Бизерта. Последняя стоянка - Анастасия Ширинская

Шурик знал, что она воюет с его деревенскими друзьями, когда они лазают в Круглый сад за неспелыми еще фруктами, и уводил ребят подальше, в глубину парка, где аллеи теряются в роще вишневых, яблоневых, грушевых деревьев, растущих на полной свободе. Там спуск к Донцу; они рыбачили, купались. Там же, по вдохновению, становились ковбоями, индейцами, охотниками…

Шурик много читал и делился впечатлениями с товарищами по приключениям. Жюль Верн, Фенимор Купер, Марк Твен, Стивенсон — их имена стали знакомыми деревенским ребятишкам. Донец для них — и Миссисипи, и безбрежный океан. Даже если нет острова, несомненно, что сокровище где-то на дне реки! Ведь Донец был частью речного пути богатых караванов — «из варяг в греки». Дети мечтали… Приключения, отвага, щедрость… Великое счастье для человека уметь восхищаться! Не один из них в мыслях чувствовал себя «последним из могикан» перед лицом неоглядной степи, жившей своей дикой жизнью.

— Надолго ли еще? — спрашивал сам себя Иван.

Что он знал, что он видел, этот сын цыганки?

В папиных рассказах о детстве в Рубежном чувствовалась окружавшая его любовь и свобода. Какое место было отведено ученью в этом вольном воспитании? Об этом точно никогда не упоминалось. Без сомнения, совсем еще маленьким Шурик научился читать: любимая Тотка обладала необходимым терпением, чтобы выработать у мальчика разборчивый и даже элегантный почерк.

Она же уделяла много внимания выбору книг. Дядя Мирон, пока еще холостяк, никогда не возвращался из Харькова без книг, часто «поучительных». Правда, иногда нравоучения имели обратный эффект: рассказ о Гоше, у которого вырос большой нос, оттого что он засовывал в него пальцы, так понравился Шурику, что он больше не вынимал пальцев из носа.

— Хочу, как Гоша, возить его на тачке!

В царствование Александра III всюду учреждались церковноприходские школы, узаконенные в 1884 году. При стекольной фабрике тоже была открыта школа, и весьма возможно, что учитель приходил заниматься с ребенком на дом. Во всяком случае, с этих времен сохранил он нелюбовь к задачам о поездах, встречающихся где-то в пути, и кранах, наполняющих и опорожняющих бассейны.

Географию мальчик познавал в путешествиях с «Детьми капитана Гранта» или составляя по кусочкам разложенную на столе карту мира. Что касается французского, то он его понимал, не пытаясь на нем говорить. Странным образом он сохранил на всю жизнь особенное предпочтение к сослагательному наклонению и употреблял его, когда нужно и не нужно.

Другие науки откладывались «на потом», но это «потом» в конце концов наступило, и в 10 лет Шурика определили по желанию отца в знаменитый Московский лицей цесаревича Николая Александровича. Сергей Андреевич Манштейн, учебники которого по-латыни и греческому языку хорошо знали русские гимназисты, хотел дать своему сыну классическое образование, но Шурик, ничего не делая в течение четырех лет, скучал, его оценки регулярно снижались, и наконец он заявил, что так будет и далее, если его не отдадут в Морской корпус. Чтение «Морских рассказов» Станюковича занимало его более, чем Цицерон или Тацит, и сыграло решающую роль в его призвании.

Отец смирился.

1 сентября 1902 года Александр Манштейн стал кадетом Морского корпуса в Санкт-Петербурге, первым моряком в долгой череде Манштейнов — офицеров Русской армии, служивших России со времен Петра Великого, — и получил от отца в дар экземпляр известной среди историков рукописи «Записки о России» генерала Христофора-Германа Манштейна.

Согласно свидетельству, выданному Ярославским Дворянским депутатским собранием и представленному Александром при поступлении в кадетский корпус, русская ветвь Манштейнов зарегистрирована во второй части родословной книги дворянства Ярославской губернии и «в дворянстве утверждена указом правительствующего Сената от 8 мая 1858 года под № 3127».

«Записки о России» Христофора-Германа Манштейна (1711–1757) пользуются большим авторитетом у историков. Профессор К. Н. Бестужев-Рюмин называл их «знаменитыми» и утверждал, что «кроме Манштейна, для царствования Анны Иоанновны, нет ни одного иностранца, на которого можно было бы положиться».

Историки и исследователи, русские и иностранные, в своих трудах о России первой половины XVIII века постоянно ссылаются на «Записки» Манштейна, как на основной источник.

Христофору-Герману исполнилось 14 лет, когда умер Петр Великий. Его отец, Эрнст-Себастиан, был одним из наиболее близких сподвижников Петра. Сам Христофор-Герман, будучи флигель-адъютантом фельдмаршала Миниха, служил при дворе Анны Иоанновны и участвовал во всех северных и южных кампаниях русских войск. Манштейн многое видел, многое слышал, знал всех именитейших представителей власти в России и, кроме замечательно добросовестного изложения событий, оставил ряд ярких литературных портретов своих современников и современниц.

Он знал латынь, владел французским, итальянским, шведским, немецким и русским языками, «умственным занятиям посвящал большую часть своего времени».

«Записки» Манштейна после его смерти опубликовали в нескольких странах: четыре издания на французском (Лейпциг, 1771; Амстердам, 1771; Лион, 1772; Париж, 1856), три на английском (Лондон, 1770; 1773; 1856), два издания на немецком (Бремен, 1771; Лейпциг, 1771).

На русском языке они выходили в 1810, 1823 и 1875 годах. Последние из упомянутых изданий печатались в типографии Балашова в Санкт-Петербурге. В нем есть описание самой рукописи:

«Эта рукопись на французском языке писана на толстой белой бумаге, в лист, мелким, весьма четким почерком, в конце 1740-х годов, рукою Манштейна, со множеством, в особенности в начале рукописи, помарок, вставок и дополнений, писанных тем же почерком, но уже позднейшими чернилами; есть страницы, почти целиком зачеркнутые, и вместо них — на особо приклеенных листах и лоскутках — помещены рассказы о тех же событиях в уже более или менее измененной редакции; все ссылки на вставки и дополнения сделаны автором с большою тщательностью.

Весь манускрипт состоит из двух частей, переплетенных в один том, в простой картон…»

Первая часть составляет 211 страниц и завершается смертью Анны Иоанновны. Затем следует вторая часть, озаглавленная: «Дополнение к воспоминаниям о России: общее обозрение России в политическом, статистическом, финансовом и прочих отношениях» — обозрение, составленное и написанное также рукой Манштейна.

Существует множество биографий Манштейна. Первая появилась в 1759 году, спустя два года после его смерти. Одна из самых полных — это та, которая сопровождает русское издание 1875 года; она дополнена из русских и немецких архивов и из воспоминаний Фридриха Великого.

Мне хорошо знакома биография, написанная Михаэлем Хубером в 1770 году. Биограф, безусловно, хорошо знал семью, возможно, даже самого Христофора-Германа, до такой степени он переживает излагаемые им события.

Христофор-Герман родился 1 сентября 1711 года в Санкт-Петербурге. На месте будущей Северной Пальмиры тогда раскинулась огромная стройка под постоянной угрозой пожаров и наводнений, где под напором западных ветров Нева «вздымалась и ревела», где сам царь пока еще ютился в деревянном домишке.

Жизнь была не легкой даже для людей обеспеченных, каковыми были родители новорожденного: «…родителя ево звали Эрнст-Севастианъ Манштейнъ, а мать ево, Дорофея Дитмаръ, произъшедшая отъ одной из шведскихъ фамилий, которая и ныне еще в Лифляндии деревни имеетъ. Предки отца ево, древняя богемская дворяня, принуждены были переселиться отъ туда в Польскую Пруссiю по причинамъ гонения веры…»

Биограф М. Хубер утверждал, что он бы мог многое рассказать о прошлом предков, но что собственных качеств самой семьи «вполне достаточно, чтобы освободить его от этого труда».

Отца и мать Христофора-Германа он хорошо знал: «Господинъ Манштейнъ имел cie редкое счастие, что родился от благонравныхъ и разумныхъ родителей, которые с великим тщанiем пеклися о ево воспитании».

Ребенок проводил первые годы жизни на необъятной стройке, видел царя-плотника, который вопреки всему и наперекор всем с непоколебимым упорством строил свой город на неприветливой, почти необитаемой, скудной земле, покрытой лесами и болотами.

В какой момент Эрнст-Себастиан Манштейн становится губернатором Ревеля? Есть все основания полагать, что семья покинула Петербург только после Ништадтского мира.

На воспитание ребенка было обращено должное внимание. Отец преподавал ему начала математики, с малых лет приучал к телесным упражнениям и к перенесению всякого рода трудностей, для чего постоянно брал в свои путешествия; он дал ему наставника и до 13 лет послал учиться в Нарвское училище.

Закончив военное образование в Пруссии, Христофор-Герман вступил по приглашению императрицы Анны на русскую службу в гренадерский Петербургский полк.