Железнодорожница - Вера Лондоковская

— Э-эх, — брови Клавдии Васильевны сочувственно и одновременно осуждающе сошлись на переносице.

— Ну, мужья разные бывают, — я виновато развела руками.

Я заметила, что она смотрит на меня как-то странно — как будто очень хочет сказать что-то важное, но не знает, стоит ли говорить. Я в ответ посмотрела заинтересованно и доброжелательно.

«Ну давай же, говори!» — нетерпеливо посылала я ей невербальные сигналы.

И женщина не удержалась, заговорила.

— Ты знаешь, хороший человек твой Вадька, добрый, простой, улыбается всегда, — начала она.

Я чуть не поперхнулась бутербродом. Значит, с посторонними он добрый, простой и всегда улыбается? А на домашних выпускает пар?

— Вчера получка была, так мужики скинулись, водки набрали, — продолжала между тем Клавдия Васильевна. — А твой пьяный — дурно-ой! Напился и вырубился. И валяется на диванчике. Мужикам домой надо, а Вадька лежит, как мешок с дерьмом. Ты уж извини, но я люблю все по правде говорить. А Фролов им и говорит, мол, так и так, мужики, вы расходитесь, а я Новосельцева сам до дома дотащу.

— А Фролов тоже шофер? — я уже доела бутерброд и внимательно слушала.

— Да, он тоже из нашего отряда, только такой, знаешь ли, себе на уме. На «Жигули» копит. Деньги не пропивает, в кубышку откладывает. Мужики над ним смеются, хвостовиком обзывают — ну потому, что он на свои не пьет, а им «на хвоста падает». И еще его называют «Фролов — золотые пятки».

— «Золотые пятки»?

— Ну да, он же со всеми не скидывается, поэтому его обычно за водкой в магазин посылают. Бегает быстро, вот и «золотые пятки».

— Да уж, весело у вас тут, — с сарказмом заметила я. — Только как он Вадима до дома тащил, если тот сам на машине приехал?

— А получилось вот как. Когда мужики разошлись, я сюда зашла проверить, все ли в порядке. И вижу: подходит Фролов к твоему и пытается разбудить. Еле как растолкал. А как Вадька проснулся, Фролов ему и говорит: «Можешь мне денег дать? А то водка закончилась, надо сбегать». Ну, Новосельцев в карман залез, пачку денег оттуда вытащил и Фролову отдал. И опять уснул.

У меня мороз пошел по коже от этого рассказа. Конечно, что-то подобное я ожидала услышать. Но такое?

— Да как же так? — я еле усидела на стуле от волнения. — Получается, мой муж всю зарплату отдал этому… этой крысе?

— Ты что, думаешь, я не пыталась ему помешать? — горячо заговорила Клавдия Васильевна. — Я Фролову говорю: «Ты зачем у него все деньги забрал? Ты же ни за какой водкой не пойдешь, пьянка давно закончилась!». А он мне: «Я у него занял, ясно? Потом отдам! Ты, главное, не говори никому». А я на него смотрю и ничего понять не могу. Как это занял? Получка — это же приличная сумма. Как он потом отдавать будет такие деньги?

— Он и не собирается ничего отдавать! — с уверенностью сказала я. — Не для того брал. Ну хочешь ты занять, ну не хватает на что-то — так подойди к человеку, когда он трезвый, расписку напиши. А так, еще и обманом…

Клавдия Васильевна грустно покачала головой:

— Я тоже так думаю. И знаешь, мне кажется, Фролов уже не первый раз так делает. Очень уж ловко все провернул.

У меня зла не хватало! Это же грабеж среди бела дня! Девчонке отказали заниматься в музыкальной школе из-за вот этих денег! Вадим месяц пахал на нервной, тяжелой и опасной работе — чтобы что? Чтобы кто-то поскорей на личный автомобиль себе накопил?

По-видимому, все эти мысли отразились у меня на лице, потому что Клавдия Васильевна вдруг испуганно отшатнулась.

— Ты только не говори никому, а то еще Фролов, чего доброго, меня за углом пристукнет!

«Я его самого пристукну!» — скрипнула я зубами, а вслух сказала:

— Спасибо, что накормили, Клавдия Васильевна! Пойду я, до свидания.

Я вышла на крыльцо и закашлялась, вдохнув едкий белый дым от множества дизельных машин. Царила утренняя суета. Кто-то заводил машину и прогревал, кто-то носился с воплями, изобилующими матами. На всех бамперах красовались те самые три полоски — отличительный знак «дикарей».

Я нашла глазами трехэтажное здание из белого кирпича. Думаю, это и есть их управление, или, как они его называют, контора.

В вестибюле сидела девушка с журналом, должно быть, вахтерша.

— Вы к кому? — спросила она.

— К директору.

— Паспорт!

— Да я не взяла, — растерялась я, — села утром с мужем в машину и поехала.

Меня прошиб пот. Вот же я дура! Побежала с утра и даже сумку с собой не взяла. И как теперь домой добираться, ведь даже проезд на троллейбусе оплатить нечем?

— Вы жена кого-то из шоферов? — спросила тем временем девушка.

— Да, я жена Новосельцева.

— Ладно, проходите, — она что-то записала в журнал. — Приемная на втором этаже.

— Спасибо большое, — я приложила руку к груди в знак благодарности и помчалась на второй этаж.

Я оказалась в длинном узком коридоре с вереницей дверей, на которых были надписи: «Бухгалтерия», «Отдел кадров», «Архив» и другие. На несколько минут я замешкалась: очень уж заинтересовали плакаты и стенды на стенах. Были тут и стенгазеты, и доски с портретами сотрудников, и стенд с черно-белыми фотографиями из колхоза с названием «Шефская помощь».

Одна из дверей хлопнула, и в коридор вышла женщина в синем костюме и белой блузке с жабо. В руках у нее был поднос с чашками.

— Товарищ, вы к кому? — не прошла она мимо.

Я посмотрела на нее как можно приветливее.

— Мне надо в приемную, к товарищу директору.

— Я его секретарь, Вера Ивановна, — с достоинством представилась женщина.

— Очень приятно. Меня зовут Альбина, я жена шофера Новосельцева, и у меня очень важный разговор к директору.

— Хорошо, — кивнула Вера Ивановна, — проходите в приемную, я скоро подойду. Василий Иванович у себя.

Я открыла дверь с надписью «Приемная» и оказалась внутри просторного светлого кабинета. На столе у секретаря лежал перекидной календарь, стояла печатная машинка. По обе стороны от стола стояли шкафы с папками.

Не успела я примостить свою тяжелую мадам Сижу на диванчик для посетителей, как дверь директора отворилась. И оттуда выглянул мужчина средних лет