Не время для шуток - Елена Усачева

– Ну, и что там у тебя? – Она вгляделась в яркую некрасивую обложку книги. – Пелевина читаешь? Хорошо. А что у тебя с русским языком?

– Галина Георгиевна, – легко заговорил Генка. Он никогда не стеснялся учителей, не боялся их гнева или наказаний. – Синтаксический разбор предложения – это бесполезное занятие.

– Так, так, – закивала в такт его словам учительница. Мол, что ты еще придумал?

– Он только усложняет понимание основополагающих законов русского языка. К пунктуации разбор предложения не имеет отношения. А все эти придаточные – просто притянутая за уши система. Это все, конечно, интересно. В теории. Но к практике, извините, не применимо.

Васильев громко хохотнул.

– А я-то смотрю, у меня ничего не получается, – хлопнул он себя по лбу. – А это все из-за неприменимости!

– Высказался? – Галина Георгиевна грозно раздувала ноздри, сдерживаясь, чтобы не закричать. – Что же, в таком случае тему эту ты будешь проходить самостоятельно. – Генка с готовностью потянул к себе портфель. – В кабинете директора! Что за наглость! – пошла она по проходу к своему столу. – Совершенно страх потеряли. Ничего не боятся! Хамят в открытую! И это вместо того, чтобы учиться! Что стоишь? – повернулась она к Генке. – Вон из класса!

Сидоров какое-то время постоял на месте, с легкой улыбкой глядя в спину учительницы.

– «Вон из класса» – эллиптическое предложение в повелительной форме, – пробормотал он, пряча книгу в портфель. – Только это нам ничего не дает.

– Ты что! – зашептали Генке со всех сторон.

Сидоров повернулся, посмотрел почему-то на Маканину и, легко бросив: «Надоело!» – вышел из класса.

– А вы что на меня смотрите? – бушевала учительница. – Работайте! И только попробуйте мне перепутать придаточное – цели и причины.

«Странные все какие-то последнее время, – подумала Олеся. – Словно не осень, а весна. Шумят, ругаются. У всех крыши посносило. Скоро драться начнут». И она уткнулась в безобразно длинное предложение Толстого. И кто только учил его писать такие невозможно нудные тексты? Тут же, пока продерешься сквозь все его запятые и доплетешься до конца, уже забудешь, о чем он в начале фразы говорит. Надо писателям запретить писать такими длинными предложениями. «Он сказал». «Она пошла». И этого достаточно. А то напридумывают…

Хлопнула дверь – Генка ушел. Теперь ему никто не помешает читать книгу. Устроится где-нибудь на подоконнике и спокойненько дождется звонка. Хотя зачем ему ждать? Русский – последний урок. Можно и домой идти.

Через двадцать минут прозвенел долгожданный звонок. Олеся поискала глазами Курбаленко. Та стояла около Рязанкиной, повернувшись к Маканиной спиной. Ксюша сложила свои вещи в сумку, и они вместе вышли из класса. Васильев вышагивал следом. В любое другое время девчонки не стали бы его терпеть, но сейчас у них явно появились общие интересы. Уж не замышляют ли они что-нибудь против Олеси?

Маканина дождалась, пока все уйдут. Она надеялась, что Лиза все-таки вспомнит о ее существовании и вернется. Не может же их многолетняя дружба вот так кончиться? Годами жили интересами друг друга, обо всем рассказывали, всем делились, и вдруг все резко оборвалось.

Олеся почувствовала какую-то пустоту внутри. Что же ей теперь без Лизы делать? Куда она станет ходить, с кем будет разговаривать? В их классе все уже давно разобрались на пары, и приставать со своим одиночеством было не к кому. Не к парням же идти со своим горем?

Маканина почувствовала некоторую неловкость, словно у нее что-то было, и теперь это отняли. И вроде жить дальше можно, но как, зачем – непонятно…

Кажется, она еще не до конца выздоровела. Все сидит, о чем-то задумывается. Олеся покидала в сумку учебники и вышла в коридор.

За окнами стоял пасмурный тоскливый ноябрь, и настроение у нее было такое же пасмурное.

На школьном дворе уже никого не было. Только на приступке крыльца стояла упаковка с мороженым. По иронии судьбы, коробка была почти одного цвета со ступенькой, и заметила ее Маканина не сразу. И сразу же остановилась.

В самом мороженом ничего необычного не было. Пачка, как пачка. Удивительным было другое – что она лежала на крыльце. Какой дурак ее здесь оставил? Поблизости никого нет. Значит, мороженое положили и ушли.

Ну, кому понадобилось бросать на дороге мороженое?

Олесе захотелось подойти и пнуть пачку ногой, чтобы убедиться, что она настоящая, а не поддельная. Маканина на всякий случай оглянулась – вокруг по-прежнему никого не было, – и коснулась холодной упаковки рукой.

Настоящее мороженое. Вот ведь чудо-то!

– Бери, бери, это тебе!

От неожиданности Маканина чуть не свалилась с приступка.

Перед ней стоял Галкин. Довольно жмурясь, он улыбался, как кот, наевшийся сметаны.

– Я два купил, но одно съел, не утерпел. А это – твое!

– Ты что, вместо урока за мороженым ходил? – Олесиному удивлению не было предела.

– А че? – хмыкнул Серега. – Пока туда дошел, пока обратно. Куда спешить-то? Я обещал – вот, угощайся. Это за контрольную.

Первое удивление прошло, и Олеся почувствовала знакомое раздражение – какого фига он полез к ней с этим дурацким мороженым?

– Не хочу, – буркнула она, пряча руки в карманы, словно сдерживалась, чтобы не врезать Галкину.

– А чего так? – Серега ни капельки не расстроился.

– У меня горло болит, – выпалила Маканина первое, что пришло ей в голову.

– Че, не выздоровела еще? – проявил повышенную заботу Галкин. – Ну, тогда ладно. Сам съем.

Он взял пачку, одним движением сдернул упаковку, отправил цветной фантик в кусты и принялся облизывать замороженную сладость.

– Ты сейчас куда? – с набитым ртом спросил Серега.

От всего происходящего у Олеси что-то переклинило в голове. Она смотрела, как белоснежное мороженое исчезает в Серегиной глотке, и ничего не могла произнести.

– Может, по улице прошвырнемся? У меня дел никаких.

Маканина глубоко вздохнула, прогоняя неожиданный ступор.

– А то, хочешь, в кино? Деньги еще остались. – И он полез грязной от мороженого рукой в карман.

– С мороженым – сам придумал или кто-то подсказал? – прошептала Олеся. Голос у нее неожиданно пропал.

– Не, не сам, – улыбнулся чумазыми губами Галкин. – В кино видел. Там один чувак понравившейся бабе игрушечную собачку на крыльцо поставил, на батарейках. Собачка бегала и в барабан стучала. Ну, а я решил мороженое. Где я такую собаку найду? Но, если хочешь, можно в магазин сгонять.

Олеся фильма такого не помнила, поэтому положилась на Серегину память.

– Не надо в магазин! – Голос внезапно прорезался, и крик получился звонким. Галкин оторвался от мороженого и с сомнением посмотрел на Маканину.