«Поэзия русского слова». Специальное издание всех участников конкурса - Коллектив авторов

Утро было необыкновенным: ещё не началась полуденная жара, а ночная прохлада ещё пряталась под берёзами и осинами, но уже солнышко, умытое утренней росой, взялось за палитру с разведённой золотом акварелью и стало щедро закрашивать просветы между деревьями. Солнечные зайчики разбежались по полянкам, раздаривая тепло травам, цветам, насекомым… Смешанный лес, этакий живой организм, жил, дышал, наполнялся звуками. В разноголосом птичьем оркестре пели скрипочки-синички. Тр-р-р-р… – раздавалось эхо где-то вверху, заполняя лесное пространство – это дятел стучал по стволу высокой сосны, выискивая короедов. Марта, пьянея от хмельного лесного воздуха с примесью хвои, от необыкновенной гармонии природы и человека, царившей в лесу, на мгновенье забыла о грибах. Она, городская девчонка, просто шла и наслаждалась здешней красотой. Затем, вспомнив о цели своей прогулки, Марта стала пристально вглядываться вдоль тропинки и под деревьями, вороша бугорки, где могли прятаться грибы. Вдруг ей открылось настоящее грибное чудо: целое семейство маслят с липкими коричневыми шляпками. Она аккуратно срезала ножки под самый корешок, снова и снова натыкаясь на целые грибные полянки. Девушка не заметила, как углубилась в самую чащу леса. Корзинка быстро наполнилась грибами, но приподнятое настроение испортилось, как только Марта убедилась, что тропинки ей не найти. Она стала пробираться сквозь густой кустарник молодого орешника, как вдруг наткнулась на странного человека с котомкой через плечо, который разглядывал какие-то корешки, пробуя их на зуб и пряча в свою котомку.

– Здравствуйте, дедушка, не покажете ли дорогу в станицу? Я, похоже, заблудилась… Дед пристально посмотрел на неё, и от этого взгляда ей стало не по себе. Его водяные, бывшие когда-то голубыми, глаза напугали девушку.

– Ступай за мной, – глухо прозвучал его голос.

Он стал молча спускаться с пригорка, и Марта последовала за ним. Вдруг что-то прошуршало под ногами, едва не коснувшись её ноги. Девушка пронзительно вскрикнула и в ужасе увидела, что её провожатый, молниеносно среагировав, схватил ползучую тварь за голову и тут же сунул в свою котомку. Что это было – уж или змея – Марта не поняла, всё произошло так быстро, что она не успела испугаться, а её спутник, молча, как ни в чём не бывало, продолжал свой путь. Наконец, вышли на знакомую тропинку.

– Благодарю вас, дедушка. Но кто вы, как вас зовут?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Впрочем, Илларион, обращайся, коли нужда… С этими словами он скрылся в лесу, а Марта поспешила домой.

– Наконец-то, душа моя, где же ты пропадала? Время-то уже полуденное, – запричитала хозяйка, увидев с порога открывавшую калитку Марту.

– О, да ты никак в гости к старичку-лесовику ходила. Ишь, сколько грибов набрала!

– К нему, Степановна, к нему. Даже имя его знаю: Илларион.

Степановна едва черпак не выронила…

– Ну-ка, девонька, сказывай, как пересеклись ваши пути?

– Да как, увлеклась я грибами, сбилась с дороги, забрела в самую чащу, а он там коренья какие-то собирал. По правде сказать, испугалась я, странноватый какой-то дедуля. Но на дорожку вывел, даже от гада ползучего спас.

– Странноватый – не то слово… Колдун он, вот кто! Живёт на отшибе, последняя изба возле пустыря. Добропорядочные люди обходят её стороной. Мало что о нём известно, живёт затворником, ни семьи, ни родни. Говорят, из «бывших» он, репрессированных. Было время. Зажиточных казаков раскулачивали и высылали за пределы Кубани.

– Вот видите, Степановна, человек, может, пострадал, а вы – колдун, колдун…

– Кто ж его знает, добрый он или злой. Однако скотину лечит, да и соседского мальчишку, сказывают, от «водянки» спас.

– Глупости всё это, Степановна, не верю я ни в леших, ни в колдунов, ни в какую другую чертовщину.

– Не приходилось ещё, вот и не веришь. А я вот знаю, что есть люди, которые умеют и порчу навести, и тоску любовную…

Вскоре Марте снова пришлось косвенно столкнуться со странным стариком, которого все называли колдуном. В самом начале сентября, когда осень на Кубани ещё совсем, как лето, в жизни станицы наметилось радостное событие – казачья свадьба. Жених был рослым красавцем, потомственным казаком-земледельцем, полюбившим девушку Анюту, жившую по соседству со Степановной. Анюта подружилась с Мартой и частенько вытаскивала её вечерами «на улицу», пытаясь сосватать городскую «училку» за бравого кубанского хлопца. Друга своего любимого. Именно эта пара (с «дальним прицелом») должна была стать свидетелями на свадьбе. Марта с головой ушла во все тонкости свадебных приготовлений. Казачьи традиции и обряды удивительны и своеобразны, особенно, сватовство! Отцом жениха назначались два старосты из казаков средних лет, которые с «паляныцей» отправлялись в дом невесты. Золотой россыпью народных «балачек», шуток-прибауток велись свадебные переговоры:

– Здоровэньки булы в ваший хати! У вас товар, у нас – купэць, гарный хлопэць-молодэць. Так чи нэ будэмо мы сватамы?

Если невеста подаёт старостам свой хлеб, то это – знак согласия. Если же им вручали «гарбуза» – это означало отказ.

Как правило, на таких мероприятиях гуляли все станичники: свадебная делегация с приглашением на торжество обходила все дворы. Только старик Илларион не был удостоен такой чести. Забыли о нём. Свадьба «гудела» на всю округу! Марте всё было интересно: и выкуп невесты, и песни-пляски, и ряженые цыгане, и отважные казаки с джигитовкой… Горилка текла рекой, столы ломились щедрыми дарами богатой кубанской земли. И вот в самый разгар веселья кто-то из парней вспомнил о старике-колдуне и предложил всей компанией подшутить над ним. Нетрезвая весёлая толпа разгулявшейся молодёжи двинулась через пустырь к одинокой избе. Что и как там было, никто толком не помнит, только спохватились на свадьбе, что нет парней. Вспомнив, что они намеревались идти к колдуну, пошли искать шутников. Каково же было изумление Марты, когда на подходе к пустырю она увидела картину, поразившую её воображение! Там была большая навозная куча, а вокруг неё сидели парни и сосредоточенно что-то жевали. Присмотревшись, Марта ахнула: «шутники» набирали горстями содержимое навозной кучи, обмакивали всё это в нечто, только им видимое, и отправляли себе в рот. Они были уже изрядно измазаны и дурно пахли, при этом так аппетитно причмокивали, как будто поглощали вкуснейший деликатес! Долго не могли привести в чувства парней, пришлось идти на поклон к старику Иллариону. А когда не без его помощи они «прозрели», то им пришлось «вспомнить» все обеды, съеденные задолго до свадьбы. Удивительно то, что каждому казалось, будто сидят они за столом и едят хрустящую квашеную капусту, макая её в ароматное подсолнечное масло. Этот случай был не иначе, как массовый гипноз. Вот только колдун после этого куда-то исчез. Поговаривали, что видели «чёрного воронка» на пустыре, но толком так никто ничего и не знал.

Хомич Алина

г. Анапа Краснодарского края «Открытие» Малая проза

"Последний день Ляжкиной".

Сегодня Савелий Яковлевич находился в чрезвычайно нервном напряжении, которое было с одной стороны весьма приятным, как при ожидании скорого освобождения от тяжкого груза и грядущим за сим событием наступления спокойной жизни. Но с другой стороны – оно отзывалось постоянным ощущением покалывания в подушечках пальцев и мыслями – «а вдруг что-то пойдёт не так». С таким двояким состоянием Савелий Яковлевич сталкивался только однажды в своей жизни: когда ожидал известий от своей дочери во время рождения его первой внучки. Нордически стойкий по натуре человек дал слабину – толи из-за возраста и нарастающей в связи с этим усталости, толи из-за прессинга, который он стойко пытался выдержать последние восемнадцать дней. И вот, настал, наконец, тот день. День освобождения. Последний день Ляжкиной. С момента появления этой мадам в санатории, где Савелий Яковлевич вот уже двадцать лет работал главврачом, ни один сотрудник не чувствовал себя спокойно и безопасно. Постоянное ощущение приближающегося скандала доводило персонал до нервного тика. Несколько медсестёр даже взяли больничные, пока Ляжкина не покинет стены санатория. Самому Савелию Яковлевичу ежедневно, практически ежечасно, поступали жалобы от неугомонной мадам. А следом в кабинет главврача непременно влетала, собственной персоной, автор кляуз и устраивала безобразные сцены. Начиналось всё с возмущённых криков, затем звучали угрозы, а за ними – попытки вызвать жалость к «несчастной замученной санитарками женщине» и выпросить либо несколько дополнительных не причитающихся ей процедур, либо освободившийся номер люкс, либо требовала уволить одного из «не годных» сотрудников, и так далее. Не получив желаемого, она приправляла жаркую речь фырканьем, презрительным выражением лица и, уходя, хлопала дверью.