Ганс - С. Дж. Тилли

«Браво», — говорю я саркастически.

«Не будь придурком из-за ревности. Человеческое общение полезно для душевного благополучия. Мне плевать на твою ебаную предысторию; любой девушке повезет, если она окажется с тобой». Она небрежно машет рукой в мою сторону. «Если им нравятся сурово-красивые плохие парни».

«Спасибо, мама».

«В любое время, приятель», — усмехается она в ответ, затем замолкает. «Я слышала кое-какие разговоры. Люди ищут тебя».

«Люди всегда ищут меня».

«Да, но не так. Это звучит близко», — голос Кармина серьезен.

"Принято."

Она права, конечно. Эта новая шайка придурков активизировалась как никогда. И это значит, что у них есть кто-то с большими деньгами, кто их финансирует.

И это еще одна причина оставить Кассандру в покое. Если кто-то преследует меня, я не могу позволить себе никого другого, кто мог бы попасть под удар.

«Ладно». Кармине выпрямляется у борта грузовика, держа в руке дорожную сумку. «Хочешь поделить?» — спрашивает она, как всегда.

«У меня все хорошо», — отвечаю я, как всегда.

Мне это не нужно. У меня уже больше денег, чем я когда-либо смогу потратить.

ГЛАВА 8

Кэсси

Стон вырывает меня из сна, и мне требуется секунда, чтобы понять, что это мой собственный стон.

Я смотрю в потолок, и разочарование мгновенное, потому что я уже знаю, что не смогу снова заснуть. Но я так хочу этого, потому что я хочу закончить этот сон.

И пусть Ганс заставит меня кончить.

Застонав, я натягиваю покрывало на лицо и прижимаю мягкую ткань к глазам. Как будто я могу визуально задушить себя обратно в бессознательное состояние.

Может, мне нужно нанять кого-то, кто придет и присмотрит за моим домом. Или, может, мне просто нужно чаще выходить на публику. Или зарегистрироваться на сайте знакомств. Потому что эта моя влюбленность в моего горячего соседа выходит из-под контроля.

Я знаю, что это мой мозг играет со мной шутки, но я как будто чувствовала его присутствие весь день. И я винила во всем пустой контейнер из-под печенья с цукини. Но когда я легла спать, клянусь, его запах разлился по всей моей комнате. Как будто я заклинала его желаниями и надеждами.

Я сжимаю бедра и снова стону.

Я даже не могу заставить себя кричать в подушку, потому что она тоже пахнет им.

Что безумие. Потому что я знаю, что это не так. Этого не может быть.

Сдавшись, я сбрасываю покрывало и вылезаю из кровати.

Я медленно иду в темноте к окну и раздвигаю шторы, видя, что солнце только-только начало вставать.

Я смотрю через улицу, гадая, там ли сейчас Ганс, но не могу сказать. Я никогда не могу сказать, когда он дома.

Шторы или жалюзи или что там у него на окнах в гостиной не затемняющие. Часто я вижу свечение внутри, но после первых нескольких месяцев жизни здесь и попыток выяснить его расписание, я пришла к выводу, что свет в его доме включается случайным образом. Или, по крайней мере, некоторые из них. И я знаю о случайном таймере только потому, что мой отец всегда говорит мне его купить. Он беспокоится обо мне как о женщине, живущей в одиночестве. Я понимаю это беспокойство, правда, но я провожу много времени дома, и случайный свет сводит меня с ума.

Я уже схожу с ума.

Чувствуя себя немного слишком нервной, я отхожу от окна и пытаюсь выкинуть мысли о горячем Гансе из головы. И единственный способ сделать это — начать свой день.

Опираясь бедром на кухонную стойку, я чувствую, как аромат завариваемого кофе наполняет дом, и я чувствую, как ко мне возвращается рассудок.

Я прокручиваю телефон, удаляю письма, и тут натыкаюсь на одно, сообщающее, что вчера мне прислали мой купленный самостоятельно подарок на день рождения. Или по крайней мере один из них. Другой должен прибыть со дня на день.

Не обращая внимания на то, что я все еще в пижаме, поскольку я все равно никого не увижу, я направляюсь к входной двери и надеваю сандалии.

Летом было жарко, но ранний утренний воздух не удушающий. Я не спеша иду по подъездной дорожке к почтовому ящику.

Вчера я так торопилась ответить на звонок, что забыла проверить почту.

Я бросаю взгляд на дом Ганса, желая знать планировку, особенно задаваясь вопросом, находится ли окно его спальни в дальнем переднем углу, рядом с тем, что должно быть его гостиной, или оно находится на задней стороне дома. Я предполагаю, что единственное узкое окно, ближайшее к гаражу, — это его кухня, поэтому дом должен называться гараж, кухня, гостиная, спальня — возможно, во множественном числе — и ванная.

Ладно, пришло время завести хобби.

Я почти смеюсь над своим внутренним голосом.

Найти хобби никогда не было моей проблемой. Проблема в том, чтобы придерживаться хобби. Возвращаясь к сути этой вылазки.

Открыв свой почтовый ящик, я вздыхаю, когда вижу, что он явно слишком велик для этой ржавой старой штуковины, но доставщик почты все равно засунул его туда.

«Тебя бы убило, если бы ты принес коробку к моему крыльцу?» — ворчу я, прекрасно понимая, что моя задница тоже не потащила бы ее к дому.

Я пытаюсь вытащить коробку, сначала за один угол, потом за другой, зацепив ее за край отверстия почтового ящика.

Я еще немного пошевелила им.

Единственное хобби, которое я нашла, которое мне действительно нравится, это выпечка. Поэтому я купила себе персонализированные карточки с рецептами, разноцветные ручки, милые маленькие наклейки с едой и другие вещи, которые я не хочу гнуть или мять. Было бы здорово просто размять угол коробки, чтобы освободить ее, но я не могу. Мне нужно это сделать с изяществом.

Когда хитрости не срабатывают, я снова сильно дергаю, и наконец коробка выскальзывает, рассыпая при этом на пол горсть конвертов.

"Дерьмо."

ГЛАВА 9

Ганс

Я наблюдаю через окно над кухонной раковиной, как открывается входная дверь в комнату Кассандры, и она выбегает наружу.

«Серьезно?» — спрашиваю я вселенную, когда она вприпрыжку идет по подъездной дорожке, практически голая.

При каждом шаге ее крошечные желтые шелковые шорты задираются вверх по бедрам, обнажая покачивающуюся бледную кожу.

Кассандра делает последний шаг от подъездной дорожки к дороге, и ее нога опускается немного сильнее, чем раньше, что подчеркивается ее необузданной грудью, подпрыгивающей под ее желтой шелковой майкой. Тонких бретелей едва хватает, чтобы удержать мягкую ткань