Тени - Дональд Гамильтон

— Поль?

Я перевел взгляд на нее.

— Что, Тони?

— Удачи, — сказала она мягко. — Удачи вам в ваших делах, кем бы вы ни были.

Уходя, я глубоко вздохнул и следуя по улице, подумал, как было бы прекрасно, если бы войны велись только профессиональными солдатами, а секретные операции проводились бы грубыми и не скрупулезными агентами, которые бы добровольно исполняли работу. Я хладнокровно использовал эту девчонку, чтобы прикрыть мою заинтересованность в судьбе Оливии Мариасси, а она в ответ назвала меня славным парнем и пожелала мне удачи. Она показалась мне очень невинным и искренним ребенком, она считал себя опытной и искушенной, но она не догадывалась об истинном счете.

Я надеялся она никогда не узнает, чем я занимаюсь, но вся беда в том, что этой уверенности-то у меня и не было. Это что-то вроде бешенства, исключая то, что вы кусаете не всякого, кто вам встречается. Сам факт того, что вас видели рядом, бывает достаточно. Я помню случай, когда погиб маленький мальчик, правда не помню где, только потому, что вежливо поднял и подал одной женщине пакет, который она уронила — совсем случайно — но люди, которые следили за ней, не знали того. Хотя им следовало бы знать об этом.

Никто не преследовал меня по дороге в отель. Я был уверен в этом, но это меня совсем не поразило, пока я не пересек вестибюль, подходя к лифтам. Затем я резко остановился, в животе похолодело вспомнив, что я не осознавал этого, когда мы подошли к дому Тони.

Я стоял, и так пытаясь вспомнить и проанализировать свои реакции. Всю дорогу от ресторана "Антуан" до жилища Тони, предупреждающие вспыхивали красным светом на контрольном пункте. Я должно быть сознательно не замечал их, не слышал, не ощущал, не чувствовал ничего опасного, а ночь позади меня была наполнена опасностями. От дома Тони до гостиницы Монтклиер не было ничего опасного. Логика подсказывала ответ: если кто-то и следил за мной до жилища Тони, то он должен следовать за мной и сюда.

Наступило время для старательного обдумывания вариантов и их значимости. Если этот человек преследовал меня вместо того, чтобы уцепиться за Оливию Мариасси, это означало, что моя интрижка с селедкой в красном не сработала. Он до тошноты изучил наше неуклюжее свидание, чтобы захохотать и следить за мной дальше. А если он уцепился за Тони вместо того, чтобы следовать за мной дальше до самого отеля, то это означает.... Черт, я не знаю что это означает.

Есть время все тщательно обдумать и двигаться медленно и дальше, надо принять предосторожности, тщательно все спланировать и избежать если можно того, что могло бы оказаться фатальной ошибкой в самом начале операции.

Не было времени обращать внимание на девчонок с черными волосами и не выщепленными бровями. Когда вопрос касается моей работы, когда вопрос касается моих обязанностей. Антуанетта Вайль служила моим целям, а может не служила. Во всяком случае то, что случилось с ней сейчас, было уже непоправимо.

Однако, я подумал, узнаю ли я что-нибудь новое если вернусь к Тони, в конце концов, мужчина с грубым лицом не мог быть в двух местах одновременно. Если он решает дела с Антуанеттой, какие бы они ни были, в этот момент угрозой для Оливии он не являлся. Я повиновался своему желанию — любопытству или чувству ответственности. Я мог бы по крайней мере выяснить, что случилось там с Тони — если вообще что-то случилось.

Мне всегда тяжело на улице с односторонним движением и мне показалось, что прошло много времени, когда я снова очутился на тротуаре напротив трехэтажного дома Тони. Виднелся свет сквозь закрытые жалюзи одного из окон наверху. Да, она же сказала мне, что рисует. У ней может быть полуночная вспышка артистического вдохновения, но было бы гораздо лучше, если бы в окне не горел свет, как если бы она легла спать, усталая после такого насыщенного вечера.

Я начал быстро подниматься по лестнице, не принимая во внимание обычных мер предосторожностей, а только сжал рукоятку маленького ножа в брючном кармане. Когда я поднялся на лестничную площадку третьего этажа, я заметил приоткрытую дверь и понял, что появился слишком поздно. Я перевел дыхание, толкнул дверь и вошел в ярко освещенную комнату.

В комнате с наклонными карнизами было просторно. Все пространство пола попадало в поле зрения, потолочное пространство — менее. Cвет из окна видимо давал достаточно света днем. Теперь же свет лился из двух подвешенных к потолку двух шаров не дающих тени. Тут же находился мольберт, только опрокинутый. Тут же находилась краска и несколько горшков с кистями, из одного вылилась на пол краска. Множество полотен на подрамниках, некоторые тоже перевернуты. В комнате еще находилась печь, стол, холодильник, кухонная раковина, валялось несколько перевернутых стульев, выглядевших, как если бы их купили из магазина подержанных вещей, как и вся остальная мебель.

В углу стояла детская кроватка. Она явна скрывалась разрисованной ширмой, но теперь она была отброшена в сторону. На кроватке лицом вниз лежала маленькая, неподвижная, страшно растрепанная фигура, на которой было надето только порванное свисавшее клочьями, что-то ярко-красное и один порванный чулок. Другой чулок, а также алые сатиновые туфельки и предметы нижнего белья были разбросаны по всему полу вместе с обрывками полотен. Ее длинные белые перчатки аккуратно лежали на маленьком столике у дверей, как если бы она их сняла и начала раздеваться и тут кто-то постучался и она повернулась, что бы открыть дверь....

Я закрыл за собой дверь и прошел в комнату. У меня не было никакой надежды. Я ничего не сказал, потому чтоне ожидал ответа. Я положил руку ей на плечо и был гораздо более напуган, чем может быть напуган мужчина с моим опытом, когда она от прикосновения вздрогнула и резко поднялась откинув с глаз завитки своих черных волос.

— Вы, — прошептала она. — Вы!

— Я, — сказал я отдернув руку.

— Вы вернулись, — прошептала она. — Я надеюсь, вы удовлетворены! Хорошее дело он тут провернул, не так ли? Вы очень довольны! Вы что-то доказали себе, не так ли? Я не знаю что, но доказали. О, боже, а я то думала о вас хорошее. Хорошее! Что вы не такой как все.... Особенный!

Ничуть не смутившись, она повернула вверх свое порванное сатиновое платье, чтобы прикрыть грудь, но я успел заметить отвратительные синяки. Под глазом был синяк и порезана губа. От пореза на подбородок просочилась кровь. "Но все же она жива", — подумал я про себя. По крайней мере жива.

Она облизала свои губу, дотронувшись осторожно до пореза языком. Ее глаза под густыми бровями с ненавистью смотрели на меня.

— Ты — подлец! — Выдохнула она. — Ты отвратительный подлец, со своим ножом и своим поцелуем и своей добропорядочностью.... О, вы были добры, галантны, мистер Коркоран. Вам встретилась такая добрая и такая сердечная девушка. Она со слезами на глазах смотрела вам в след, когда вы спускались по лестнице. Потом пришел другой человек, ради которого вы разыгрывали все это шоу. Разве это не правда? Вы и полушку не дали бы за мою жизнь, вы просто воспользовались мной. Все то время разыгрывалась комедия в его пользу, не так ли? Если вы не знакомы с ним, то его зовут Кроче, Карл Кроче. Он просил позвонить вам и сказать. Раз вы уж здесь, то я и говорю. А теперь убирайтесь отсюда!

— Кроче, — повторил я. — Почему он хотел, чтобы вы сказали это мне?

— Откуда я знаю почему? — Спросила она. — Вы проницательный. Вам не трудно догадаться.

— У тебя все в порядке? — Спросил я.

Ее глаза насмешливо сузились.

— Да, у меня все прекрасно, — произнесла она. — У меня все великолепно, мистер Коркоран, разве я выгляжу иначе? Просто чудесно. Меня таскали по всей комнате. Меня бросили на кровать и сорвали одежду, этот горилла относился уважительно — как к манекену в универмаге. Он изнасиловал меня... потому, что эта была самая отвратительная вещь, которую он смог сделать для меня, что-то вроде убийства. Он сказал, что это напомнит вам одно дело, и что его ничто не остановит. Он сказал, что наступит время, он будет действовать и покончит с вами. Он сказал, что если у вас есть возражения, его не трудно будет найти. Он сказал, что это даст знать вам с каким человеком вы будите иметь дело.

— Карл Кроче, — сказал я.

— Именно так его зовут, — повторила она. — Проклятый лгун. Он может вернуться обратно в любое время и повторить это рутинное дело снова и я буду счастлива, потому что он не вы! Почему... почему вы так нравитесь мне? И за что вы заставили меня мучиться. — Она шумно выдохнула. — А теперь, если у вас есть еще глаза, убирайтесь отсюда! И пожалуйста, уходите! — Ее голос дрогнул на последнем слове.

Я спросил:

— Не вызвать ли вам доктора?

Она покачала головой.

— Нет. Он задавал мне глупые вопросы! Я... у меня все порядке. Я уже говорила вам, что не корчу из себя невинность. Со мной уже однажды обошлись грубо. Может не так грубо, но грубо. У меня все хорошо. А теперь уходите, пожалуйста! — Она на мгновение помолчала. — Поль.