Джинн в вавилонском подземелье - Филип Керр

Филиппа играла в джиннчёт всего несколько месяцев, но опыта уже поднабралась. Играла она главным образом с отцом и с одним из его друзей, Буллом Хакстером, который был, как и отец, мундусянином, причем одним из немногих посвященных в тайну происхождения близнецов. Филиппа знала, что Нимрод сейчас спросит, собирается ли она участвовать в чемпионате мира по джиннчёту, который ежегодно проводится между Рождеством и Новым годом. Но Филиппа пока не приняла решения. Она была тихой, скромной джинн и, в отличие от брата, не любила выпендриваться и не стремилась что-то доказывать — ни себе, ни другим.

Нимрод закурил большую сигару. Он прекрасно понял, о чем думает племянница.

— Запали мою лампу! — воскликнул он. — Разумеется, ты будешь участвовать в чемпионате, Филиппа. Кто, если не ты — с твоим мастерством и способностями?! Чтоб меня в бутылку упекли! Не смей даже думать о том, чтобы отсидеться дома! Об этом не может быть и речи. Совершенно джиннеприемлемо. — Он выдул огромное облако дыма в форме восклицательного знака. — Уж прости, что я так разволновался.

Филиппа пожала плечами и решительно сменила тему разговора.

— Я вижу, ты по-прежнему обожаешь длинные толстые сигары? — сказала она.

— Не увиливай. Ты подала заявку на участие в чемпионате по джиннчёту или нет?

— Нет, дядя. И, честно говоря, я не уверена, что хочу играть.

— Что ж, тебе решать. — Нимрод на мгновение задумался. — О, пойдем-ка, я познакомлю тебя с твоей ровесницей, Лилит де Гуль. Занятная семейка эти де Гули. Они из клана злых джинн, но пытаются убедить всех, что они добрые. Или, по крайней мере, не такие злые, как принято считать. Именно это и привело сюда Лилит и ее мать, Мими. — Нимрод снисходительно улыбнулся. — Кто знает? Возможно, леопард действительно способен свести со шкуры пятна, а горбатый — выпрямить спину.

На Мими де Гуль было меховое манто и большие серьги. В руке она держала дорогущую кожаную сумочку, похожую на гигантский висячий замок. Она беседовала с Фрэнком Водьяным и зевала в голос, даже не скрывала, что ей безумно скучно.

Филиппа посмотрела на Мими де Гуль и вздрогнула. Было в ней что-то, что девочке совсем не понравилось. Нечто большее, чем то, о чем говорил Нимрод. Тут Мими взглянула на нее в упор, и Филиппа почувствовала, как в ней поднимается волна самой настоящей ненависти, настолько сильной, что она даже отшатнулась.

— Мими, — любезно произнес Нимрод, — неплохая презентация, верно?

— Отменная, — процедила госпожа де Гуль, почти не открывая рта. — Я не пропустила бы ее ни за какие блага мира.

Филиппа видела, что говорит она совершенно неискренне. А еще девочка заметила, что губы госпожи де Гуль точно надуты велосипедным насосом, а нос — вылепленный лучшим пластическим хирургом и безупречный сам по себе — явно мал для ее лица, отчего голова ее казалась похожей на голый череп.

— А это, должно быть, ваша прелестная дочь Лилит? — произнес Нимрод.

Лилит де Гуль была точной копией Мими де Гуль, вплоть до мехового манто и сумочки. Это сходство Филиппу нисколько не обрадовало. Она подумала, что Лилит похожа на мать, как собака на свою хозяйку (или как хозяйка на собаку, такое часто бывает).

— Лилит, познакомься с моей племянницей, Филиппой Гонт, — сказал Нимрод.

— Привет, — сказала Филиппа.

Лилит едва улыбнулась Филиппе — надменно, даже саркастически — и продолжила жевать жвачку.

— Лилит — действующая чемпионка по джиннчету среди джинниоров, — добавил Нимрод.

— Верно-верно, — оживилась госпожа де Гуль. — И в этом году она снова выиграет чемпионат. Вот увидите.

— Лилит, — сказал Нимрод, — может, ты попробуешь убедить Филиппу, чтобы она подала заявку на участие? А то она никак не решится, я уверен, что пара-тройка ободряющих слов от тебя сыграют свою роль.

— Шутите? У вашей пигалицы нет шансов! — с издевкой сказала Лилит, которая была немногим старше Филиппы. — Играй в песочек, детка. Я еще не вышла в тираж.

Нимрод нервно хмыкнул, а Филиппу обуял настоящий гнев, и щеки ее запылали. Лилит же продолжала презрительно ее разглядывать.

— Послушайся моего совета, крошка, — продолжала издеваться Лилит. — Возвращайся к своим куколкам и бантикам. А джиннчёт — игра для взрослых.

Госпожа де Гуль улыбнулась слегка смущенно, но скрыть гордости не могла:

— Она просто шутит. Верно, радость моя? У нее трудный возраст, Нимрод.

— Да уж, вижу, — сказал Нимрод. — Очень трудный.

Нимрод увел Филиппу подальше, к столу с книгами господина Ракшаса.

— Что ж, твоя взяла, — твердо сказала Филиппа. — Я непременно буду участвовать. Хотя бы ради того, чтобы обыграть эту противную девчонку.

— Именно поэтому я и хотел, чтобы ты с ней познакомилась, — усмехнулся Нимрод — Тебе ведь сразу стало понятно, что пора сменить ее на джинниорском пьедестале почета, верно?

— Ты действительно думаешь, что я могу победить?

— Если б я думал иначе, я не стал бы знакомить тебя с Лилит де Гуль.

— А как же насчет леопарда и его пятен?

Нимрод улыбнулся:

— В такие преображения я, конечно, не верю. И отлично представляю, чего добивается Мими де Гуль. Она полагает, что сможет кое-кого убедить, что способна встать над схваткой между добром и злом, которую испокон веков ведут джинн. Вопрос — кого именно она хочет убедить.

— Не тебя?

— Запали мою лампу! Нет, конечно. Мое мнение Мими нисколько не волнует. Нет, я думаю, она пытается очаровать Синюю джинн Вавилона, и — как это ни печально — кажется, почти преуспела. Существует серьезное подозрение, что Мими будет следующей Синей джинн, ей осталось только получить официальное предложение от самой Айши, когда та прибудет на чемпионат по джиннчёту как верховный рефери. Айша — настоящее имя нынешней Синей джинн. Она ищет себе преемницу. Эти поиски несколько затянулись. Но известно, что саму Айшу провозгласили Синей джинн именно на чемпионате по джиннчету в тысяча девятьсот двадцать восьмом году.

— В двадцать восьмом году? Так давно? — воскликнула Филиппа. — Она, должно быть, очень старая?

— Ей почти двести лет, — сказал Нимрод. — Но не забудь, Филиппа, что мы, джинн, стареем намного медленнее, чем люди. Айше с виду никак не больше девяноста.

— Но кто такая эта Синяя джинн? Чем она знаменита? — спросила Филиппа.

— Синяя джинн — символический лидер всех джинн, хороших и плохих. Она способна занимать это положение, потому что сама по себе не хороша и не плоха. Айша, да пребудет она в мире с собой, уже давно выше зла и добра как таковых и потому может вершить справедливый суд над обеими сторонами. Да-да, она не только отвечает за благоденствие всех джинн, она еще и высший вершитель джинн-правосудия. Она выносит приговоры тем, кто преступит Багдадские законы.

— Какие приговоры? И кто эти преступники?

— Именно Айша приняла решение отправить флакончик, в который мы с тобой и Джоном заточили Иблиса, в такое место, откуда он наверняка не сможет убежать в течение десяти лет. Это кара за убийство бедняги Хусейна Хуссаута в Каире.

Иблис был предводителем клана Ифрит, самого злобного из всех кланов джинн. С помощью своих племянников Нимрод заманил Иблиса в ловушку, и тот оказался в старинном стеклянном флаконе из-под духов, который — как полагала Филиппа — до сих пор спокойно хранился в холодильнике в каирском доме Нимрода.

— А куда она хочет его сослать? — спросила девочка.

Нимрод смутился:

— Она посылает его на Венеру на борту европейского космического корабля.

— На Венеру! — сказал Филиппа. — Вот ужас-то.

— Полагаю, Венера — не курорт, — согласился Нимрод. — Но с Иблисом все будет в порядке. Лет через десять следующая экспедиция вернет на Землю большую часть оборудования, посланного на Венеру на первом исследовательском корабле. Вернется и контейнер с флаконом, содержащим Иблиса.

Филиппа нахмурилась:

— Я знаю, что он убил Хусейна Хуссаута. Знаю, что у Хусейна был сын, который теперь остался сиротой… Но все-таки изгнание на Венеру на десять лет — не слишком ли жестокий приговор? Разве мы не имеем права вступиться за Иблиса?

— Если честно, я уже пробовал, — печально сказал Нимрод. — Но Синяя джинн, да будут благословенны ее дни, уже вынесла приговор.

— Тогда она, должно быть, совсем бессердечная.

— Чтоб меня в бутылку упекли! Ты права моя девочка. Так оно и есть. Ты, в своем неведении 4 наивности, попала в самую точку. У Синей джинн не сердце, а сущий камень. Иначе она не могла бы творить суд над злом и добром. Все это означает что джинн-правосудие сродни человеческому правосудию. Оно тоже порой кажется слишком суровым. — Нимрод взял из стопки экземпляр «Краткого курса Багдадских законов» и принялся листать. — Если тебе интересно, здесь довольно подробно написано о Синей джинн. Почитай.