Пленник темной феи. Муж темной феи (СИ) - Жнец Анна

— Что такое отец?

Нет, эта женщина определенно над ним издевалась! Хотела свести его с ума! Сначала насильно принесла в жертву, а теперь еще и законного ребенка собралась лишить.

— Вообще-то неприлично растить ребенка одной.

— Неприлично — ходить с муравьями в исподнем, а в Заколдованном лесу у детей есть только матери. Ни о каких отцах никто и слыхом не слыхивал. Что за дикость!

— Отцы — дикость? — изумился Дорн.

Эйлис убежденно кивнула.

Вот бы схватить упрямицу в охапку, да на лошадь, да в Лесонвилль под венец! Можно даже против воли. Она его отцом насильно сделала, а он ее насильно сделает женой. Что б справедливо было.

— Я тебя обесчестил, значит, должен на тебе жениться, — ухватился принц за последний аргумент, но нахалка его отбила.

— Это я тебя обесчестила и жениться на тебе не намерена.

— Не жениться, а выходить замуж.

— И взамуж тебя брать не намерена тоже.

Ох, какая несносная девица! Аж дрожь по телу от горящего взгляда ее зеленых глаз. Так и хочется… поцеловать.

— Ты должна поехать со мной, ведь у нас будет ребенок.

— Вот привязался. Никуда я из Заколдованного леса не уеду. Это мой дом. Я темная фея.

— Тогда, тогда, — Дорн задыхался от возмущения. — Тогда я останусь здесь с тобой.

— Ну уж нет. Мужчинам не место в нашем королевстве.

— Останусь!

Пришла его очередь быть упрямым. Бросая вызов, принц широко расставил ноги и скрестил руки на груди, словно говоря: «Ничего ты со мной не сделаешь».

Фыркнув, фея ответила не менее говорящим взглядом: «Ну, держись, ушастый. Ты у меня попляшешь!»

* * *

— Ты вроде говорил, что не ел больше суток?

Полчаса Эйлис дулась и вдруг сделалась такой милой, заботливой, что это не могло не насторожить.

— Н-нда, — подозрительно прищурился Дорн.

Нежнейшая улыбка заиграла на губах феи, и вид стал такой искренний-искренний, невинный-невинный.

— Вот набрала тебе ягод с соседнего куста, — Эйлис протянула ему ладони, сложенные лодочкой, а в них соблазнительно блестели влажными боками фиолетовые ягодки, похожие на голубику.

Во рту и правда давно не было ни крошки, и желудок скрутило голодным спазмом.

— Не ядовитые? — нахмурился принц.

С улыбкой фея подцепила розовым язычком одну ягодку и отправила в рот. От этого зрелища, от вида розового языка, мелькнувшего между губами, возбуждение сладкой молнией прострелило пах. Дорн едва не застонал.

Ох, бестия!

А ягоды в ладонях этой бестии манили, казались такими вкусными, аппетитными, что в животе требовательно заурчало.

«Ну в самом деле не отравит же Эйлис отца своего ребенка!» — подумал принц и набросился на еду. Он был очень, очень голоден. Просто зверски.

Наблюдая за тем, как эльф уплетает ягоды, фея продолжала загадочно улыбаться. Донельзя растроганный ее неожиданной заботой, Дорн улыбался ей в ответ с набитым ртом.

— Вкусно? — спросила Эйлис, когда он доел.

— Очень, — еще шире улыбнулся принц и тут в шоке увидел, как фея поднесла к губам ладонь и выплюнула в нее ягодку, которую до этого якобы проглотила.

Он все понял. Кровь резко отхлынула от лица.

— Чего мне ждать? — шепнул Дорн, в ужасе прислушиваясь к своим ощущениям.

С таинственным видом Эйлис пожала плечами.

* * *

Раздвинув ветки кустов, королева фей увидела занимательную картину. По круглой поляне, размахивая руками, как крыльями, кружил остроухий блондин и издавал странные звуки, чем-то похожие на: «Тиу-тиу, тиу-тиу». Рядом на пеньке, наблюдая за ним, сидела Эйлис и довольно хихикала в кулак.

— Кто это? — изумилась королева фей, опустившись на соседний пенек.

— Я бабочка! — Тут же грохнулся к ней на колени незнакомый блондин и ослепительно улыбнулся: «Тиу-тиу, тиу-тиу».

Вид у этой гигантской волосатой бабочки был придурковато-счастливый, голубые глаза — стеклянные-престеклянные, а весила бабочка как целый слон, едва не раздавила несчастную королеву.

Сперва венценосная особа опешила, затем брезгливо скривила губы и согнала со своих колен человеко-насекомое.

— Кыш, кыш!

Взмахнув мускулистыми руками, бабочка-переросток отправилась летать дальше, от камня к камню, от куста к кусту.

«Тиу-тиу, тиу-тиу».

— Что ты с ним сделала? — повернулась королева фей к смеющейся без удержу Эйлис. — Дурман-ягоды?

Та кивнула, вытирая с глаз слезы.

— И откуда эту бабочку к нам принесло?

— Из обители светлых эльфов.

Хмыкнув, королева вопросительно вскинула бровь.

— Он? — она показала взглядом на ее набухший живот.

— Он, — с досадой поморщилась ее собеседница.

— Надеюсь, ты помнишь, что Заколдованный лес не принимает мужчин. Он может остаться, но ненадолго, а потом должен уйти.

Эйлис вздохнула:

— Знаю.

Тем временем, пока они разговаривали, брутальная бабочка с дебильной улыбкой в половину лица упорно карабкалась на дерево, собираясь расправить крылья и взмыть в небо. Заметив эльфа на хрупкой ветке, уже собирающегося прыгнуть с самоубийственной высоты, феи вскрикнули в ужасе и вскочили на ноги.

— Тиу-тиу! — радостно помахал им принц с верхушки вяза.

* * *

— Бабочка? Серьезно? — Дорн обиженно полоскал рот водой из ручья.

— Ну, это была твоя фантазия. Не моя. Видимо, внутри тебя, — Эйлис ткнула ему пальцем в грудь, — живет трепетная нежная бабочка, которая и вырвалась наружу, когда представился случай.

— Внутри меня живет воин, а не трепетная бабочка, — надулся Дорн.

— Но под действием ягод ты махал крылышками, а не воображаемым мечом, — подразнила его Эйлис, — значит, все-таки бабочка, а не воин.

— Это твоих рук дело. Ты все подстроила. Не бабочка я.

Наблюдая за обиженным принцем, фея мысленно хихикала, но тут ей стало не до смеха: эльф стянул через голову тунику и уже взялся за штаны.

— А что это ты удумал? — Взгляд против воли скользнул по ладной крепкой фигуре, и к щекам неожиданно прилила кровь.

Надо же, смутилась.

Они словно поменялись ролями. Теперь Дорн стремился раздеться, а Эйлис, наоборот, хотела бы прикрыть его наготу, потому что…

Потому что не надо ей было лишних искушений.

«Надеюсь, ты помнишь, что Заколдованный лес не принимает мужчин».

— Одежду свою постирать хочу. Не могу же я разгуливать в таком виде.

Белая кожа, крепкие мышцы, не надутые уродливые бугры, а красивый сухой рельеф.

Колдовать в этом новом состоянии было сложно, ребенок рос и вытягивал из нее силы, но Эйлис все равно взмахнула рукой, прошептав заклинание. Пятна с туники принца исчезли, складки на ткани разгладились.

— Не стоит благодарности, — поджала она губы и подумала с раздражением: «А теперь давай одевайся скорее».

— О, спасибо, — Дорн скосил на фею хитрый взгляд и закинул чистую тунику на плечо, продолжая сверкать обнаженным торсом. — Душно тут у вас.

Душно?

Время к осени близится, и дождь недавно прошел — это душно?

А пожалуй, и правда душновато.

Наблюдая за тем, как эльф поигрывает выпуклыми мышцами груди, Эйлис потянулась к горлу и расстегнула несколько верхних пуговок платья: ох, и жарко вдруг стало.

— Покажешь мне свое королевство?

Фая кивнула, завороженно любуясь аккуратными кубиками пресса и круглой ямкой пупка. Внезапно очень сильно захотелось принести принца в жертву.

* * *

— Здесь вы живете?

Появление мужчины, тем более обнаженного до пояса, вызвало на центральной поляне настоящий фурор.

Пока, запрокинув голову, незваный гость Заколдованного леса таращился на дерево-исполин, феечки таращились на него с этого самого древа, шептались и переглядывались.

— Это… фикус?

Да, это был гигантский фикус, и он ничуть не уступал размерами священному дубу, под которым они зачали ребенка. Ствол дерева — широченный! — словно состоял из множества переплетенных канатов. В тени кроны раскачивались на ветках эдакие круглые шалаши, сферы из сухих прутьев. Домики фей.