Почти целитель 6 - Ставр Восточный

по сдаваемым предметам. Хотя это на самом дела имело крайне небольшое значение. Зато совместная еженедельная работа Ивана с его послезавтрашним главным экзаменатором, высшим целителем Ильей Федоровичем Федоровым, значила куда как немало. Почти вровень с этой работой шло и благодарственное письмо в адрес университета от лица министра иностранных дел, его высокопревосходительства господина Изместьева. М-да, с такой поддержкой с самого верха Иван еще очень-очень сильно должен был постараться, чтобы экзаменаторы вдруг отважились его завалить. Граф Лудильщиков даже разулыбался, придумывая в голове способы, при помощи которых он мог бы принудить строгих экзаменаторов пойти против недвусмысленного пожелания самого министра иностранных дел.

Итак, экзамены в университете. С утра Иван принял душ, побрился, причесался, побрызгался французской туалетной водой «Guerlain» и нарядился в один из своих официальных костюмов. Не очень-то он и любил в таком расхаживать, но тут уж ситуация буквально требовала. Ну, и еще графскую печатку на палец нацепил, и орден Святого Георгия на грудь повесил. Тоже обязательные знаки статуса, люди бы банально не поняли и, возможно даже, обиделись, если бы граф Лудильщиков пришел без них. Сочли бы за явное неуважение в свой адрес.

До университета Иван добирался, как и обычно, в два последовательных портала, вместе с Родионом. Только в этот раз, в отличие от всех предыдущих, последним порталом, открывшимся в аллее, неподалеку от входа в главный корпус пошел не только Родион, но и его сюзерен тоже. Экзамены то у обоих в один день были назначены. Сессия, однако.

Расстались с Родионом в вестибюле главного корпуса. Родион к своей группе потопал, а Иван к своим однокурсникам, которые уже столпились перед дверью кабинета, в котором вот-вот должен был начаться их экзамен. И да, на фоне всех прочих Иван своим одеянием почти и не выделялся. Ну, разве что немного, крестик ордена Святого Георгия только у него одного имелся, но он же маленький и неяркий совсем.А так, все прибывшие на экзамен постарались одеться соответственно самым строжайшим требованиям, даже те записные разгильдяи, которые обычно на лекции в свитерах и косоворотках приходили.

«Вы с успехом закончили высшее учебное заведение. Интеллект +1», — внезапно пришло Ивану очень нечастое в последнее время послание от Системы, когда он взял в руки диплом. Хм. Он, конечно, слышал о возможности подобного эффекта, связанного с окончанием именно университетов, но искренне сомневался, что в его случае это подействует. Все же слишком уж много очков в этой Характеристике набрал, даже третий барьер в Интеллекте преодолел, да и заканчивал не полноценный учебный курс, а сокращенный, для выпускников училищ, да и не тянула эта брошюрка (Лудильщиков с сомнением осмотрел полученный документ) на артефакт, способный поднимать характеристики. Но Система распорядилась именно так, кто Иван такой, чтобы от ее нежданных подарков отказываться? Что ж, осталось только порадоваться тому, что, как оказалось, есть еще, куда ему развиваться.

Второй Ванин экзамен, по Целительству, состоявшийся на следующий день, отличался от первого буквально диаметрально. В университете с графом Лудильщиковым обращались, словно с этакой хрустальной вазой, подчеркнуто вежливо и бережно. Да и вопросы были исключительно по темам прочитанных курсантам лекций, ни малейшего шага в сторону. Зато лица и стиль общения экзаменаторов выглядели до тошноты официальными, канцелярскими. Ага! Прикрывали себя, любимых, от обвинений в нелояльности со всех сторон.

Экзамен же по Целительству начался едва ли не со скандала: Илья Федорович схода, еще подходя к кабинету, в котором должен был состояться экзамен, Ивана из кучки курсантов выделил, под руку подхватил и за собой потащил:

— Пойдем, Ваня, друг мой разлюбезный, обсудим, как так получается, что для Огарева у тебя отыскались артефакты в полном объеме, а на заказ нашей лечебницы ты резолюцию наложил, что предоставить требуемое возможности не имеешь?

— Во-первых, Илья Федорович, вы требуете артефакты с заклинаниями третьего уровня, что в самом Китае является эксклюзивом и огромным дефицитом, а Огареву я предоставил артефакты совершенно ординарные, предназначенные только в качестве дополнения к зельям лечения для ускорения их эффекта. Во-вторых, и эти артефакты я отдал исключительно за предоставление мне родом Огаревых их исключительной услуги вне очереди. И прошу еще учесть, что артефакты те я из запасников собственного рода предоставил. Еще неизвестно, как скоро смогу произведенную трату восполнить.

— Ладно, я тебя понял, — пробасил Высший целитель, сбавив немного обороты и добавив в интонации своего голоса малость просительности. — Но ты все же постарайся, друг Ванюша, чтобы наш заказ все же как можно быстрее был выполнен.

— Изо всех сил стараюсь! — Откликнулся на это указание от его превосходительства Иван. Ну, он же, в самом деле, старается. Вовсе даже не Ванина вина, что основа под артефакты для заклинания третьего уровня нуждается в такой длительной и сложной подготовке.

А потом начался собственно экзамен. Как и ожидалось, он из двух отдельных частей состоял: первая, которая им в данный момент предстояла, была чисто теоретической, а вот за ней уже и практическая половина экзамена, на реальных пациентах, намечалась. И, кстати, больные для этой практической части экзамена в очередь выстраивались. Ну, за бесплатно, на халяву, говорят, и уксус сладок, а не то что целительство, проводимое хоть и учениками, но под присмотром самого Высшего целителя. Чай, совсем уж без помощи, случись если, безрукие курсанты напортачат, хозяева здешней клиники точно не оставят.

Сам Иван оттарабанил вопросы своего билета перед лицом высокой министерской комиссии без единой запинки. Ну, в самом деле же, вопросы для совсем уж новичков. Единственное, что несколько напрягло, так это добрый, всепонимающий взгляд одного из экзаменаторов. И такая же добрая, прямо таки отеческая улыбка. Ага! И от этого взгляда в мозгах будто стадо крохотных таракашков шебаршит. И это еще при наличии у Ивана Лудильщикова китайской татуировки на черепе, как раз и предназначенной, помимо всего прочего, служить непреодолимой защитой против таких вот улыбчивых мозголазов.

Самое главное, Иван и рыпнуться против такой вот попытки ментального изнасилования не мог. А, просто, у него же не было ровным счетом ни одного доказательства! Ну, сидит себе, экзаменатор, улыбается чему-то в свою роскошную, ухоженную бороду. В чем проблема то? Опять же, это даже не абы какой экзаменатор, а самый, что ни на есть наиглавнейший! Тот самый, Рагозин Л. Ф., который под требованием о прохождении когда-то Иваном официальных целительских курсов подписался. Директор Медицинского департамента Внутренних дел Рассейской империи. И ведь этот директор не на одного Ивана точно так же по-отечески посматривает!

Теоретическую часть ответили все. Все же преподаватели у них на курсах были высококлассные, а мадам Трубецкая, так и вовсе выше всяких похвал в качестве куратора. У нее и самый ленивый с повизгиванием мчался мудрым знаниям наставников внимать. Осталась часть практическая. Как для Ивана, с его огромной практикой исцеления военных инвалидов, а в последнее время еще и важных чинов, приближенных к императорской фамилии, так эта часть экзамена даже не стоила особого упоминания. Может оттого, он, получив свою экзаменационную пациентку, принялся чудачить.

Вообще, казалось, сыскать более несимпатичную, хоть и вполне молодую девицу лет восемнадцати — двадцати, это нужно было еще сильно постараться. Да и то без гарантии. Невысокая, широкая в кости, с рябым обрюзгшим лицом, носом — огромной картофелиной и почти мужскими усиками под ним. Короче, природа изрядно потопталась по внешности бедняжки. Ну, и зоб на шее, в пару мужских кулаков размером, который и требовалось исцелить.

Определенно, не дело это, над живым человеком эксперименты ставить! И высокая комиссия, наблюдавшая за всеми действиями молодого целителя вполне могла бы вмешаться и указать на недопустимое. Но не вмешалась. Мудрые профессора и целители сами во все глаза залипли на вершащееся прямо на их глазах чудо, когда тело девушки вдруг, подобно куску пластилина начало менять свою форму. Вытягивались ноги, бочкообразная грудная клетка как-то совсем незаметно приобретала приятные глазу очертания, грудь… вот грудь осталась практически без изменений, она и так была крупной и имела очень приятные глазу формы. Зато талия стала, нет, не осиной, но очень даже заметной, кисти рук утратили излишнюю волосатость и грубость форм.

Черты лица и, собственно, сама опухоль, оставленные напоследок, тоже плавно и почти незаметно глазу потекли, словно с совершенных форм сливалась излишняя плоть, прилепленная туда по чьему-то недоразумению.