Я была здесь - Гейл Форман

На следующее утро я просыпаюсь от тихого стука в дверь. В незанавешенное окно светит яркое солнце. Я сажусь, в голове словно песок.

Снова раздается стук.

– Войдите, – хриплю я.

В дверях появляется Элис, опять с чашкой кофе – зерна наверняка собраны карликами из Никарагуа.

Я потираю глаза, беру кофе, издав стон благодарности.

– А сколько времени?

– Полдень.

– Полдень? Я четырнадцать часов проспала.

– Ага, – она осматривается. – Может, и не в Мэг дело было. Может, эта комната усыпляет, как маковое поле из «Волшебника из Страны Оз».

– В каком смысле?

– Она ужасно много спала. Почти все время. Если не тусовалась со своими «крутыми друзьями из Сиэтла», – тут Элис рисует кавычки в воздухе, – то спала.

– Мэг любит… то есть любила поспать. Много энергии потребляла. И сон ей нужен был для восстановления сил.

Элис смотрит на меня скептически.

– Я других таких людей не видела.

– Она в десятом классе переболела мононуклеозом, – объясняю я и тут же вспоминаю, насколько жуткий этот год выдался. Мэг большую часть учебного года пропустила, и месяцами ей пришлось заниматься самостоятельно, потому что она не могла подняться с кровати.

– И она с тех пор уставшая? – удивляется Элис.

– У нее был реально тяжелый случай. – Гарсиасы даже не разрешали мне ее навещать, чтобы я не заразилась.

– Больше похоже на вирус Эпштейна-Барра или типа того. – Элис садится на край кровати. – Я этого не знала. Я вообще не успела с ней как следует познакомиться.

– Ты вроде только недавно заселилась.

Она пожимает плечами.

– С другими-то познакомилась. И не думаю, что остальные ее прямо хорошо знали. Она была этакая одиночка.

Уж если человек Мэг нравился, то всерьез, а если нет… Дураков она не терпела.

– Чтобы ее узнать, надо было постараться.

– Я старалась, – настаивает на своем Элис.

– Наверное, недостаточно. В смысле, вряд ли вы от большой любви прицепили на дверь обложку этого диска.

Ее глаза, как у олененка Бэмби, наполняются слезами.

– Это не мы. Это она сама сделала. А нам сказали ничего не трогать.

Это Мэг, оказывается, приклеила. Не сомневаюсь, что специалисты по самоубийцам сказали бы, что это был предупредительный знак, крик о помощи, но все же в нем читается и извращенное чувство юмора Мэг. Последняя визитная карточка.

– А, – говорю я, – тогда ясно.

– Ясно? – спрашивает Элис. – Мне это кажется ужасным. Но, как я и сказала, я ее не особо хорошо знала. Наверное, я с тобой уже больше общалась, чем с ней, – с сожалением говорит она.

– Хотела бы я сказать, что ты не много потеряла, но это не так.

– Расскажи мне, какая она была.

– Какая?

Элис кивает.

– Такая, – я раскидываю руки, чтобы продемонстрировать грандиозность подруги, ее бесконечные возможности. Я не уверена, что это хорошее описание или что я себя так всегда рядом с ней чувствовала.

Элис смотрит на меня с мольбой. И я углубляюсь, рассказываю подробно о том, как мы с Мэг какое-то время работали телефонными продавцами – ничего на свете нет нуднее, – и, чтобы не было скучно, подруга все время меняла голоса. В итоге у нее начало получаться так хорошо – и голоса, и работа, – что она продавала барахла сверх нормы и ее отправляли домой пораньше.

Я рассказываю, что в какой-то момент в нашей библиотеке так резко сократили бюджет, что она открывалась всего на три дня в неделю, а на мне это сильно сказалось в худшую сторону, потому что если я была не у Гарсиасов, то там, то есть я практически жила в библиотеке. Мэг ходила туда не так часто, как я, но это не помешало ей поставить перед собой задачу прекратить это безобразие. Она подтянула на тот момент достаточно известные, а теперь просто ужасно популярные группы, с которыми познакомилась благодаря своему блогу, и организовала благотворительный концерт «Смерть рок-звездам, а не книгам», на который в наш городок съехался народ отовсюду, и удалось собрать примерно тысячу двести баксов, что было очень круто. А поскольку те группы были уже известны, а на рекламных постерах красовалась сама Мэг, о нас заговорила пресса, и руководству библиотеки со стыда пришлось увеличить график работы.

Затем я рассказываю, что у Скотти, который всегда был капризен по части еды, в какой-то момент развилась анемия. Врачи рекомендовали ему употреблять побольше железосодержащих продуктов, а Сью места себе на находила из-за того, что сын ни в какую не соглашался нормально питаться. Мэг знала, что брат помешан на тракторах, нашла на сайте Ибэй формочки для еды и делала ему трактора из картофельного пюре, шпината и мяса, и Скотти поедал их с удовольствием.

А один раз я ужасно поругалась с Тришей и сбежала из дома, чтобы разыскать отца, хотя она и заверяла, что он давным-давно уехал. Когда я добралась до озера Мозес, у меня кончились и деньги, и запал, и в тот момент, когда я была готова разреветься и психануть, возле меня остановились Мэг с Джо. Они всю дорогу ехали за моим автобусом. Но эту часть я Элис не рассказываю. Потому что такими историями только с хорошими друзьями делятся. А такая у меня была только одна.

– Вот какая она, Мэг, – подытоживаю я. – Она могла все. Решить за любого любую проблему.

Элис переваривает.

– За себя только не смогла.

Последнее памятное собрание в честь Меган Луизы Гарсиас проводится на небольшом мысу в Саунде. Гитарист со скрипачом играют песню Джоан Осборн[11] «Просвет». Кто-то зачитывает отрывок из Халиля Джибрана[12]. Народу пришло немного, человек двадцать, все в обычной одежде. Ведет собрание чувак из психологического центра кампуса, но он, слава богу, не превращает его в публичную лекцию на тему предотвращения суицида, чтобы еще раз пройтись по списку предвестников, которые мы все, очевидно, пропустили. Вместо этого он говорит об отчаянии, о том, как оно разрастается в молчании. Именно оно приводит людей вроде Мэг к подобным решениям, и теперь нам надо прочувствовать и почтить то отчаяние, которое по ней осталось – даже у тех, кто ее, возможно, не знал.

Затем он осматривает собравшихся, и, хотя я вижу его впервые, хотя сижу далеко от него, рядом с Элис, и хотя я совершенно неохотно согласилась сюда прийти, да и то только потому, что мне было стыдно за мои обвинения в адрес Элис, что это они повесили на дверь обложку диска «Poison Idea», его взгляд останавливается на мне.

– Я знаю, что многие из нас изо всех сил пытаются разобраться в случившемся. Из-за того что мы не очень хорошо знали Мэг, груз может быть не слишком тяжелым, но перенести его все равно трудно. Мне сообщили, что сегодня здесь присутствует ее хорошая подруга Коди, которой, я подозреваю, тоже приходится нелегко.

Я бросаю гневный взгляд на Элис – явно это она меня выдала, но эта девчонка смотрит на меня совершенно невозмутимо.

Парень продолжает:

– Коди, если ты не против, я приглашаю тебя рассказать что-нибудь о Мэг. Или о том, что ты чувствуешь.

– Я не пойду, – шепчу я Элис сквозь зубы.

Она все смотрит на меня невинными, широко распахнутыми глазами.

– Мне стало сильно легче от того, что ты мне рассказала. Может, и другим это тоже поможет. Да и тебе самой.

Уже все на меня смотрят. Элис подталкивает меня локтем, и мне хочется ее убить.

– Просто расскажи о библиотеке, о том, как она кормила брата, – шепчет она.

Но, когда я выхожу, получается вовсе не какая-нибудь милая история о книгах, музыке или капризном братишке.

– Хотите, чтобы я рассказала вам о Мэг? – спрашиваю я. Риторически, и в голосе у меня звучит чистый сарказм, но все эти невинные овечки одобряюще кивают головами.

– Мэг была моей лучшей подругой, и я думала, что мы просто все друг для друга. Верила, что мы все друг другу рассказываем. Но оказалось, что я совсем ее не знала, – во рту жесткий металлический привкус. Гадкий, но я его смакую, как наслаждаешься собственной кровью, когда шатается зуб. – О ее здешней жизни я ничего не знала. Ни о занятиях. Ни о соседях по дому. Не знала, что она подобрала двух больных котят и выходила лишь для того, чтобы теперь они снова стали бездомными. Не знала, что она ходила по клубам в Сиэтле, влюблялась в парней, которые разбивали ей сердце. Я якобы была ее лучшей подругой, а ничего из этого не знала, потому что она мне не рассказывала. Она не говорила о том, что жизнь приносит ей непереносимые страдания. То есть я вообще об этом и не догадывалась, – у меня вырывается смешок, и я уже знаю, что, если не смогу удержать себя в руках, последует нечто такое, чего я слышать не хочу, да и никто другой не хочет. – Как можно не знать такого о лучшей подруге? Даже если она молчит, как можно такого не знать? Как можно считать ее потрясающей и классной, самым чудесным человеком на свете, в то время как, оказывается, ей было так больно, что пришлось выпить яд, из-за которого все клетки лишились кислорода и сердцу осталось только остановиться? Так что лучше не спрашивайте меня ничего о Мэг. Потому что я ни хрена не знаю.