, но недолго.

— Может, и подставили… Что ж, раз так, то будем искать человека, который его подставил?

— Кого?

— Не знаю. Но Сухонина не трогай… Гм… и от фонетической экспертизы пока лучше воздержаться…

— А с Гореловым что делать?

— Ну, «пальчиков» его на ноже нет, следов на одежде тоже, свидетели отсутствуют… Давай так, под подозрением его оставим, а содержание под стражей применять не будем. Под подписку его выпустим, только про Сухонина ему ничего не говори. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — Инна опустила голову.

Не хотела она склоняться под тяжестью обстоятельств, но как быть, если жизнь не прогибается под нее?..

Никита ждал, когда ему предъявят обвинение, и собирался бороться в суде за изменение меры пресечения. Но вдруг выяснилось, что суд не нужен. Следователь Демичева взяла с него подписку о невыезде, и на этом разговор мог закончиться. А ведь у нее было что ему сказать. И сообщить она могла ему что-то важное, интересное, может, потому и прятала глаза. Да и Никита мог поделиться своими соображениями.

— Все, вы свободны, гражданин Горелов. Вещи заберете в дежурной части.

— Все так просто?

— Нет, не просто. Просто — это если бы дело закрыли, а вы по-прежнему подозреваетесь в убийстве гражданки Сухониной, — Демичева смотрела в окно. А до этого рассматривала цветок у него за спиной.

Она готова была смотреть куда угодно, лишь бы не на него. Ей было стыдно. И это не стыдливость девушки, которая хочет, но боится навязать свою компанию малознакомому мужчине.

— Но вам не хватает улик, чтобы поставить меня к стенке, — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Никита.

— Не хватает.

— А может, у вас появился другой подозреваемый?

— Все, вы свободны, гражданин Горелов. Не смею вас задерживать.

— Вы обыскивали мой дом. Но я не видел, чтобы вы осматривали двор. Я имею в виду задний двор, тот, который за домом. Возможно, преступник находился там, поджидая Антонину…

— И что вы хотите этим сказать? — наконец-то Демичева удостоила его взглядом.

Она попыталась изобразить усталость, но он-то увидел в ее глазах живой интерес.

— Возможно, он оставил там какие-то следы.

— Да, мы нашли несколько окурков.

— Я не курю.

— Я знаю. Но так и окурки уже старые…

— А забор осматривали? Не на крыльях же убийца залетел?

— Не на крыльях. Но следов на заборе мы не обнаружили.

— Может, плохо смотрели?

Демичева пожала плечами. Скорее всего, забор даже не осматривали, потому что убийцу искали среди тех, кто находился в доме.

— А свидетелей опрашивали? Возможно, кто-то из соседей видел постороннего?

— Ну, тех, кто рядом жил, опросили… — неуверенно сказала она.

— Ничего, если я сам этим займусь? Мне же можно выходить из дома? — улыбнулся Никита.

— Из дома выходить можно. Препятствовать ходу следствия нельзя. Иначе нам придется вернуть вас под стражу.

— А как я узнаю, где я препятствую, а где помогаю?

— Не надо помогать. Ничего делать не надо, — покачала головой следователь. — И если у вас есть какие-то подозрения, оставьте их при себе.

— Подозрения насчет кого?

— Ну, мало ли… — Демичева отвела глаза в сторону.

— А у меня есть подозрения.

— И кого вы подозреваете? — Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы посмотреть Никите в глаза.

— Бывшего мужа Антонины.

— У него алиби.

— Значит, вы и его подозреваете?

— Я же сказала, у него алиби, — Демичева снова посмотрела в окно.

— Алиби может быть липовым.

— Не надо… — начала она, но запнулась и замолчала.

— Что не надо?

— Не надо лезть в это дело. И Сухонина искать не следует, и алиби его проверять не стоит.

— Почему?

— Если вы хотите, чтобы вам изменили меру пресечения, то пожалуйста. Ничего вы не добьетесь, а под стражей окажетесь… Все, вы свободны, гражданин Горелов!

Демичева всем своим видом давала понять, что не желает с ним говорить. Дескать, она все сказала, и если ему не нужны проблемы, он должен ее слушаться. И прежде всего Горелов должен отправиться домой… Что ж, он тому только рад.

Домой Никита отправился на такси. Сначала надо будет привести себя в порядок, а затем отправиться на поиски Сухонина. Нельзя его трогать, но ведь запреты для того и существуют, чтобы их нарушать.

Во дворе в глаза бросился меловой силуэт, оставшийся на том месте, где лежал труп. Здесь же и засохшая кровь, посыпанная специальным составом с примесью хлорки. И что теперь со всем этим делать? Никита остолбенело смотрел на меловой контур. Как же он мог допустить, чтобы какой-то ублюдок зарезал Антонину во дворе его дома? Ладно, не было собаки, некому было вспугнуть злодея, но ведь у него же чутье на опасность… Видно, притупилось чутье за годы спокойной жизни, потому и прохлопал он убийцу. Обидно. До боли обидно.