Сражение при Молодях 28 июля - 3 августа 1572 г. - В. Пенской

Свинцовый ливень остудил воинственный пыл татар, и они отхлынули назад, к своим главным силам. Хан не рискнул и дальше двигаться к Москве, имея на хвосте всю русскую армию, остановился в «семи верстах» южнее Пахры «на болоте» и начал готовиться к решающему сражению[158]. Третий раунд остался за русскими — Воротынский сумел навязать Девлет-Гирею сражение в том месте, где это было удобно ему и где русская рать могла реализовать свое техническое преимущество[159].

Московский летописец добавил к этому лапидарному и лаконичному описанию длившегося весь день «лучного боя» между отрядами татар и сотнями детей боярских, схваток отдельных наездников, несколько ярких деталей, характеризующих действия русских полков. По словам летописца, крымский «царь» «…послал на обоз всех людей. И со все стороны учали к обозу приступати. И полки учали, выходя из обозу, битися: большей полк, правая рука и передовой и сторожевой, которой же полк по чину. А левая рука держала обоз. И в тот день немалу сражению бывшу, ото обою падоша мнози, и вода кровию смесися….»[160]. Таким образом, решительного боя в этот день не было — обе стороны выжидали, прощупывали намерения друг друга, ждали,

Боевые действия 28 июля 1572 г.

кто сделает первый шаг. И поскольку русские отнюдь не торопились покидать свою укрепленную позицию, а татары не стремились штурмовать ее, памятуя об уроке, который им был преподан накануне, то к вечеру «…разыдошася

Ночью хан передвинул свой лагерь ближе к Молодям и встал «за пять верст» от русских позиций. Во вторник 29 июля, по сообщению «Повести…», «…наши плъкы с крымскими людми травилися, а съемного бою не было». полъки во обоз, а татаровя в станы своя…»[161]. Очередной раунд закончился вничью, однако хан находился в худшем положении — Девлет-Гирей не мог ждать, и он должен был решать — или штурмовать русский лагерь, или же отступать несолоно хлебавши. Последний вариант его устроить никак не мог — после столь громогласных заявлений отойти просто так, не дав решительного, генерального сражения, хан не мог, что было чревато не только потерей лица, но и серьезными внутри- и внешнеполитическими осложнениями[162].

Ночью в татарском лагере состоялся военный совет, на котором было принято решение попытаться штурмом взять русский лагерь. По сообщению летописца, «Дивей мурза с нагаи сказався царь похвально и рек: “Яз обоз руской возьму; и как ужаснутца и здрогнут, и мы их побием”…»[163]. Воротынский предвидел этот шаг противника и, оставив внутри гуляй-города большой полк, очевидно вместе с пехотой остальных полков, вывел прочие силы за город. Можно предположить, что они встали на пологих южном и юго-восточном склонах холма. С утра среды 30 июля татары начали штурм гуляй-города. Видимо, отряды их всадников, стремительно подъезжая к русским позициям, засыпали защитников гуляй-города ливнем стрел, пытаясь нанести им как можно большие потери с тем, чтобы потом, нащупав слабое место, разомкнуть линию гуляй-городин и возов, ворваться в лагерь и в рукопашном бою перебить его защитников. Несколько последовательных атак, предпринятых Дивей-мурзой, не привели к видимому успеху, и тогда татарский полководец «поехал около обозу с невеликими людьми розсматривать, которые места плоше, и на то б место всеми людьми, потоп­тав, обоз разорвати»[164].

Мурзу в богатом доспехе, в окружении блестящей свиты, трудно было не заметить, и тогда Воротынский и Шереметев выслали из гуляй-города детей боярских большого полка с приказом атаковать противника. «И Дивей мурза своих татар стал отводити. И скачет на аргамаке, – сообщал детали пленения татарского военачальника летописец, – и аргамак под ним сподкнулся, и он не усидел. И тут ево взяли и с аргама­ком нарядна в доспехе»[165]. Источники сохранили имя ратника, взявшего в плен Дивей-мурзу. Им оказался сын боярский из Суздаля Иван (Темир) Шибаев сын Алалыкин[166].

Потеряв своего командующего, татары моментально смешались и «пошли от обозу прочь в станы». Оправившись от первого шока, вызванного пленением Дивей-мурзы, к вечеру татары снова попытались атаковать русский лагерь, но на этот раз, по сообщению летописца, «татарской напуск стал слабее прежнего, а руские люди поохрабрилися и, вылазя, билися и на том бою татар многих побили…»[167]. Возможно, именно тогда, в вечернем бою был убит Тягриберди-мурза и попал в плен некий астраханский царевич (Хаз-Булат, названный Штаденом вместе с Дивей-мурзой?)[168]. Надо полагать, хан в этот день сильно пожалел о том, что с ним не было наряда, оставленного в старом лагере за Окой — без артиллерии взломать гуляй-город и окопанный обоз оказалось чрезвычайно сложным и сопряженным с большим потерями делом.

Поражение, которое Девлет-Гирей и его воины потерпели в среду, было весьма серьезным — два дня татары приходили в себя, а русские получили передышку. В четверг и в пятницу, 31 июля и 1 августа, по сообщению разрядной книги, «…с крымскими людьми травились, а сьемново бою не было»[169]. Однако ситуация в русском лагере тоже складывалась чрезвычайно сложная. Запертые на ограниченном пространстве внутри обоза и гуляй-города, русские испытывали нехватку фуража, провианта и воды[170]. Дивей-мурза на допросе заявил, по словам Штадена, что если бы вместо него взяли бы в плен самого Девлет-Гирея, то он легко бы освободил «царя» через 5-6 дней, дождавшись, пока русские ослабеют от голода[171].

К счастью для русских воевод, Девлет-Гирей не стал дожидаться, пока русские окончательно изнемогут от голода и жажды. Он решил ускорить развязку событий. Что же заставило хана спешить в ситуации, когда еще несколько дней, и противник будет вынужден или сдаться, или выйти из своего лагеря для последнего и решительного боя? Видимо, на это его решение повлиял целый ряд веских причин. С одной стороны, он не хотел оставлять в беде Дивей-мурзу, которого чрезвычайно высоко ценил. Не случайно астраханский царевич на допросе на вопрос о намерениях хана прямо заявил: «Яз де хотя и царевичь, а думы царевы не ведаю, дума де царева ныне вся у вас, взяли вы Дивия мурзу, тот был всему промышленник…»[172].

С другой стороны, к решительным действиям побуждала и обстановка в татарском войске. Судя по всему, рядовые татарские воины глухо роптали, сетуя на малую добычу и большие потери. Мурзы же открыто критиковали действия хана. Во всяком случае, Девлет-Гирей писал Ивану, объясняя причину своего отступления, что пришли де к нему ногаи и жаловались – «…пришли есмя из нагами пять месяц и нам лежать не прибыльно и лошадем истомно; молвя, все заплакали и нужю свою нам в ведоме учинив, заплакав, на ногу пали». Штаден к этому добавлял, что ногаи были недовольны неправильным, не по заслугам, как они считали, разделом добычи[173]. Отметим также, что хан не мог не испытывать сильного беспокойства за судьбу своего коша, оставленного на правом берегу Оки под Серпуховым. Русские, занимая позиции между его лагерем и вагенбургом, препятствовали сообщению и могли атаковать кош, повторив свой успех 1555 г. и взяв богатые трофеи. 

Наконец, последней соломинкой, что переломила хребет верблюду, стал захват татарскими разъездами гонца с грамотой, которую, согласно Пискаревскому летописцу, оставленный в Москве «для осады» князь Ю.И. Токмаков отправил в лагерь к Воротынскому. В этом послании князь просил воевод «сидеть безстрашно», поскольку идет де к ним на помощь «рать наугородцкая многая». Московский летописец к этому добавлял, что пленный под пыткой показал — «прибылым войском» командует сам Иван Грозный, а в авангарде его полков в Москву прибыл боярин И.Ф. Мстиславский с сорокатысячной ратью и что он сам был очевидцем прихода этого войска[174].

Хан и его советники пришли к выводу, что ждать больше невозможно и нужно действовать немедленно. Поэтому «… авъгуста во 2 день в субботу царь крымской послал нагайских татар многых и крымских царевичей и многие плъки татаръскые пешие и конные к гуляю городу выбивати Дивия мурзу да и гуляй город велел взятии…»[175]. Надо полагать, увидев, с какой яростью и упорством татары начали штурм русских позиций, М.И. Воротынский вздохнул с облегчением — Девлет-Гирей бросил своих воинов в решительное наступление, отказавшись от попытки взять русский лагерь измором[176].

Спешенные татарские воины с невиданной храбростью и упорством, невзирая на большие потери от огня стрельцов и казаков, осыпаемые ядрами и «дробом» из пушек и затинных пищалей, раз за разом ходили на приступ[177]. Из-за их спин конные лучники осыпали защитников гуляй-города во главе с Д.И. Хворостининым ливнем стрел. Однако русские воины держались, отбивая неприятельские атаки. Летописи и разрядные книги лишь в слабой степени отражают накал схватки. Как писал неизвестный автор «Повести…», «и как татаровя пришли к гуляю городу и ималися руками за стену у гуляя города, – и нашы стрельцы туто многых татар побили и рук бесчислено татарьскых отсекали…»[178].