Дневник провинциала в Петербурге - Михаил Салтыков-Щедрин

- "Zaire"! mesdames, - начал мсье Конно, становясь в позу, - c'est comme vous le savez, une des meilleures tragedies de Voltaire... {Прелестно! мсье Конно! прочитайте же нам что-нибудь из "Заиры"! - "Заира", сударыни, как вам известно, одна из лучших трагедий Вольтера...}

Но я уже не слушал далее. Увы! не прошло еще четверти часа, а уже мне показалось, что теперь самое настоящее время пить водку.

Тем не менее я переломил себя и поспешил примкнуть к группе, в которой находился хозяин.

- Ваше мнение, messieurs, - говорил он, - вот насущная потребность нашего времени; вы - люди земства; вы - действительная консервативная сила России. Вы, наконец, стоите лицом к лицу с народом. Мы без вас, selon l'aimable expression russe {по милому русскому выражению.} - ни взад, ни вперед. Только теперь начинает разъясняться, сколько бедствий могло бы быть устранено, если бы были выслушаны лучшие люди России!

- "Излюбленные", ваше сиятельство! - осклабился какой-то государственный семинарист.

- Именно "излюбленные"! - c'est le mot! Vous savez, messieurs, que du temps de Jean le Terrible il y avait de ces gens qu'on qualifiait d' "izlioublenny", et qui, ma foi, ne faisaient pas mal les affaires du feu tzar! {вот именно! Вы знаете, господа, что во времена Ивана Грозного существовали люди, которых именовали "излюбленными" и которые, право же, неплохо вели дела покойного царя!}

- A что там у нас делается, князь, кабы вы изволили видеть, - чудеса! доложил почтительным басом Прокоп, - народ споили, рабочих взять негде, хозяйство побросали... смотреть, ваше сиятельство, больно!

- Не отчаивайтесь... ne perdez pas courage! {не теряйте бодрости!} Русский народ добр... au fond, notre peuple est excellent! {в сущности, наш народ превосходен!} Впрочем, я уже давно все предвидел и изложил в моей записке об "устранении"... Теперь я кончаю мой другой труд - "об уничтожении", который, я надеюсь... К сожалению, я не могу сегодня представить его на ваш суд, потому что недостает несколько штрихов. Но у меня есть другой небольшой труд, который я немного погодя, lorsque nous serons au complet {когда мы будем в полном составе.}, буду иметь честь прочесть вам.

- Нет, вы скажите, ваше сиятельство, куда это нас приведет?

- Боюсь сказать, но думаю выразить мысль, общую нам всем: мы быстрыми, но твердыми шагами приближаемся... en un mot, nous dansons sur un volcan! {одним словом, мы пляшем на вулкане!}

- Да еще на каком волкане-то, князь! Ведь это точь-в-точь лихорадка: то посредники, то акцизные, то судьи, а теперь даже все вместе! Конечно, вам отсюда этого не видно...

- Но поэтому-то мы и просим вас, messieurs: выскажитесь! дайте услышать ваш голос! Expliquez-nous le fin mot de la chose - et alors nous verrons... {Разъясните нам суть дела - и тогда мы посмотрим...} По крайней мере, я убежден, что если б каждый помещик прислал свой проект... mais un tout petit projet!.. {совсем маленький проект!..} согласитесь, что это не трудно! Вы какого об этом мнения? - внезапно обратился князь ко мне...

- Mais oui! mais comment donc! un tout petit projet! Mais avec plaisir! {Да! конечно! совсем маленький проект! С удовольствием!} - на скорую руку выговорил я, и вслед за тем употребил очень ловкий маневр, чтобы незаметным образом отделиться от этой группы и примкнуть к другой.

- Куда мы идем! - слышалось в этой другой группе, - к чему приближаемся!

- И это та самая Россия, которая, двадцать лет тому назад, цвела! Pauvre chere patrie! {Бедная дорогая родина!}

- Тогда каждый крестьянин по праздникам щи с говядиной ел! пироги! А нынче! попробуйте-ка спросить, на сколько дворов одна корова приходится?

- Comment? Comment dites-vous? {Как? Как вы говорите?} - послышался голос хозяина, - прежде мужики ели щи с говядиной?.. vous en etes bien sur? {вы в этом уверены?}

- Точно так, ваше сиятельство. В моем собственном имении так было. А в храмовые праздники даже уток резали!

- Ссс... А теперь, вы говорите, одна корова на несколько дворов!

- Это верно-с. Да что же тут мудреного, ваше сиятельство! Сначала посредники, потом акцизные, потом судьи. Ведь это почти лихорадка-с! Вот вы недавно оттуда; как вы об этом думаете?

- Я... что ж... я, конечно... Mais oui! mais comment donc! mais certainement! {Ну разумеется, ну как же, конечно!} - пробормотал я опять на скорую руку и тут же предпринял маневр, чтобы как-нибудь примкнуть к третьей группе.

- Народ без религии - все равно что тело без души, - шамкал какой-то седовласый младенец, - отнимите у человека душу, и тело перестает фонксионировать, делается бездушным трупом; точно так же, отнимите у народа религию - и он внезапно погрязает в пучине апатии. Он перестает возделывать поля, становится непочтителен к старшим, и в своем высокомерии возвышает заработную плату до таких размеров, что и предпринимателю ничего больше не остается, как оставить свои плодотворные прожекты и идти искать счастья ailleurs! {в другом месте!}

- Куда мы идем! вот что вы объясните нам!

- Без религии, без авторитетов, без истинного знания куда же можно прийти, кроме... Но я не произношу этого страшного слова; я просто зажмуриваю глаза, и говорю: Dieu, qui mene toutes choses a bien, ne laissera pas perir notre chere et sainte Russie... {Бог, который направляет все к благу, не допустит гибели нашей дорогой святой Руси...} нашу святую, православную Русь, messieurs!

Тут уж я сам не выдержал и произнес:

- Mais oui! mais comment donc! mais certainement! {Ну разумеется, ну как же! конечно!} При этом перерыве седовласый младенец посмотрел на меня так изумленно, как будто я оскорбил его. Взор его совершенно явственно говорил: qu'est-ce qu'il veut, cet intrus, avec son "comment donc"! {чего хочет этот пришелец со своим "как же"!} Я вспомнил недавние слова хозяина "теперь мы принимаем всех", и в уме моем опять мелькнуло: скотина! Нечего и говорить, что я сейчас же поспешил осчастливить своим присутствием четвертую группу.

- Земледелие уничтожено, промышленность чуть-чуть дышит (прошедшим летом, в мою бытность в уездном городе, мне понадобилось пришить пуговицу к пальто, и я буквально - a la lettre! - не нашел человека, который взял бы на себя эту операцию!), в торговле застой... скажите, куда мы идем!

В ответ слышатся вздохи.

- Я, впрочем, десять лет тому назад предвидел это. Я уже тогда всем и каждому говорил: messieurs! мы стоим у подошвы волкана! Остерегитесь, ибо еще шаг - и мы будем на вершине оного!

- Mais oui! mais certainement! mais comment donc! - отвечает кто-то за меня, покуда я маневрирую к пятой группе.

- И чего церемонятся с этою паскудною литературой! - слышится в этой группе, - ведь это, наконец, неслыханно!

- А суд, ваше превосходительство, между тем оправдывает-с!

- Ах! этот суд! вот он где у меня сидит! Этот суд!!

- Я, ваше превосходительство, записку составил, где именно доказываю, что в литературе нашей, со смерти Булгарина, ничего, кроме тлетворного направления, не существует-с.

- Тлетворное - c'est le mot! C'est un malfaiteur qui tue par sa puanteur nauseabonde! {вот именно! Это злодей, который убивает своим вредоносным зловонием!} Я со времени покойного Николая Михайловича (c'etait le bon temps! {то было доброе время!}) ничего не читаю, но на днях мне, для курьеза, прочитали пять строк... всего пять строк! И клянусь вам богом, что я увидел тут все: и дискредитирование власти, и презрение к обществу, и насмешку над религией, и космополитизм, и выхваление социализма... Ma parole! c'etait tout un petit cosmos d'immondices de tout genre! {Даю слово! это был целый мирок всевозможных гадостей!}

- Я, ваше превосходительство, именно эту самую мысль в моей записке провожу-с!

- И прекрасно делаете, друг мой! Надобно, непременно надобно, чтобы люди бодрые, сильные спасали общество от растлевающих людей! И каких там еще идей нужно, когда вокруг нас все, с божьею помощью, цветет и благоухает! N'est-ce pas, mon jeune ami? {Не правда ли, мой юный друг?}

Увы! вопрос этот относился опять ко мне, и я опять не нашел никакого ответа, кроме:

- Mais oui! mais comment donc! mais certainement!

К счастию, в это время в гостиной раздалось довольно громогласное "шш". Я обернулся и увидел, что хозяин сидит около одного из столов и держит в руках исписанный лист бумаги.

- Messieurs, - говорил он, - по желанию некоторых уважаемых лиц, я решаюсь передать на ваш суд отрывок из предпринятого мною обширного труда "об уничтожении". Отрывок этот носит название "Как мы относимся к прогрессу?", и я помещу его в передовом нумере одной газеты, которая имеет на днях появиться в свет...

- Mesdemoiselles! voulez-vous bien venir ecouter ce que va lire le prince! {Барышни, не хотите ли послушать, что будет читать князь!} обратилась княгиня в другую комнату.

Смех и шум прекратились; молодежь высыпала в гостиную.

- Надо вам объяснить, messieurs, что мы, то есть люди консервативной партии, давно чувствовали потребность в печатном органе. У нас была одно время газета, но, отчасти по недостатку энергии, отчасти вследствие некоторой шаткости понятий, она должна была прекратить свое плодотворное существование. Теперь мы решились издавать новую газету под юмористическим названием "Шалопай, ежедневное консервативно-либеральное прибежище для молодцов, не знающих, куда приклонить голову". Мы выбрали это название, потому что оно совершенно в русском, немножко насмешливом тоне... N'est-ce pas, messieurs! {Не правда ли, господа?}

- Из-за одного заглавия, ваше сиятельство, сколько будет пренумерантов! вот увидите! - вставил свое слово господин, который хвастался запиской о тлетворном направлении современной русской литературы.